И хуже всего, что становой хребет революции – рабочие, не только не выступили против врага, но снарядили пароход и преследовали по Северной Двине убегающих руководителей города, в подавляющем большинстве принадлежащих к большевистской партии.
Теперь Архангельск находится в руках нового правительства, назвавшего себя Верховным управлением Северной области. О его составе известно пока немного – большинство министров, правые эсеры, члены Союза возрождения России, успевшие отметиться в Ярославле. В основном, люди довольно молодые. Известно имя руководителя военно-морских сил – Георгий Чаплин. Есть предположение, что он английский шпион. Кабинет возглавил «дедушка русской революции» Николай Васильевич Чайковский, к великому композитору отношения не имевший, но начавший свой революционный путь еще вместе с народниками, организовавший множество кружков, получивших наименование «чайковские» успевший поискать «богочеловека», поколесить по свету, вступить в партию социал-революционеров, попытаться устроить партизанскую войну еще в первую революцию, создавший партию «народных социалистов». Был депутатом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, а также Учредительного собрания и «Комитета спасения Родины и революции».
Я, когда услышал про партию «народных социалистов» (кстати, а как будет сокращенно – нарсоков, что ли?) решил, что надо бы проведать старичка (хотя, может он и не старик вовсе?), числящегося в моем списке. Узнать хоть, что за партия такая, в старых справочниках ее нет, а «погуглить» в восемнадцатом году вряд ли удастся.
А про Чайковского нужно книги писать! Но лучше, прежде чем писать книги, вначале его расстрелять, вместе с Чаплиным. Хотя, жалко старичка. Ладно, можно и не расстреливать, а посадить в комфортабельную тюрьму, пусть сам мемуары пишет. Наверное, читать будет интересно!
Конечно же, информации мало, но откуда ей взяться? Вряд ли наши (да, наши, красные!) смогли создать в оккупированном городе (ладно, не оккупированном, но близко к этому) революционное подполье или отправить туда разведку. Пока источниками являются рассказы беженцев и, возможно, газетные материалы. Впрочем, я сомневаюсь, что правительство Северной области успело наладить выпуск газеты.
В Архангельской и Вологодской губерниях объявлено военное положение, а в тех, что примыкают к ним (стало быть, и нас тоже) приказано «ставить всех коммунистов под ружье». Впрочем, мы и так стоим под ружьем.
Направление ударов интервентов, вкупе с армией Чаплина понятны: первый будет идти по Северной Двине и вдоль нее, чтобы выйти на Котлас-Вятку и соединиться с чехословаками; второй, по железной дороге Архангельск-Вологда, а захватив Вологду, возможно, на Ярославль, а там и Москва неподалеку.
Стало быть, у нашей губернии задачи останутся прежними, только увеличатся в объемах – и продовольствия понадобится больше, и бойцов в Красную армию. Ну а нам, «бойцам невидимого фронта», опять надо тратить время и силы, чтобы бороться с контрреволюцией. А она, зараза такая, обязательно опять поднимет голову!
Впрочем, теперь я подготовлен лучше. И списки бывших офицеров есть, так что не нужно проводить обходы домовладений и писать в уездные и волостные советы.
А вот теперь самое страшное, в чем бы мне не хотелось признаваться, но придется. Я уже начал понимать, отчего во время гражданской мои коллеги иной раз пускали в расход бывших офицеров, виноватых лишь в том, что они служили когда-то в царской армии. Ну невозможно жить в постоянном ожидании какой-нибудь вылазки или террористического акта, особенно, если «сверху» нагнетают обстановку. Может, так-то оно и проще? Да, проще-то проще, только это уж будет чересчур просто. Для начала можно перестрелять всех офицеров (а чтобы патроны не изводить, можно посадить их в старую баржу, оттащить на середину Шексны и затопить), потом всех эсеров (можно и правых, и левых), потом всех остальных, кто не сочувствует нам, большевикам. Ох, уж слишком много их будет. Это и голодающие рабочие, и крестьяне, у которых продотряды вытрясают последнее зерно. А недавно был принят декрет, по которому всё военнообязанное население страны в возрасте от 18 до 40 лет взяли на учёт и установили военно-конскую повинность. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что следом объявят принудительную мобилизацию в Красную армию. А где «принудиловка», там и дезертирство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Если опять все уподоблять сравнению с пожарниками (или с пожарными?) наблюдается такая аналогия – нужно, разумеется, погасить искры, пока они не переросли в пожар, а еще лучше – не создавать условия для возгорания. Но лить на сухое место воду, чтобы оно вдруг не загорелось, никто не станет. Так что и мы не станем заранее расстреливать офицеров, топить в Шексне, а просто продолжим слегка за ними присматривать, чтобы на сухом месте не появилась искра. Вот так-то.
Списки бывших офицеров у меня имеются, и люди наличествуют, которые за ними (за офицерами, не за списками) присматривают, так что по одной позиции вопрос решен. Теперь другое. Что в нашей губернии имеет стратегически важное значение? Правильно, железнодорожные мосты, но их охрана усилена, там теперь стоят специальные железнодорожные отряды. Боюсь, теперь и меня могут просто пристрелить. А иных объектов почти и нет. Разве что наше главное предприятие – Судоремонтный завод, он же бывший завод братьев Милютиных, когда-то строивший баржи и тауэры. Там работает человек пятьсот, теперь уже меньше, но все равно на его базе можно развернуть ремонт речных кораблей. А наша река впадает в Волгу, а Волга, как известно, река, имеющая исключительное значение для России. Тут тебе и Восточный фронт, и поставки хлеба. Суда понадобятся и для грузов, и для бойцов. Может, я и перестраховываюсь, и наш завод век будет никому не нужен, обойдется республика другими предприятиями, и речные суда не нужно ремонтировать, но кто знает? Для начала я познакомился с руководство завода (бывший управляющий, оставленный трудовым коллективом на своем посту, вполне приличный человек, но отчего-то побаивавшийся своего коллектива), поговорить с партячейкой (удивлен, что этим занялось ЧК), лично проверить забор (жуть!) и рабочих дружинников, осуществлявших охрану (дедушка из ВОХР перед ними гений и супермен). После некоторой вздрючки охраны (отряжал своих парней проверять ее каждую ночь) и помощи Тимохина, выделившего из каких-то запасов губисполкома энное количество колючей проволоки (странно, что ее до сих пор не отправили на фронт, но коли не отправили, значит там она не нужна!), удалось-таки навести порядок. Немножко мучила совесть – чего это ты так, товарищ начальник отдела, а стоит ли так перестраховываться? Впрочем, когда в одну прекрасную ночь охранник застрелил незнакомого гражданина, при котором обнаружились две бутыли с керосином, моя совесть успокоилась. Жаль только, что тело не удалось опознать, и теперь я мучаюсь догадками: кому понадобилось поджигать наше градообразующее предприятие? Белые вряд ли знают о существовании завода. Интервенты тоже отпадают. Так что остается вылазка контрреволюционеров, желающих уничтожить предприятие, от которого зависит благосостояние большого числа рабочих и членов их семей (ишь, какими штампами я заговорил). Правда, можно еще предположить, что гражданин просто пошел на свидание с девушкой, а керосин – это подарок. Но кто же всерьез в это поверит?
Глава 18. Большой террор в маленьком уезде
Сентябрь у нас выдался прямым продолжением августа. Тридцатого августа был убит наш коллега, начальник Петроградского ЧК товарищ Урицкий. Официального сообщения не поступало, но Есин постоянно поддерживал связь с Питером. Петроградское ЧК выполняло роль нашего негласного «шефа», частенько помогая и людьми, и советами. А бывало и так, что если что-то казалось неясным, то мы просто «спихивали» дело на Питер. На Гороховой матерились, но разбирались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На семь вечера у Тимохина было назначено заседание бюро городской организации РКП(б), чтобы выработать совместную линию поведения и быть готовым к чему-то важному, что непременно последует. Центр в самое ближайшее время «спустит» нам какие-нибудь указания и директивы.
