странный. Похожий на короткое, толстое веретено. И там, где крови не было, словно обмотанный белесыми рваными нитками. Или паутиной.
Василий коснулся нитки прутиком, не решаясь трогать руками. Та зазвенела. Нитки, обмотавшие болт, оказались колыбельной. Баюн не представлял, что его песни можно обработать так, навесив на стрелу или другой предмет. Мерзость!
Первым порывом было отбросить болт, как ядовитое насекомое, раздавить. Но он сдержался. Надо показать Северинычу. Доможил больше щарит в магии. Он пояснит, как это действует, поможет спасти Лушу!
Только это помогало Василию держаться, помогало идти.
Дорога назад заняла вдвое больше времени. Приходилось часто останавливаться, отдыхать. Если бы он хотя бы присел, то не смог бы подняться. Но почти расходился под конец. А потом и побежал.
Самоуправа горела. К ней со всех сторон сбегались люди. Кричали, гремели ведрами. Выстраивались цепочкой, заливая огонь. Вдалеке звенела колоколом пожарная машина.
— Что… здесь… — спросил Василий, становясь в общую цепь и передавая дальше отекающей водой ведро. Огонь зашипел, сныкиваясь под подоконник. Но корма для него было много — все бумаги самоуправы, вещдоки и детективные дела.
— Севериныч жив?
— Жив, — отозвались. — Только дыму наглотался. Под вишней лежит, — вместе с очередным ведром передали весть.
Василий пошатываясь отправил воду дальше. Трава была взрытой. Земля раскисла и покачивалась под ногами.
— И волка спасли. Волк там же, — добавили коротко и доброжелательно.
Оттеснив толпу, пожарные от бочки разматывали рукав. Ведра выливались в окна следом. Пожар издали в ночи казался праздничным. Вырывались языки огня, шипели угольки.
— А чего загорелось? — флегматичный мужик облизал цигарку, но так и не закурил. — Так то ли змей пролетел, то ли красного петуха подкинули.
— Ага, счас! Видно, Лушка вьюшку закрыла не вовремя, — вмешалась незнакомая тетка, обмотанная светлым платком до шеи. — Вечно в работе вся… Вот и полыхнуло!
— Не бреши!
Баба фыркнула.
— А гуторят, при доможилах пожаров не быват… — старуха-соседка шуганула малолеток, что пытались подобраться к огню. Шумно вздохнула: — Ой бяда-бяда. На войну с Кощеем, попомните мое слово!
К рассвету пожар унялся. Тлела обугленная самоуправа, по краю неба тлел слабенький, в серых тучах, рассвет. Тучи были похожи на кошачьи хвосты. А Василий опять утратил человеческий облик. Но больше беспокоился за Севериныча. Тот лежал весь подкопченный, как и его контора. Часть волос и роскошная борода обгорели, а руки и ноги были обмотаны растрепанными, не слишком чистыми бинтами из тряпок.
Но когда доможил открыл глаза, то был собран и слегка ехиден, как обычно. Выслушал отчет Василия. Свистнул волку. Тот очнулся и офигело озирался по сторонам, тихонько подвывая и попутно осознавая масштаб трагедии. Хотя и будка, и цепь с проволокой уцелели.
— За Лушей отправитесь в Навь, — приказал Севериныч твердо. — Я без души, как всякий домовой, мне туда ходу нет. Буду дом родной восстанавливать. А вы — спасайте ценного сотрудника.
Отвел их подальше от людей:
— Не спасете — я вам лично хвосты откручу, — и грозно взмахнул перебинтованными руками. Поскреб щеку. Морщась, огладил остатки бороды.
— В общем, начнете поход с Василисы.
— Но она ж…
— Она мой агент на боевом задании.
Севериныч ухмыльнулся.
— Добровольно шпионить за Кощеем пошла. Ну и… — помялся он. — Ради его библиотеки. Премудрая ж… Ты, — посмотрел домовой на волка, — босым через Калинов мост не беги. Дормидонт там под кустом две пары сапог оставил. Влезешь как-нибудь, растоптанные оне.
Видно было, что сотрудников Северинычу отпускать тяжело, душа не на месте, раны опять же, болят. Но старик хорохорился и бодрился.
— А ты, — он поглядел на Василия, — или на нем вон верхом, или по перилам перейдешь. Найдете Василису — кланяйтесь ей от меня. А, слово заветное… «Тетеха, недотепа, где годовой отчет⁈» А она отзыв: «Входящие проверь!»
Севериныч закряхтел:
— Тьфу, не запомните!
И призвал перо с чернильницей и бумагу.
Пока перо записывало пароль, люди добрые снаряжали путешественников в дорогу. Несли еду, питье и теплые вещи. Часть Севериныч отодвигал, оставляя для бедных. Часть складывал в узел. Навьючил волка и в пояс поклонился мохнатым:
— В добрый путь.
И долго махал забинтованной рукой, глотая слезы, хотя и велел им обоим не оглядываться. Волк позволил Василию усесться верхом, и до Калинова моста домчал с ветерком. Принюхался, отыскал под кустом сапоги. Сафьяновые. Две пары. С горем пополам и с помощью баюна обулся.
Вцепившись в шкуру серого когтями и распушив хвост, Василий въехал в Навь. Оставалось всего ничего — найти Лушу. И спасти.
Глава 17
Кощеев замок возвышался грудой камней и казался пыльным, неприютным и пустым. Слуги гостей не встречали. Их вообще видно не было. Стражи не было тоже. Только во дворе девушка в малахитовом платье выбивала палкой цветастый, с огромными розами, половичок.
Волк с баюном уставились на нее. Она вздребеднула густыми ресницами, двумя бирюзовыми озерами просияли огромные глаза.
— Лягушка!
Баюн стукнул волка лапой. Но красавица уже услышала. Широко улыбнулась, приклоняя голову к плечу:
— Между прочим, царевна. Василиса, — и, переложив палку, протянула для пожатия крепкую ладонь.
— Ты нас понимаешь? — уронил челюсть Василий. Даже сперва забыл, что заветное слово надо вручить. И отзыв проверить заодно. Но чуть погодя все сделал правильно. Тезка отозвалась без запинки:
— Входящие проверь!
И громко рассмеялась:
— А почему нет? Я сама наполовину зверь. Есть хотите?
Волк умильно застучал по земле хвостом-поленом.
— Нельзя в Нави есть! — строгим шепотом одернул его баюн.
— Смотря что и сколько, — расхохоталась лягушка (и, на минутку, лучший шпион Севериныча), вдругорядь показывая мелкие белые зубки. — И где. Не бойтесь, идите за мной. Да не оглядывайтесь так. Нет дома Кощея. Он Лушу дальше повез, чтобы лучше спрятать.
— А ты откуда знаешь? — спросил Василий непримиримо.
Василиса пожала плечами:
— Так я ж Премудрая!
— А почему больше в витрине не сидишь?
Она рассмеялась:
— О! Это история длинная. Я вам другим разом ее расскажу. А сейчас времени терять некогда.
И распахнула полукруглую дверцу на кухню.
В кухне дым стоял коромыслом. Все шкворчало, парилось и пахло так, что у Василия живот подвело. Но он решил держаться. И волку наказал.
А еще показалось баюну, что у плит и духовок управляются прозрачные пеньки с ручками-веточками и огромными глазами. Он даже головой потряс.
— Не кажется — не кажется, — засмеялась Василиса. — Мамки-няньки мои, кикиморы домовые.
Отодвинула доску с присыпанным мукой комом теста на каравай и раскрыла на столе большую книгу с красивыми буквицами заглавий.
— Кулинарная?
— Можно и так сказать, — свет Витальевна захихикала. — Ты не представляешь, сколько полезного можно узнать, прикидываясь
