Сторож гостиничной автостоянки доложил, что постоялец передвигается по городу на автомобиле «ГАЗ-31011» черного цвета, с тонированными стеклами и длинным стеблем антенны на крыше. Обращал на себя внимание козырный московский номер 777 с минюстовским шифром «ААК». Да и сама «Волга» выглядела более чем солидно… Пробивка по закрытой компьютерной базе данных ГИБДД подтвердила самые худшие подозрения: служебный автомобиль с этим номером действительно был закреплен за Следственной частью Центрального федерального округа Генпрокуратуры…
А вот расспросы о личности водителя не внесли ясности. Со слов сторожа, это был высокий нескладный мужчина с гладким безбородым лицом, чем-то неуловимо похожий на бабу. В «Брянск» водитель не заселялся; местожительство его пока оставалось невыясненным.
Наибольший интерес вызвали показания гостиничного охранника. В день отъезда Точилина он стал случайным свидетелем диалога старшего следователя и его водителя. В диалоге фигурировала какая-то срочная телеграмма из Москвы и некие уголовные дела, с которыми столичный следак вроде бы собирался ознакомиться в горпрокуратуре. Это обнадежило: стало быть, проверяющий из Москвы все-таки решил нарушить свое инкогнито.
В тот же день все патрули местного ГИБДД получили устный приказ: автомобиль «ГАЗ-31011» черного цвета с минюстовским номером «ААК» и шифром 777 не останавливать ни при каких обстоятельствах. О появлении машины в том или ином районе города немедленно докладывать начальству.
Замирая от собственной храбрости, городской прокурор позвонил в Генпрокуратуру бывшему однокурснику и поинтересовался: а есть ли у вас старший следователь по фамилии Точилин и где он теперь? Есть, ответил ему высокопоставленный однокурсник, а где он теперь – это, мол, не твоего ума дело. Прокурор скушал валидольчика, запил его коньячком и вызвал «Скорую» – до конца проверки отлеживаться в больнице.
Таким образом, вся тяжесть негласной ревизии легла на руководство городской ментуры. В том числе – и на подполковника Юрия Васильевича Коробейника…
* * *
Офис «Находки» располагался неподалеку от Центрального рынка, на первом этаже добротного сталинского дома. Интерьеры свидетельствовали о солидности охранной фирмы: стильная мебель, пуленепробиваемые стеклопакеты, роскошные ковры. Однако настоящей гордостью Дяди Вани была система наружного видеонаблюдения, позволявшая обозревать не только прилегающую к офису территорию, но и соседние дворы.
Сидя в мягком кожаном кресле, «смотрящий» неторопливо беседовал с Зондером, то и дело посматривая в монитор, на который передавалась информация с внешних видеокамер.
– Зря ты Цацу на стирах развел, – вздохнул Мамрин.
– Понимаешь, Игорек… – ответил Михалюк, подумав. – Сколько он в «Находке» работает, ни разу для нас толковой темы не нарисовал. Ни разу. На хрена мне такой человек? Бумажки подписывать да с коммерсами тереть любой умеет. Цена ему – шесть копеек, зато понтов на червонец. Да он даже «угол» у старушки украсть не способен! Вот я и решил его поднапрячь с лавэ… Может, придумает для нас какое-нибудь кино. Когда человек попадает в стремную ситуацию, у него мозги быстрее вертятся, – завершил он глубокомысленно.
– Думаешь, он до завтра штуку найдет?
– Нет, Игорек. Думаю, не найдет. Ни штуку, ни полштуки.
– Глянь-ка! – неожиданно оживился Зондер, глядя на монитор. – Никак Цаца собственной персоной? Неужели филки везет?
И действительно: на экране появилось изображение знакомого «Кадиллака», въезжающего во двор.
– Ты еще скажи – для «Находки» тему придумал, – презрительно фыркнул Михалюк. – Наверное, приехал отсрочку просить. Ну-ну…
Тем временем из лимузина вышли двое: Зацаренный и какая-то беременная малолетка. Девка явно не хотела идти в офис, и Зацаренный едва ли не силой тащил ее к двери. Спустя минуту визитеры переступили порог кабинета Михалюка.
– Я так понимаю, что ты за «представку» решил со мной телкой расплатиться? – предположил «смотрящий» вместо приветствия.
– Я к тебе совсем для другого. – Усевшись напротив, Зацаренный дохнул в лицо собеседника свежим перегаром.
– У тебя что – совсем башню переклинило? – искренне возмутился Михалюк и, взглянув в глаза малолетки, определил, что она еще пьяней Цаци. – Пьяным? Ко мне? Да еще с какой-то грязной шалавой?
– Дядя Ваня, послушай… Тут классное кино может получиться! – горячо зашептал Гена. – Лидка, выйди-ка на минуту в приемную.
– Ик! – пьяно икнула Мандавошка. – А водички попить можно?
– Можно. Только не из-под крана. Стакан возьми, а потом в мусорку выбрось, – Цаца боялся, что профессиональная минетчица «запомоит» своим ртом всю водопроводную систему офиса.
Выставив Ермошину за дверь, директор «Находки» перешел на заговорщицкий шепот.
– Дядь Вань, такое дело… Ты Голенкова помнишь? Опер когда-то такой в ГУВД был.
– Ну, был такой педрила.
– Его Леха Сазонов когда-то на чалкину дачу отправил.
– И ты ввалился ко мне бухой, чтобы об этом сообщить? – с издевательской учтивостью уточнил Михалюк.
– Этот мусор теперь директором в «Золотом драконе» работает.
– Не успел вернуться – и уже коммерс… Во блядво мусорское! – Как и вся братва, «смотрящий» люто ненавидел Эдика, оставившего после себя недобрую память в криминальных кругах города. – Ну, допустим, работает он директором кабака. А мне что с того?
– А вот что… – Гена протянул собеседнику кругляк желтого металла.
– Что это… Царский червонец? Откуда?
– Послушай…
Несмотря на среднюю степень алкогольного опьянения, Цаца довольно последовательно пересказал пахану все, что ему стало известно от Мандавошки. В пересказе фигурировала какая-то дорожная разборка, в которую неожиданно попал бывший мент, роковой удар в голову обидчика и золотой империал, полученный малолеткой в обмен на обещание «в случае чего засвидетельствовать, что в момент разборки Голенков подвозил ее за город».
– Значит, этот мусор куда-то очень круто вляпался, – серьезно заключил Михалюк. – Только мне это зачем? И с чего это он с девкой «рыжьем» расплатился?
– У него в тот момент других денег не было. А время, судя по всему, поджимало. Эта кобыла говорит, – Цаца кивнул в сторону приемной, – будто бы засекла у Голенкова еще много-много таких же червонцев. Из кармана случайно выпали. Сам понимаешь, невыкрутка… Пришлось поделиться.
– Все это, конечно, интересно, – молвил Дядя Ваня уже доброжелательней. – Имеешь мне еще что-нибудь сообщить?
– Это цветочки! Оказывается, они с Голенковым вплотную закорешились. Мы к тебе спецом через горотдел ехали, – вкрадчиво сказал Зацаренный. – Знаешь, с правой стороны от ментуры стенд висит… «Их разыскивает милиция».
– Знаю, – кивнул «смотрящий». – Моя «вывеска» там годами висела. А что?
– А вот что… – жестом фокусника, достающего из цилиндра кролика, Цаца выложил на стол милицейскую ориентировку. – Смотри. Со стенда содрал.
На мятом листе бумаги темнели две фотографии разыскиваемого: анфас и в профиль. Справа от снимков значилось:
«По подозрению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 131 ч. 2 УК РФ, разыскивается особо опасный рецидивист Сазонов А. К…»
– Это че – Жулика по «мохнатке» крутят? – не поверил «смотрящий».
Открыв дверь, Цаца поманил Мандавошку пальцем.
– Лидка, иди сюда. А теперь все, что ты мне рассказывала, слово в слово повтори Дяде Ване. Ты ведь знаешь, кто он такой?
– Зна-аю, – несмело протянула проститутка; как и все труженицы Центрального рынка, она знала профессиональный статус Дяди Вани.
– Рассказывай. Ну?!
Лида Ермошина уже сто раз пожалела, что доверилась Зацаренному. Полчаса назад она с доброжелательной откровенностью идиотки рассказала ему обо всем, что приключилось с ней за последнее время. И вот теперь легкомысленный пьяный треп грозил обернуться огромными неприятностями с одним из самых могущественных людей города.
Однако идти на попятную было поздно. И проститутка детально поведала и о случайном знакомстве с бывшим ментом, и о своем визите к Александре Федоровне, и о заяве «об изнасиловании», которую она написала в Заводской райотдел милиции, и о нечаянной встрече с директором «Золотого дракона» в пригородном магазине секонд-хенда, и о пятнах крови на брюках, и о выпавших из кармана империалах, один из которых она действительно выпросила у Голенкова под угрозой примитивного шантажа…
Мандавошка почти ничего не приврала, заявив лишь, что Сазонов действительно ее трахнул и она от него залетела.
Версия об изнасиловании была ей выгодна по двум причинам. Во-первых, уголовное дело на Жулика было заведено и обратного пути уже не было. Перспектива предъявы за лжесвидетельство явно не входила в ее планы. Во-вторых, малолетка пыталась таким образом разжалобить собеседников; мол, я маленькая и несчастная, так что оставьте меня в покое…
