– Что, хвост?
– Кажется, – прошептала она в ответ. – Попробуй оглянуться, только, я тебя умоляю, непринужденно, не пялься открыто…
Сочетая приятное с полезным, он выпрямился на сиденье, повернул девушку лицом к себе и, самым естественным образом поцеловав в уголок рта, бросил взгляд назад.
Замерев в этом положении, вскоре убедился, что дело и впрямь нечисто.
Старенький белый «ситроен» подозрительно четко и упрямо держал неизменную дистанцию, поместившись за велорикшей метрах в сорока. Понаблюдав пару минут, Мазур убедился в этом совершенно точно. Движение на окраине было не таким уж и оживленным, белая машина сто раз могла бы их обогнать, свободного места для такого маневра хватало – но «ситроен» держался сзади, как приклеенный.
– Белый «ситроен»? – прошептала Мэй Лань, прилежно замерев в его объятиях.
– Ага, – сказал Мазур. – Это опасно?
– Пока что это только надоедливо… Ладно, черт с ними… Ты, главное, в случае чего не церемонься, бей от души…
Рикша остановился у тротуара и, получив плату от Мазура, низко ему поклонился. Мазур не стал читать ему лекцию о пролетарской гордости – и принятая на себя роль не позволяла, и осталось стойкое впечатление: этот парень и понятия не имел, что является натуральным пролетарием. Дикий народ, что поделаешь, не подкован в единственно верной теории…
– Ты актером никогда не был? – поинтересовалась Мэй Лань, быстрыми легкими движениями поправляя волосы.
– Бог миловал, а что?
– Очень уж натурально изображаешь влюбленного…
– А если я и вправду влюблен, хозяйка, нонья Мэй? – спросил Мазур. – С первого взгляда, безответно и нежно?
Девушка окинула его скептическим взглядом, фыркнула и отвернулась. Поодаль стоял белый «ситроен», и помещавшиеся там два субъекта не делали ни малейших поползновений вылезти наружу.
Мэй Лань положила ему руку на плечо, придвинулась вплотную. Со стороны это опять-таки выглядело так, словно влюбленные голубки беззаботно нежничают.
– Слушай внимательно, – сказала девушка. – Боссом будешь ты, понял? Ты ни словечка не знаешь по-английски, я просто переводчица, ясно? Тарахти мне с важным видом что-нибудь, а я буду нести такую же ахинею…
– На каком языке? – чуточку растерялся Мазур.
– Да на своем исландском, мудрила! Кто его здесь знает? Ну, ты все понял?
– Что тут непонятного?
– Тогда пошли.
Она взяла Мазура за руку и направилась к кирпичному трехэтажному зданию еще голландской постройки, украшенному вывеской «Отель „Фельдмаршал“». Даже Мазур, человек здесь случайный, без труда определил, что обшарпанное здание никак нельзя отнести не только к шикарным, но хотя бы к третьеразрядным заведениям. Быть может, в колониальные времена отель и мог, не теряя достоинства, осчастливить своим постоем какой-нибудь фельдмаршал, но сейчас сюда было определенно не загнать уважающего себя лейтенанта. Сто лет не мытые окна, кожура от фруктов на тротуаре, прямо перед входом, мятые субъекты, кучковавшиеся у крыльца, до жути напоминают отечественных алкашей со скудной копеечкой, ищущих, с кем бы сброситься, а профессию вон тех трех дамочек может безошибочно определить даже новый в здешних местах человек…
Пройдя сквозь строй цепких любопытных взоров искоса, они вошли в вестибюль, отмеченный той же унылой печатью упадка и захламленности. Даже портье за стойкой был какой-то неухоженный и отчужденный, словно его через пару часов должны были выпнуть отсюда по тридцать третьей статье, и ему на все отныне плевать.
При появлении новых лиц он, впрочем, чуточку оживился, с надеждой вопросил:
– Номер на час, туан, нонья?
«А хорошо бы», – мечтательно подумал Мазур. Даже учитывая здешние пещерные условия, к коим вряд ли подходит понятие «комфорт», неплохо бы…
Увы, чудес на свете не бывает – Мэй Лань, смерив пожилого грязнулю возмущенным взглядом, сухо поинтересовалась:
– Господин Багрецофф, двести восьмой?
Портье зевнул:
– Сидит в ба-аре, нонья… если еще сидит, а не лежит…
Мэй Лань, независимо вздернув подбородок, обошла стойку и направилась в широкий проем. Мазур заторопился следом.
Нельзя сказать, чтобы бар моментально являл входящим яркие картины разврата, порока и разложения. Он попросту был убогим, захламленным, до одури похожим на дешевую забегаловку на просторах родного Отечества, – разве что здесь гомонили на непонятных языках, этикетки на бутылках были другие, непривычные, и музыка из старенького музыкального автомата звучала самая что ни на есть экзотическая. А во всем остальном – полная аналогия. Совершенно по-расейски сосали спиртное субъекты разного цвета кожи и разреза глаз, что-то втолковывая друг другу, ссорясь, бахвалясь, хныкая и грозя. И официантка из местных, затурканная и обозленная на весь белый свет, казалась своей. Табачный дым коромыслом, пьяные слезы и пьяный смех… Удивительным образом Мазур вдруг ощутил себя дома, и это наваждение не сразу прошло.
Мэй Лань, брезгливо покривив полные губы, высмотрела свободный столик и решительно провела туда Мазура. Официантка подбежала на удивление резво – должно быть, нездешний вид сих молодых людей разбудил в ней надежду на чаевые. Правда, заказ ее явно обескуражил спартанской простотой – но она без скрипа приперла две бутылочки пива и разочарованно удалилась. Стаканы были, в общем, чистые, бывало и хужее…
– И что дальше? – тихо спросил Мазур.
– Подожди, попробую его высмотреть… Ага, вон он…
Мазур присмотрелся. Субъект лет шестидесяти, выглядевший так, словно его последние пару часов крутили в стиральной машине, не сняв предварительно одежды, сидел за хлипким столиком в гордом одиночестве, подперев голову руками, вперив замутненный взор в наполовину опорожненную бутылку с чем-то прозрачным так, словно, буквально приняв известную латинскую пословицу, пытался усмотреть в сосуде некую истину. Физиономия унылая, исполненная житейской безнадежности.
– Сейчас я его вытащу, – сказала Мэй Лань, встала и энергично направилась к незнакомцу.
Рядом с Мазуром моментально нарисовался потасканный здоровяк, вроде бы европейского происхождения, покачался и спросил на неплохом английском:
– Эй, приятель, продаешь девочку?
Нравы здесь, надо полагать, были непринужденными.
– Исчезни, крокодил трипперный, – сказал Мазур, не поворачивая головы. – Кишки на вентилятор намотаю, тварь…
– Я понял… – сговорчиво промычал верзила и убрался, пошатываясь.
Мэй Лань, стоя над созерцателем сосуда, что-то пыталась ему втолковать. Тот слушал, но воспринимал реальность не без труда. Ну, кажется, дошло… Он встал и прямиком побрел к Мазуру. Плюхнувшись за его столик, уперся мутным взором, прохрипел:
– Приветствуем вашу милость… Эх ты, не понимаешь ни слова, мизерабль наглаженный…
Сказано это было по-русски. Мазур, не дрогнув лицом, совершенно равнодушно восседал за столом с видом Большого Босса. Как и надлежало по роли, вопросительно воззрился на девушку. Она торопливо пояснила пьяному:
– Я же говорила, мистер Багрецофф, он совершенно не понимает по-английски…
– Я с ним по-русски разговариваю, – пробурчал мистер Багрецофф.
– Русского он тем более не понимает, откуда? Пойдемте? Мне кажется, вы не вполне адекватны…
Багрецов поднял голову:
– Если вы мне, красавица, покажете обещанные деньги, я тут же буду адекватен, честное слово… Пойдемте… – пробурчал он, поднялся первым и, пошатываясь, направился к выходу.
Придержав Мазура на миг, Мэй Лань достала из сумочки лист бумаги и проворно сунула его во внутренний карман белого Мазурова пиджака:
– Когда зайдет речь, достанешь и отдашь мне… Усек?
– Ага, – сказал он хмуро.
Именно в этот миг он заметил двух мрачных субъектов европейского вида, торчавших в вестибюле у двери. Что-то очень уж проворно оба отвернулись, сделав вид, что глазеют на улицу, где не происходило ровным счетом ничего интересного. Очень уж приличный у них вид для этого заведения… Те, из «ситроена»? А может быть…
Судя по взгляду Мэй Лань, она тоже заметила тех двоих, но и ухом не повела, поднимаясь рядом с Мазуром по застланной пыльным ковром лестнице на второй этаж.
Номер Багрецова полностью соответствовал внешнему облику заведения – крохотный, меблированный со спартанской простотой. Поскольку хозяин плюхнулся на единственный стул, проворно вытащив из внутреннего кармана мятого пиджака прихваченную со столика бутылку, Мазуру ничего не оставалось, кроме как стоять с брезгливым видом у окна. Скрестив руки на груди и вздернув нос с величием истого аристократа, он бросил спутнице пару фраз на фантастическом наречии, включавшем и пару ходовых словечек из скандинавских языков, и собственную импровизацию.
Мэй Лань, глазом не моргнув, обратилась к Багрецову по-английски:
– Господин желает знать, способны ли вы в нынешнем вашем состоянии точно перевести русские слова…