корни и услуги, оказанные генералу Зассу. Или толмачем служил. Или проводником.
Я пожал плечами. Мне с этим Каймурзой детей не крестить и в разведку не ходить. Главное, чтобы Карамурзину от меня привет передал.
До Пятигорска добрались за два дня. Дорогой меня прилично растрясло. Выносили меня из коляски на руках. Конвойцы расстарались. Занесли в дом, который Тамара сняла, как только мы заехали в курортный городок. Район не относился к числу фешенебельных. Прямо за заставой начиналась улица, где вдоль заборов сидели кумушки и девки. Зазывали приезжих. Одну из них мы и выбрали. И не пожалели. Домик у нее был чистеньким. Очень опрятным. Хоть и далеко от источников. Поэтому сразу договорились о коляске.
По совету хозяйки Тамара отправилась с визитом к местным докторам. Ее выбор пал на господина Лебединского, главного военного штаб-лекаря. Он осмотрел меня на следующий день. Раны на теле от ударов шашками и кинжалами зажили неплохо. Но рука мне почти не подчинялась. Ее сводила не то судорога, не то она немела из-за поврежденных нервов. Доктор прописал мне Александровские ванны № 1-й.
Скромная купальня была высечена прямо в скале. Через трещины в камне ее заполняла вода 37 градусов. В купальне безбожно воняло серой. От этих испарений покрывалось желтым налетом любое серебро. После получасовой ванны требовалось лечь на лавку и выпить несколько стаканов той же воды. Пот катил градом. И — что самое неприятное– эта минералочка чистила желудок. Да так активно, что через две недели у меня начались обмороки, хотя рука явно оживала.
Тамара кинулась к другим докторам. Кто-то посоветовал ей обратиться к Карлу Христиановичу Рожеру, редкой умнице, пробившемуся своим талантом и бескорыстием. Он внимательно меня выслушал, осмотрел, пощупал руку.
— Три недели сделайте перерыв. Затем станете принимать ванны Сабанеевские. К концу лета забудете о своих ранах. И обязательно совершайте моцион. Не давайте крови застаиваться!
Для вечерних прогулок июльский Пятигорск подходил великолепно. Публика со всех концов России, заполнившая город с середины мая, через два месяца обычно разъезжалась. В основном, в Кисловодск, который тут в шутку прозвали «Кислые». Оставшиеся фанаты спа-курортов, преимущественно, подагрические старички или серьёзно раненые офицеры, гуляли с женами по бульвару, слушали музыку, исполняемую военным оркестром у Николаевских ванн, или уединялись в гроте под белой акацией.
Мы избегали общества, чувствуя себя чужими на этом празднике жизни. Не посещали балы, не играли в бостон и не завязывали знакомств. Я ходил, опираясь на шпагу-трость, которую мне на время выдал Бахадур. Приветствовал офицеров, снимая фуражку. Но и только. Первое время со мной, как это принято на курорте, пытались сблизиться словоохотливые господа или позеры, щеголявшие каждый день в новых черкесках. Мне было смешно смотреть на их кинжалы, напоминающие мечи, или на короткие рукава кавказского костюма, намекавшие на их готовность обнажить при первой возможности оружие. Те офицеры, кто передвигался на костылях, смотрели на этих субчиков с презрением. Меня спасал от подобных типов свирепый вид Бахадура.
Беспокоило одно. Деньги таяли с заметной скоростью. Мы уже прожили все, что Тамара получила от полкового адъютанта Золоторева за абхазских лошадей. 150 рублей для Пятигорска оказались суммой не самой большой.
От финансового краха нас спас приезд князя Дадиани с супругой. Он вырвался из жаркого Тифлиса на три недели. И привез мой орден! Никакого торжественного вручения. Меня с Тамарой приняли в их съемном доме. Князь приколол к моей груди Станислава и вручил мне Статут с дополнениями.
— Тебе, прапорщик, следует понимать, что орден — это не висюлька на твоей груди, а нечто более серьезное. Это сообщество рыцарей! Каждый кавалер найдет в тебе товарища и при нужде примет участие в твоей беде, коли таковая случится! — пафосно объяснил мне князь.
Его супруга, милейшая женщина, устроила в честь моего награждения частный обед. Посуду, вино и блюда доставили из ресторана Найтаки. Грек, прослышав о поводе, прислал от себя корзину шампанского. Было шумно и весело.
Насколько князь показался грубым, заносчивым и надменным при первой встрече, настолько он переменился в домашней обстановке. Он оказался веселым, добродушным и хлебосольным хозяином, как и подобает настоящему грузину. Много шутил и, казалось, дышал полной грудью в отсутствии тещи. Она его явно подавляла.
Лидия Григорьевна не могла похвастать красотой. Но сколько доброты, приветливости и нравственного совершенства было в этой даме! Она унаследовала эти черты у своего отца, о доброте которого ходили легенды. Она деликатно расспрашивала меня о моих ранах. В конце вечера заявила, что не может его просто так закончить.
— Быть может, у вас есть к нам какая-то просьба? — спросила она невинно.
Тут-то я и понял, что лиса-Тамара все заранее подстроила.
— Ваши Сиятельства! Только на вас и уповаем!
— Чем же мы можем помочь? — благосклонно осведомился князь, пребывавший в отменном настроении после хорошего обеда.
Тамара пнула меня под столом ногой. Притворяться, что я не понял, не было смысла.
— Ваше сиятельство! Дайте нам с Тамарой разрешение на брак!
— Ожидаемо! — снисходительно усмехнулся князь в усы. — Что будем делать, жена?
— Конечно же, разрешим!
— Мы сможем сочетаться священными узами брака без разрешения баронессы? — на всякий случай уточнил я.
Княгиня засмеялась:
— Кто же откажет дочери наместника Кавказа и его зятю!
— Так будьте же нам посаженными отцом и матерью! — решил я вконец обнаглеть.
— Именно это я и имела в виду! — снова рассмеялась Лидия Григорьевна. — Благословим вас иконой в отсутствии живых родителей! И брачный сыск пройдет без сучка и задоринки[1].
— Сдается мне, — поддержал ее князь, наконец-то, догадавшись, — что вы все подстроили!
— Мой дорогой! — воскликнула княгиня. — Свадьба — это так прекрасно!
… До дня нашего венчания, которое было назначено уже через неделю после разговора, Тамару я, практически, не видел. Вместе с Лидией они занимались организацией торжества. Все время куда-то убегали по делам. Шептались, хихикали. Я, было, изобразил некую обиду на то, что меня, больного и немощного, забросили. Но Тома в присущей ей жесткой и обаятельной манере пресекла на корню мою робкую попытку.
— Лечись, немощный! — посоветовала мне с улыбкой. Потом пригрозила. — Ты думаешь, я забыла, что ты мне обещал волшебные ночи?
Я ожидаемо заткнулся. До этого момента удавалось проскочить на дурачка. Тамара все это время не приставала ко мне. И сразу же гасила мои инициативы.
— В твоём состоянии ты и минуты не выдержишь! — била
