хоть слово. Наверное, было похоже на то, что я задыхаюсь. А еще мне хотелось ее оттолкнуть. Чтобы царица не вдыхала ту вонь, которая окутала меня предсмертным нарядом. Но сил пошевелиться не было.
Качели неизбежно приближались к точке возврата. Времени оставалось совсем ничего. И тут я вспомнил второй момент из «Английского пациента» на котором тоже никогда не мог сдержать слёз. Тот, когда Ласло Алмаши пододвигает Ханне ампулы морфия. Чтобы она вколола ему их все. Чтобы он, наконец, умер. И Ханна, рыдая, исполняет его желание.
И я зарыдал. Тамара перестала целовать меня. Посмотрела на меня.
— Только посмей умереть! — сказала строго. — Я убью тебя!
Наконец, я смог набрать воздуха.
— Как же я по тебе соскучился, моя грузинка!
Умереть, конечно, не посмел. Но сознание потерял.
«Ханна, это Флора. Она отвезёт тебя во Флоренцию!»
Глава 10
Нож супротив кнута
— Bonjour, comment vous sentez-vous? Avez-vous bien dormi?
Тихий голос Тамары раздавался над ухом. Я открыл глаза. Вот и она, моя будущая жена. Сидит на стуле возле кровати. В руках у неё тетрадь. Смотрит в неё. Потом поднимает глаза. Старательно повторяет наизусть.
— Bonjour, comment vous sentez-vous? Avez-vous bien dormi?
День. Я в том же закутке. Но занавески нет. Без нее открылось все пространство дома отца Косякина. Принюхался. Нет уже и прежней вони гниющего тела. Я, конечно, еще очень слаб. Но уже точно на пути к выздоровлению.
— Здравствуйте, как вы себя чувствуете? Хорошо ли вам спалось? — Тамара на русском со смешным акцентом повторила французскую фразу.
Опять заглянула в тетрадь. Вздохнула. Начала заново.
— Bonjour, comment vous sentez-vous? Avez-vous bien dormi?
— Je t’aime! — еле проговорил то немногое, что знал на французском.
— Вай мэ! — Тамара испугалась от неожиданности.
Посмотрела на меня. Потом вскочила со стула и выбежала вон.
Я удивился. Вот уж не думал, что признание в любви, пусть и на французском, так подействует на Тому. Услышал топот ног. Закуток в мгновение наполнился людьми. Впереди всех стоял незнакомый мне добродушный бородатый толстячок, небольшого роста и в черкеске. За ним — Тамара. И чуть дальше — Бахадур и хозяин дома.
— Хорошо! Хорошо! — сказал незнакомец на турецком, присаживаясь на кровать.
Начал снимать повязки.
— Меня зовут Чурукай, — представился он. — Я хакким!
Вот оно что! Значит, Пафнутия отправили в отставку. И к гадалке не ходи: Тамариных рук дело. Где она только этого Чурукая нашла?
— На каком я свете?
Чурукай рассмеялся.
— Раз так шутите, значит, на этом.
— Плохи мои дела?
— Были плохи, — согласился Чурукай. — А сейчас ничего. На поправку пошли. Хотя, конечно, повезло вам.
— Повезло⁈
— Да. Из-за того, что так много крови потеряли, воспаление плеча, которое прострелили, не только что не усилилось, но прекратилось на время! Потом снова началось.
— По вашим словам, получается, что слабость, которая меня охватила, она-то и спасла мне жизнь.
— Да.
— Это странно.
— Но верно, — улыбнулся лекарь.
Как раз снял повязки. Внимательно оглядел грудь.
— Рассол готов? — спросил Тамару на русском.
— Марфа! — крикнула Тамара.
— Несу!
Я мало что понимал. Только подумал, что Пафнутию и Чурукаю следовало бы скооперироваться. У одного запасы спирта, у другого — рассол! Не пропали бы!
Не успел я до конца осознать происходящее, как вновь меня загнали в тупик. Глава семейства, явно проявлявший нетерпение все это время, не выдержал.
— Бахадурушка! — обратился он к алжирцу (!). — Ну, чего мы стоим? Только мешаемся! Видишь же, все у твоего друга в порядке! Пойдём, пойдём!
Потом взял Бахадура под локоток и вывел из закутка. Алжирец только успел подмигнуть мне. А Чурукай вздохнул с облегчением, когда он вышел.
Я вопросительно взглянул на Тамару. Она, сдерживая смех, показала мне, что всё объяснит позже. Вошла Марфа, неся в руках тазик с рассолом. Чурукай начал смачивать в них компрессы, которыми стал обкладывать всю грудь.
— Признаков гангрены почти нет. Уже не страшно. Ещё немного полечим рассолом. Потом перейдём на мёд и свежее коровье масло! — объяснял хакким свои действия.
Ну, последние два ингредиента мне уже были знакомы, благодаря Тамаре.
Закончив с компрессами, Чурукай помазал меня ещё какой-то душистой мазью. Остался доволен.
— Тамам! Можете отдыхать.
— Я есть хочу! — неожиданно понял, что зверски проголодался.
— Ну, это не ко мне! — улыбнулся хакким и указал на Тамару. — Это к вашему ангелу-хранителю!
— Что? — спросила Тамара.
— Хочет есть! — рапортовал Чурукай. — Это очень хорошо! Марфа! Я бы тоже перекусил чего-нибудь!
Чурукай вышел из закутка.
— Я сейчас, — сказала Тамара.
Вернулась через несколько минут с подносом. По запаху понял, что Тома не изменяла своим врачебным принципам. Приготовила куриный бульон. Помогла мне усесться на кровати. Начала поить с ложечки.
Я смотрел на неё собачьими глазами, съедая одну ложку за другой. Но моя царица почему-то держалась холодно. Я ждал.
— Когда встанешь, я тебя все равно убью! — наконец высказалась.
— За что⁈
— За что⁈ Сам не догадываешься?
— Нет!
— Коста!
— Всё! Всё! Ладно! Сдаюсь! За то…
— И говори со мной на русском! — приказала Тома.
«Мне же лучше!» — порадовался про себя.
— За то, что не написал тебе письмо! Не сообщил!
Тамаре потребовалось немного времени.
— «Сообщил» что такое? — переспросила.
Я перевёл. Тамара кивнула.
— Извини, любимая.
Тамара смилостивилась.
— А как ты узнала?
Дальше мне потребовалось много сил, чтобы сдерживать смех. Тамара отвечала на смеси двух языков. Выросшие в Грузии знают, как это забавно и по-доброму весело звучит.
— Хан-Гирею спасибо скажи. Пришёл ко мне. Письмо показал. Все рассказал. Бросилась в ноги барону. Дал карету, семерых уланов для сопровождения.
— Фу, ты, ну, ты! Какие мы важные стали! — я рассмеялся. — А кто это ко мне едет? А это моя лягушонка в коробчонке!
Тамара ничего не поняла. А так хотелось выдать: почти родственница хозяина Кавказа не может ездить иначе, как на Мерсе с мигалкой и гаишниками на хвосте!
— Отныне я буду звать тебя: «девушка из дворца»!
Тома улыбнулась. Легонько стукнула ложкой мне по лбу.
— Дурак!
— Молчу, молчу! Что дальше?
— Он же посоветовал мне Чурукая, — тут Тома прыснула.
