огнями стеариновых и керосиновых фонарей. Приятно быть высокотехнологичным.
— Жоржи! — едва мы завернули за угол, кинулась мне на шею укутанная в одеяло поверх пижамы и ночного колпака Ксюша.
Придержав одеяло — королева все же — я аккуратно обнял ее в ответ и успокоил:
— Все хорошо. Мама, я очень рад, что все мы в порядке, — улыбнулся и насупленной Дагмаре, которая конечно же успела одеться нормально — Вдовствующей Императрице Марии Федоровне какой-то там пожар не помеха!
— Спасибо, братцы, — не забыл я поблагодарить прикомандированных к дамам конвойных. — Всех наших пересчитать и перепроверить, — выдал приказ.
Хиреют без приказов служивые люди, скучать начинают.
— Аликс! — испуганно пискнула Ксения.
Верно, Аликс здесь нет. Она что?..
Повернувшись к свой группе конвойных — им пересчитываться нет смысла — я велел:
— Разузнать. Не подставляться. Выживать.
Знаю я их — в огонь полезут на чистой удали и служебном энтузиазме, если не запретить.
— Жоржи, с ней ведь все будет хорошо? — намокла глазами Ксения.
— Да хватит трещать! — схватилась за виски Дагмара.
— Выключайте, — подтвердил я казакам ее просьбу.
Динамо-машинки смолкли, и мы остались в полумраке.
— Я не знаю, — честно признался я Ксюше. — Я же не волшебник и не святой — я просто Помазанник. Помолимся за нее, хорошо?
— Хорошо, — всхлипнула сестра.
Ей бы не волноваться — беременна все-таки. И, кстати, ни слова про муженька — даже «трофейная» Аликс ей ближе, чем он. Очень жалко Ксюшку, но жалко — у пчёлки. Мы с дамами и соратниками принялись молиться. Через три минуты к нам подошел расстроенный десятник, и, опустив глаза в землю, снял шапку:
— Погибла. Угорела в спальне — там пожар и начался. Ваше Имп…
— Не-е-ет! — закрыв руками лицо, закричала Ксения. — Аликс, как же так⁈
— Держи себя в руках! — прошипела Мария Федоровна. — Думай о ребенке!
Я сглотнул ком в горле, в душе зашевелилась паранойя — не помогли ли Аликс погибнуть? Но кому и зачем это нужно? Настроение полетело в помойку — такое чувство, что рычаги воздействия на мир, которые исправно слушались меня последние годы, начали выскальзывать из моих рук. Да к черту — сначала нужно собрать информацию, а потом уже делать далеко идущие выводы.
— Замолчи! У тебя нет сердца! — с отчетливыми нотками накатывающей истерики в голосе прокричала на мать Ксюша.
Прокричав, она принялась жадно хватать ртом воздух. Этого еще не хватало! Аккуратно подхватив упавшую в обморок сестру, я скомандовал звать врача.
— Ужасная, ужасная ночь, — с этими словами Мария Федоровна подбежала к нам. — Ей нужно лечь!
Казаки споро соорудили ложе из бушлатов, и мы с мамой уложили на них Ксюшу.
— А где же горе-муженек? — неслышно для окружающих спросила меня Дагмара, легонько похлопав дочь по щекам и надеясь таким образом привести ту в чувства.
— Считает убытки и грустит о сгоревшем наследии предков, — не стал я скрывать.
— ***, — грязно обругала Мария Федоровна затька на родном — русском то есть — языке. — Это что, монарх? Его дворец горит, его беременная жена в обмороке, а он и пальцем не пошевелил!
— Такой вот он, наш Кристиан, — мрачно вздохнул я. — Силён гамлетизм в нем — традиция датская, туда ее в душу.
— Нашел время шутить! — шикнула на меня мама.
— Какие уж тут шутки? — поморщился я. — Не бей больше — видишь, щеки красные, а толку нет. Нашатырь нужен. Можно я просто завоюю Данию и сделаю ее хорошей, процветающей губернией? Посадим тебя туда генерал-губернаторшей.
— Дворцовый переворот видится мне более удачной затеей, — пробурчала Дагмара.
Тёща, что с нее взять.
— Можем сделать прямо сейчас — суматоха, темнота, пожар… — прошептал я.
— Не бери грех на душу — он того не стоит, — включила «заднюю» Мария Федоровна.
Немного жаль даже — бесит меня Кристиан и вообще Дания так, что сил нет. И жалко — Ксюшу и Аликс. Последней вообще слишком много досталось, такого ни один человек не заслуживает. Покойся с миром и прости за всё.
— Ваше Величество, — воззвал ко мне снова переминающийся с ноги на ногу десятник. — Очень важно!
— Ступай, — велела мне Дагмара. — Кто-то же должен пасти это стадо, пока пастух спит!
Очень грубо, но действительно — «кто-то же должен», раз Кристиан такой конченный. О, взмыленный датский лейб-медик бежит, значит ситуация в известной степени под контролем.
— Помни про кровь — я буду рядом, — шепотом напомнил я маме про «панацею» и пошел к Конвою. — Что там?
* * *
В спальне Августейшей Датской семьи царило горе. Сидящий на стуле у кровати со спящей Ксюшей Кристиан горько плакал, спрятав лицо в ладонях. За его спиной, положив руку на плечо, тихонько молился его и Ксюшин духовник. Легкий запах гари в воздухе вызывал тошноту, ледяной ливень тарабанил в окна.
— Мой мальчик! Мой наследник! — всхлипывал король Дании.
От стресса у Ксюши начались преждевременные роды. Актуальная моему времени медицина бы справилась с экстренно родившимся восьмимесячным малышом, но здесь… Прости-Господи, но я невероятно рад тому, что хотя бы сестру медикам удалось спасти.
Права была Мария Федоровна — «ну и ночь» вчера выдалась. Появившийся на свет младенец уже был мертв, поэтому переливать ему мою кровь мы и не пытались — всё, вознеслась душа, а до этого, в лечебнице для тяжелобольных на окраинах Петербурга, мы проводили с моим лейб-медиком крайне зловещие опыты над усопшими. К счастью, неудачные — негоже мертвых воскрешать, и только моя дотошность в желании познать пределы моих возможностей заставила меня провести такие мерзкие эксперименты.
Ксении переливание не понадобилось — ее жизни ничего не угрожает, просто спит. Ужасно не хочется быть здесь в момент ее пробуждения — она же не знает, что случилось. Останусь — ей сейчас нужна вся возможная поддержка и забота.
— Что же она наделала! — простонал Кристиан.
Я скривился — нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Когда пожар удалось потушить, мы с Конвоем, намотав на лица мокрые платки, прошли через тлеющие, вонючие коридоры до покоев Аликс.
— Как мы могли быть так слепы? — спросил себя король Дании. — Как мы могли делить кров и пищу с таким чудовищем⁈
Картина в
