бы мне еще пару дней назад смог сказать, что я буду присутствовать на своих собственных похоронах?
Как назло, осенний дождь прекратился еще сегодня ночью, а сегодняшний день был солнечным, ярким и необыкновенно теплым. Вся природа просто расцветала, радовалась теплу. В такой день совсем не хочется умирать, хочется жить и жить долго и счастливо.
Но уже не в моем случае.
Не в случае Алисы Владимировны Вороновой.
Мой кошмар продолжался!
Я уже представляла, что будет все как в старых голливудских мелодрамах — дождь, черные зонты, мрачное кладбище с покосившимися крестами. А на деле — солнышко светит, птички поют, рабочие копают мне могилу.
От этого было на душе еще гаже.
Я стояла и смотрела на толпу собравшихся проводить меня в последний путь. Пришло много человек, кроме моих родителей, почерневшую от горя маму держала под руки бледная Юля, Олег тихо переговаривался с моим отцом. Если бы я сама, своими собственными глазами не видела, как они на моей собственной постели с Юлькой кувыркались в жарких объятиях, ни за что бы не поверила, что они меня предали и не горюют вместе с остальными. Приехала даже моя двоюродная сестра из Питера Лена, с которой я практически не поддерживала никаких связей, о чем я сейчас сильно жалела. Она была заплакана и все время шмыгала покрасневшим носом. У ее ног жался пятилетний мальчик. Сашу, своего двоюродного племянника, я никогда не видела. Чуть в стороне стояли коллеги по работе, принесшие огромный венок. Гадюкина громко рассказывала, каким я была выдающимся журналистом и как меня все ценили на работе. Приехали несколько моих одноклассников — Степка Левченко, в которого я была влюблена в школе, Мишка Нефедов, Света Разникова и много других. Чуть в стороне стоял молодой симпатичный парень, его лицо мне было смутно знакомо, скорее всего, тоже с работы. Но его вспомнить я не могла.
Мне было очень приятно, что столько человек пришли меня проводить.
О многих я даже не помнила, забыла в своей круговерти проблем, а они все подходили к моей маме. Говорили ей хорошие слова. К ней же подошел и следователь Еремин, выразил соболезнования и попросил разрешения чуть позже переговорить с моими родителями с глазу на глаз.
Тут по аллее промчался и неподалеку остановился роскошный автомобиль премиум-класса. Из него с трудом выбрался длинный, какой-то нескладный сутулый мужчина, весь затянутый в черный строгий плащ. Движения его были порывисты, резки. Да и сам он был какой-то угловатый и нескладный. С небольшим акцентом он обратился к моему отцу:
— Господин Воронин? Меня зовут Майкл Бейли, я поверенный господина Джорджа Стравински из Нью-Йорка, выражаю вам и вашей семье самые искренние соболезнования. Я только что узнал об этой жуткой трагедии. Если позволите, мне бы хотелось поговорить о последней воле, завещании Алисы Владимировны. О том, что будет с ее состоянием?
— О каком состоянии идет речь? Вы что-то путаете. Извините, не знаю, как у вас в Америке, но у нас в России не принято обсуждать такие вещи на похоронах.
— Да-да, извините еще раз. Я просто сильно взволнован, я только что из аэропорта. Только что узнал, мне очень нужно с вами поговорить.
— Хорошо, поговорим, но позже. Оставайтесь на поминки, поедем в ресторан, там и переговорим.
Адвокат говорил с моим отцом достаточно громко, и к их словам с интересом прислушивались Юля и Олег.
Еремин тоже подошел к Бейли и тихо что-то принялся шептать ему на ухо.
Гроб с моими останками закопали, я была бледная, лежала как живая. Одноклассницы шептали, что я была намного красивее, чем в жизни.
Погрузившись в автобусы и личные автомобили, народ разъехался в ресторан на поминки.
Я стояла и молча глядела на свежезакопанный могильный холмик и деревянный крест с моей фотографией (очень даже удачно подобранной) и двумя датами снизу: «1985–2013. Алиса Владимировна Воронова».
Вся могила была усыпана цветами и красивыми венками. Я слышала, как Олег на правах официального жениха обсуждал с рабочими, как через полгода поставят гранитный дорогой памятник.
Мыслей в голове не было никаких, я просто стояла и смотрела.
Тут внезапно за моей спиной раздался какой-то судорожный всхлип, и на могилку упал огромный букет белоснежных роз на длинных стебельках.
Букет был просто необъятных размеров. Цветов здесь было штук двести как минимум.
Я быстро обернулась, только один человек на этом свете помнил, что я всегда любила именно белоснежные розы.
На коленях у моей могилы судорожно рыдал, ничуть не скрываясь, Мой Принц, любовь всей моей недолгой жизни.
Денис плакал так, что у меня сердце разрывалось от боли.
Я даже не представляла, что мужчины способны на подобные эмоции.
— Алиса, нет! Зачем? Почему? Как же так? — вопрошал он глухие небеса. — Какой же я дурак, осел, придурок. Алиса, если ты меня слышишь, прости меня, пожалуйста, прости меня, — задыхаясь от плача, шептал Денис.
Конечно, я его простила. Я его давно простила, пожелала ему счастья с новой женой, здоровья его будущему ребенку. Я его не видела уже пару лет. Казалось бы, все чувства давно сгорели и улетучились. Но сейчас я вновь и вновь вспоминала каждое счастливое мгновение нашего короткого, но такого яркого романа. Как он смешно щурился на солнце, как учил меня играть в бильярд на Павелецкой, как кормил меня мороженым с ложечки в парке в Сокольниках.
Сейчас же Денис был явно не в себе. Он продолжал шептать только одну фразу:
— Прости меня, пожалуйста, прости!
Я подошла к нему, попыталась обнять его сзади, хоть как-то успокоить, показать, что я рядом, люблю его и всегда буду любить. Я гладила его по руке, шептала успокоительные слова, но он меня не видел и не слышал. У меня самой слезы текли ручьем, сердце разрывалось на куски.
Денис меня до сих пор любит и помнит, но уже поздно… Уже слишком поздно… Уже ничего сделать невозможно.
Наше призрачное свидание наблюдала не только я.
Послышалось приглушенное кашляние, и в воздухе повис вопрос:
— Денис Алексеев, если не ошибаюсь? Я могу с вами поговорить об Алисе?
Следователь Еремин стоял по другую сторону могильного холма и серьезно смотрел на Дениса.
Боже мой, он может подумать, что это Денис меня убил, что именно за это он просит у меня прощения!
Глава 17. Уже слишком поздно…
Конечно, это очень нелогично и слишком подходит к канонам классических детективных историй, что убийца спокойно придет на похороны своей жертвы, но я все-таки надеялся
