рассказала соседка Большаковых, и тут как нельзя кстати снова всплыл легкий магический мотив.
Мне стало жаль молоденькую Ольгу Большакову. Как бы, интересно, сложилась ее судьба, если бы не отец-алкоголик? Девушка хотела учиться, по словам соседки, любила читать. Возможно, проснулись в ней гены дедушки-профессора. Но судьба сложилась иначе…
Глава 14. Тот, кто слишком мало знал…
Ничего себе новости!
Оказывается, есть какой-то дядюшка из Америки — некий Джордж Стравински, который на старости лет захотел оставить мне заоблачное состояние.
Я абсолютно не знала никакого Стравински и не понимала, кто и за какие заслуги мог оставить мне уйму денег.
А то, что денег именно «уйма», говорил тот факт, что моя бывшая лучшая подруга Юля и опять-таки бывший жених Олег именно на почве немыслимого богатства сговорились и решили меня подставить.
За сегодняшний практически бесконечный день я уже устала удивляться.
Моя смерть в этом физическом воплощении открыла мне в прямом смысле глаза на моих, как я считала, близких людей.
Грязь, подлость, предательство — вот новые грани их личности, как я могла столько лет этого не замечать?
И Юля, и Олег гнусно обманывали меня все эти годы, притворялись друзьями, а сами только спали и видели, как бы избавиться от «зануды» Алисы.
Узнать настоящую правду оказалось больно, очень больно.
Но плакать и рыдать я больше не буду.
Хоть одно хорошо — это не они меня убили, хотя эти мерзавцы вполне могли, и не они разбомбили мою спальную комнату.
Маленько попрепинавшись, они с удобством расположились на моей кровати в весьма недвусмысленных позах и с минимальным количеством одежды.
Я только тяжело вздохнула и плавно выпорхнула на кухню.
Интересно, сколько раз они занимались этим же в моей квартире? При мне еще живой. Я иногда уезжала в командировки или к родителям в другой город. У Юли всегда оставались ключи от квартиры, и, видно, она ими любила пользоваться. Приехав домой, я часто ощущала запах ее терпких тяжелых духов, но, наоборот, радовалась этому факту. Значит, Юля приходила — поливала цветы, кормила Лешку, а все было совсем не так.
Можно ли считать это фактом измены?
Меня уже нет в живых. С Олегом мы давно расстались, но мне все равно было безумно больно.
Я не хотела никуда уходить из квартиры, как дохлая дура, я сидела на кухонном диванчике и призрачной рукой гладила круглую голову Леши, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит за стенкой в спальне.
А звуки были мощные.
Я и не знала, что Юля настолько импульсивна и сексуально раскрепощенна. Зайти в комнату и стукнуть им чем-нибудь тяжелым по голым задницам я не могла, хотя очень хотелось. Убежать куда подальше тоже не могла.
Вот так со стоическим идиотизмом мазохиста я тупо сидела на кухне и все думала… думала… думала…
А ведь меня еще не похоронили даже.
Может, когда гроб опустят в промозглую землю кладбища, я наконец смогу упокоиться.
Или, может, это и есть ад — разочароваться в близких, получить очередную порцию предательства?
Где-то через минут пятнадцать-двадцать мое терпение уже точно закончилось, но забавы неугомонной парочки и не думали прекращаться. Я, сидя на кухне, пыталась вспомнить, что же я знаю о Джордже Стравински? В моем состоянии не было никакой возможности порыться в Интернете или спросить у Яндекса, поэтому, не придумав ничего лучше, я, закрыв глаза, перенеслась к любимым родителям.
Как же я по ним соскучилась!
Но в родительской квартире меня ждал полный облом — дом был пуст, абсолютно пуст.
Ну конечно же, им уже сообщили о смерти единственной дочки, и они в данный момент едут в далекую Москву. Какая же я, собственно, дура, или моя преждевременная кончина повлияла на работу клеток мозга? И что я, собственно, сюда приперлась — посмотреть на голые стены родного дома, или я думала, что прямо на ковре в прихожей обнаружу все данные о Стравински?
Бред какой-то!
Но возвращаться назад к любвеобильной парочке предателей мне тем более не хотелось, я прослонялась по пустым комнатам, порыдала на подоконнике с геранью, а потом мне все это надоело.
Какого черта!
Хотя опять вспоминаю нечистого в далеко не нужной ситуации…
Я так все не оставлю, я не прощу предательства. Столько лет я знала Юлю, через столько мы вместе прошли, и только сейчас поняла, насколько я ошибалась в этом человеке. Про Олега я давно не питала иллюзий, то, что он кобель и бабник, я поняла сразу же. Но все надеялась, что он любит меня и исправится. А на самом деле мое присутствие нужно им было только для подготовки документов к завещанию Джорджа Стравински. Но они его уже точно не получат. Стоп, а может, меня убили другие претенденты на наследство? Интересно, после моей смерти кому теперь отойдут эти американские миллионы?
Юля и Олег убить не могли — кишка тонка, только за спиной способны гадости проворачивать. Как же они теперь вывернутся? По моим документам умершей Юлька не сможет выехать за границу.
Я смотрела в бездонное осеннее небо за окном. Начал накрапывать мелкий промозглый дождь, по улицам моего детства бегали, прыгая по лужам, дети, возвращающиеся из школы, вот серьезный пожилой дядька, тоже не удержавшись, с задорной улыбкой перепрыгнул через грязную лужу, затем обернулся, снова нацепил на лицо серьезное выражение и поспешил по своим делам.
Жизнь продолжалась.
Я упивалась ароматом родного дома. Здесь я провела все свое детство и юность, с этого балкона на четвертом этаже мы с папой пускали бумажные самолетики. Где-то за шкафом мама до сих пор хранит мои акварельные рисунки и старые тетрадки с пятерками.
Как жаль, что за всей суетой московской взбалмошной жизни не часто удается приехать туда, где тебя всегда ждут и любят.
Но находиться здесь лишний раз, смотреть на родителей, оплакивающих меня, было бы бесчеловечно, поэтому хорошо, что сейчас их здесь нет. И я могу свободно побыть в родительской квартирке.
В квартире все было без изменений, казалось, что не прошло столько лет. Я явственно чувствовала аромат вкусного ужина, приготовленного мамой. Все было очень чисто и очень тихо. На кухне стоял букет засушенных пионов, свеже-накрахмаленная скатерть, чувство покоя и умиротворения.
Каким горем стало известие о моей смерти для моих близких. Родители меня бесконечно любят, и это очень тяжелый удар для них. Мама так и не дождалась внуков.
Я сидела на подоконнике в тысяче километров от Москвы, глядела на заунывный дождь
