Вдруг Энакин обратил внимание, что те двое перестали разговаривать. Он уже думал выглянуть наружу, когда послышался громкий всплеск.
— Теперь можешь выйти из укрытия, неверный, — сказал Рапуунг на бэйсике.
Энакин осторожно вылез из-под корней. Рапуунг стоял на суденышке. Один.
— Куда он делся? — спросил Энакин.
Рапуунг показал на воду по другую сторону суденышка:
— В реку.
— Ты его бросил в реку? Он утонет?
— Нет. Он уже мертв.
— Ты убил его?
— Сломанная шея убила его. Залезай на вангаак, и мы отправляемся.
Энакин какое-то время стоял, пытаясь обуздать свой гнев.
— Зачем ты убил его?
— Потому что оставлять его в живых было непозволительным риском.
Энакина чуть не вырвало. Все же он взобрался на суденышко, стараясь не смотреть на плавающий рядом труп.
Итак, уже одно ни в чем не повинное, безоружное разумное существо погибло из-за того, что Энакин спас жизнь Рапуунгу. Сколько их будет еще?
Рапуунг принялся манипулировать набором шишкообразных выступов на щитке. Энакин предположил, что это нервные узлы или что-то в этом роде.
— Кто это был? — спросил он, когда суденышко лениво повернуло вниз по течению.
— Опозоренный. Ненужный субъект.
— Ненужных не бывает, — сказал Энакин, пытаясь говорить спокойно.
Рапуунг засмеялся:
— Боги прокляли его от самого рождения. Каждый его вдох был взят взаймы.
— Но ты знал его.
— Да.
Они неторопливо плыли по реке.
— Откуда ты его знал? — настаивал Энакин. — Что он здесь делал?
— Тралил реку. Это был его обычный маршрут. Раньше он был моим.
— Ты рыболов? — недоверчиво спросил Энакин.
— Среди всего прочего. Зачем столько вопросов?
— Я просто пытаюсь понять, что произошло.
Воин что-то буркнул и замолчал минут на пять. Затем, с большой неохотой, он повернулся к Энакину:
— Чтобы разыскать тебя, я должен был исчезнуть, и я сымитировал свою смерть в этой воде. Я сделал так, чтобы они подумали, будто меня сожрал какой-то водяной зверь. Они отдали мой маршрут Ке'у. Я вернусь и расскажу историю о том, как я спасся и блуждал в этом чужом мире, пока не набрел на вангаак без пилота. Я не знаю, что случилось с Ке'у. Может, его убили джиидаи, может, он столкнулся с той же водяной зверюгой, что и я.
— О. И они пропустят нас сквозь охрану по реке. Но почему они должны поверить твоей истории?
— Им будет все равно. Это был Опозоренный. До его смерти никому не будет дела. Даже если они заподозрят, что я зачем-то убил его, никто меня не станет спрашивать.
— А как ты обьяснишь меня?
Рапуунг гадко ухмыльнулся:
— Никак. Они тебя не увидят.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Нен Йим нашла свою наставницу смотрящей в глубины водосборника — то было сердце, легкие и печень дамютека. По поверхности воды шла легкая рябь — какая-то местная съедобная рыба исследовала темные просторы. В водосборнике стоял слабый запах серы, йода и чего-то маслянисто-горелого, как паленый волос.
Прическа мастера Межань Куад была заплетена в выражение глубокой медитации, так что Нен Йим остановилась позади нее, ожидая, когда ей уделят внимание.
В водосборник шлепнулась какая-то капля, прямо под ноги наставнице. Затем еще одна, и еще.
Когда Межань Куад наконец обернулась, Нен Йим увидела, что это кровь, капающая из ее ноздрей.
— Приветствую, адепт, — сказала наставница. — Ты искала меня или водосборник?
— Вас, мастер. Но если хотите, мы можем поговорить в другое время, когда…
— Лучшего времени не будет, пока не завершится мой цикл жертвоприношения и не будет удален мой Ваа-тюмор. Ты получила первый имплантант вчера, верно?
— Да, мастер. Я до сих пор не чувствую его.
— Носи на здоровье. Это одно из древнейших таинств.
Она вздернула голову и посмотрела Нен Йим в лицо:
— Ты хочешь знать, что он делает, Ваа-тюмор?
— Мне достаточно знать, что боги желают этого жертвоприношения от членов нашей касты, — почтительно ответила Нен Йим.
— Однажды вступив на путь адепта, ты приобщилась к таинству, — промолвила Межань Куад словно во сне. — Так же как воины придают себе внешний вид Йун-Йаммуки, так же и мы приобретаем внутренние качества ЙунНе'Шель, той-что-формирует. Ваа-тюмор — ее древнейший дар нам. Чтобы создать его, Йун-Не'Шель вырвала фрагмент своего собственного мозга. По мере роста он моделирует наши клетки, меняет само наше мышление, возносит нас ближе к разуму и сущности Йун-Не'Шель.
Она вздохнула.
— Это путешествие исполнено страдания. Оно исполнено славы. И, к сожалению, мы должны вернуться из него, вырезав ее дар из наших тел. Но, хоть мы и возвращаемся к подобию нашего прежнего облика, каждый раз, когда мы служим сосудами этой боли и славы, мы меняемся навсегда. Часть этого остается с нами. До тех пор, пока…
Слова застряли у нее в горле.
— Ты сама это увидишь, — сказала в конце концов Межань Куад. — А теперь — что ты хотела мне сказать?
Нен Йим огляделась, чтобы удостоверится, что их никто не слышит.
— Здесь вполне безопасно, адепт, — успокоила ее Межань Куад. — Говори свободно.
— Кажется, я закончила карту нервной системы и структуры мозга джиидаи.
— Это хорошая новость. Весьма похвально. И что ты будешь делать дальше?
— Это зависит от того, какие результаты мы хотим получить. Если мы хотим добиться ее повиновения, тогда следует использовать имплантантыограничители.
— Зачем тогда мы составляли карту ее нервной системы?
Нен Йим почувствовала, как зашевелилась ее прическа, и попыталась успокоить ее.
— Не знаю, мастер. Это было ваше распоряжение.
Межань Куад наклонила голову и еле заметно улыбнулась:
— Я не пытаюсь обмануть тебя, адепт. Я избрала тебя по нескольким весьма специфическим соображениям. О некоторых из них я тебе говорила; об остальных я умолчала, но подозреваю, что ты достаточно умна, чтобы понять их. Предположим на миг, что руководящих протоколов нет. Что ты будешь делать при отсутствии инструкций? Гипотетически.
— Гипотетически, — сказала Нен Йим. У нее было такое чувство, словно она балансирует над пищеварительными ворсинками моу луура. Ей даже почудился резкий запах кислоты. Если она ответит правдиво, ее могут уличить в ереси. Если ее догадки относительно наставницы окажутся неверными, это будет ее последний разговор в качестве формовщицы и один из последних в ее жизни.
Но поддаваться страху было нельзя.
— Я модифицировала бы иглокол-раздражитель в соответствии с нашими представлениями о ее нервной системе, это дало бы нам очень хороший контроль.
— Зачем?
На этот раз Нен Йим не колебалась. К чему бы этот разговор не привел, колебаться было поздно.
— Несмотря на проверенность протокола, которому мы следовали, все, что мы сейчас имеем — лишь эмпирические догадки о том, как функционирует ее нервная система. Все, что мы сделели — это отобразили неизвестное на известное. Но «известное» — это нормы, которые годятся для йуужань-вонгов, а не для людей, а мы уже знаем, что у них отсутствуют некоторые из наших структур, а конфигурация других не соответствует нашей.
— То есть ты говоришь, что древний протокол бесполезен?
— Нет, мастер Межань Куад. Я бы сказала, что это отправная точка. Там содержатся некоторые утверждения о работе мозга джиидаи. Я предлагаю проверить эти утверждения.
— Иными словами, ты ставишь под сомнение протоколы, данные нам богами.
— Да, мастер.
— И ты осознаешь, что это ересь первого порядка.
— Осознаю.
Глаза Межань Куад стали похожи на нефтяные озера, сделавшись соверщенно непроницаемыми. Долгое время она смотрела в глаза Нен Йим, а та смотрела в глаза ей — спокойно, не отводя взгляда.
— Я искала такую ученицу, как ты, — сказала наконец наставницаформовщик. — Я просила богов, чтобы они послали мне тебя. Если ты не та, кем кажешся, прощенья тебе не будет. Предав меня, ты ничего не выиграешь, это я тебе обещаю.
Тогда Нен Йим решилась. Мысль о том, что наставница может боятся ее, никогда не приходила ей в голову.
— Я ваша ученица, — сказала Нен Йим. — Я не предам вас. Я вложила свою жизнь и свое положение в ваши тринадцать пальцев.
— Они в хорошем месте, адепт, — мягко сказала Межань Куад. — Делай то, что сейчас предложила. Не говори об этом ни с кем. Если наши результаты понравятся нашим вождям — уверяю тебя, они не станут присматриваться к нашим методам. Но мы должны быть осмотрительны. Каждый шаг мы должны делать с осторожностью.
Она еще раз посмотрела в бассейн и дотронулась до своей головы.
— Когда боль Ваа-тюмора достигнет пика, станут видны цвета, не виданные никогда прежде, появятся мысли — удивительные и грандиозные… Впрочем, ты увидишь. Иногда мне почти стыдно, что придется его удалить, хочется отступить перед этим последним шагом. Хотелось бы знать, когда это случится со мной, — она послала Нен Йим редкую искреннюю улыбку. — Однажды боги повелят это. До того я должна сделать для них много работы.
