А какого черта я его удерживаю?! – подумалось мне. И я направила весь поток из обеих рук в трубу. Волнения у меня хватало.
Металлический стержень окружили голубые ломаные молнии. Коснувшись металла, они окрасились ярко желтым и потекли по трубе огненными ручейками. Плевать, если обожгусь! Я снова надавила на раскаленный стержень.
Каморка наполнилась запахом паленой кожи с моего жилета. Стало невероятно горячо. Но ура! Труба покачнулась. Всего на йоту, однако стекло пошло мелкими трещинами в том месте, что соприкасалось с железом. За дверью взвыли уже в два голоса. Гром мне в ребра!
Я насела на трубу, пытаясь раскачать ее, как рычаг. Трещин стало больше. Но так можно упражняться до тех пор, пока мне не откусят голову. Страх придавал мне ловкости и силы, и забравшись на металлическую панель, я ударила несколько раз тупой стороной рукоятки кинжала в паутинчатое стекло. В голове наступило безмыслие. Меня охватило лишь одно стремление – выбраться наружу во что бы то ни стало. И я сконцентрировалась на нем. Направила на него все мысли, силы, всю себя, как накануне поток в борьбе с чудищем. Наверное поэтому, когда я со всего маху двинула ногой по трубе и, продолжая давить ступней на нее, уперлась спиной в смотровое оконце, оно стало поддаваться. Проделала это еще раз. И еще!
Под оглушительный хруст и звон я вылетела наружу. Осколки стекол засвистели рядом. Труба пронеслась в миллиметре от моего лица и обрушилась вниз. А я каким-то чудом не грохнулась вслед за ними, зацепившись в последний момент носком за центральную перегородку, а штаниной за какую-то железку. Я повисла вниз головой на скользком, горкой уходящем к земле носу. Где-то подо мной раздался многоголосый звериный рык. Мамочки! Сколько их тут?!
С невероятными усилиями я зацепилась и вторым носком за перекладину. Затем, взывая ко всем духам сразу, поднялась на мышцах живота достаточно, чтобы ухватиться рукой. Запихнув за пояс кинжал, я смогла, наконец, высвободить штанину и подняться, держась обеими руками и стараясь не порезаться о торчащие из перекладины осколки. Я медленно встала, балансируя, и поняла, что нахожусь на высоте пятого этажа обычного дома.
Увиденное меня не обрадовало. По бетонной полосе прогуливалась целая стая шипастых тварей. Потряхивая раздвоенными, деформированными головами и издавая жуткий рык, дюжина львов сверлили меня плотоядными взглядами. Я в ужасе посмотрела обратно в кабину. Дверь еще была на месте, но петли под тяжестью непрекращающихся ударов начали отходить от стены. Я похолодела. Это конец?!
* * *
Солнце светило, пускало отблески на реку в ущелье так, словно ему было все равно, что какую-то девчонку разорвут на части хищные звери или она попросту разобьется перед этими тупыми мордами в шипах. Это разозлило меня.
– Черта с два! – рявкнула я им в сердцах. – Не дождетесь, не умру я здесь! Я живучая!
Хотя какие у меня шансы? Эдэру даже вместе с Тимом не справиться с подобной оравой. Чего мне ждать? Армию глоссов на выручку?
– Сволочи мерзючие! Ненавижу, – прошипела я, осторожно переступая, чтобы стать поудобнее. Сдула лезшие в глаза пряди. В голове мысли мелькали так быстро, что, казалось, сейчас мозг закипит. И лишь одна была стоящей. Что там крикнул вчера Эдэр, увидев тварюгу за моей спиной? Правильно! «Спасайся в воде!» Значит, они туда не полезут. Эдэр это знал наверняка.
Я вытянула голову к реке. Черт! Ну и высота! Туда проще было долететь. Эх, Тим, чего ж ты раньше не выдумал крылья? Что там крылья! Мне бы и щупальца его весьма пригодились – дотянуться вон до того металлического рожка сбоку. Чуть ниже на корпусе наверняка был еще один такой, ведь толстые стебли плюща должны были к чему-то цепляться. А там как-нибудь можно попробовать соскользнуть к крылу и потом в реку. Отсюда не допрыгнуть никак. Внешняя обшивка, несмотря на сотню лет с конца света, по большей части была гладкой. Я коснулась ее стопой и поняла, что скользить будет легче всего, а вот удержаться…
Ладно, буду решать задачи мелкими частями. Сейчас мне надо было добраться до ближайшего рожка. Я сосредоточилась на нем, стараясь отключить слух и страх. Вдохнула глубоко и выдохнула. И мой мир сократился до двух с лишним метров обшивки вдоль секторов лобового окна и торчащего крошечным усом в боку железного рожка. «Есть только ты, Лисса, и этот рожок», – сказала себе я и сделала шаг в его сторону. Нащупав ладонью узкую выемку на ободе над целым сектором стекла, я вцепилась в нее пальцами, сделала еще один шажок.
Обшивка была горячей от солнца. Я решила, что это хорошо. Просто потому, что мне нужно было хоть одно «хорошо» в этой ситуации. Перехватилась другой рукой и вытянула пальцы по ободу. Ухватилась, сделала шаг, прижалась к стеклу. Так повторялось бесконечность: целые полтора метра. Наверное, я бы добралась до рожка, если бы из разбитого окна мне в спину не рявкнули утробно, распространяя вокруг зловоние.
– Не оборачивайся! – приказала я себе, вися на пальцах и на носках. – Есть только ты и рожок.
Позади раздался тупой шлепок, продолжительный визг и звук упавшего с крыши мешка с песком. Звери завыли.
– Это не важно, – шептала я себе под нос. – Есть только ты и рожок.
Но, видимо, приказала я себе недостаточно хорошо, потому что под следующий рев за спиной я оступилась и как бы ни пыталась удержаться за обод, из-за соскользнувшей ноги потеряла равновесие. Я влипла лицом в обшивку, но медленно сползла ниже, увидев за стеклом рыжую клыкастую громадину. Морда льва ударилась с той стороны стекла, клыки щелкнули перед моим носом. Онемевшие от напряжения и тяжести пальцы разжались сами. Я покатилась по округлому корпусу вниз с нарастающей скоростью, заветный рожок пролетел мимо меня, и листья плюща, какие-то буквы на белом… В считаные секунды перед моими глазами пронеслись черные скалы, слившиеся в зеленое пятно растения. Я напрягла все мышцы за миг до того, как меня обожгло ударом о ледяную воду и затянуло под нее, тотчас накрыв с головой. Вода полилась в глаза, нос, уши, давя и душа холодом. Меня крутило в массе ледяных пузырьков, как щепку. До боли в груди лишенная возможности дышать, ничего не соображая в этом круговороте, я не поняла, как и почему меня вытолкнуло на поверхность. Возможно, потому, что я слишком хотела жить, решив сопротивляться смерти до последнего. Высунув голову из воды, я кашляла, глотала воздух и барахталась. Руками, ногами, всем телом. И поплыла. Точнее поймала короткую толстую корягу, несущуюся рядом, и вцепилась в нее заледеневшими, жесткими, как клешни, пальцами. Меня понесло бешеным потоком, с пеной кружа у камней, вдоль высоких каменных стен, неизвестно куда.
* * *
Эдэр ехал на псидопсе по улицам, знакомым с детства, и не мог отделаться от мысли, что совсем не знает того, что происходит на самом деле. Муторно было видеть людей, понимая, что за ними наблюдают. За каждым: вон за тем длинноухим стариком, что торгует лепешками, за ремесленником, что приколачивает покосившуюся створку окна, за верзилой-кузнецом, который гонится с ремнем за мальчишкой-помощником. Эдэр всматривался в дома, обветшалые, безглазые, обшарпанные, в столбы вдоль улиц, оккупированные птицами и ползучими растениями, в ржавые гробины автобусов, давно используемые как отхожие места, и думал, где еще могут прятаться приборы слежения. Логика подсказывала: если жрецы не поскупились на камеры для всех жителей Диктората, то у них вполне хватило бы технологий и возможностей натыкать по искусственному глазу куда угодно – хоть под хвост каменному коню на площади.
Над головой неторопливо пролетел черный нержавеющий дрон, и глядя ему вслед, сын командо решил, что тот тоже используется для слежки. Надо на досуге сбить одну из этих штуковин и раскурочить вместе с Тимом, подумал Эдэр.
Как он мог верить в сказку, будто эти летательные аппараты – мертвые железки прошлых людей, которым вроде как некому дать приказ, чтобы приземлились, а вечный двигатель позволяет им летать хоть тысячу лет? Духи, какой бред!
И тут его пронзила догадка: жрецы создали закон, запрещающий читать и изучать знания прошлых людей, чтобы всех держать за дураков, пользуясь при этом властью и технологиями. По сути, умение открывать и закрывать шлюзы дало им такую власть. А их дубинки, которые все считали магическими? Да ведь они шарахают электрическим разрядом, как Лисса. Не более того! Тим говорил, что прошлые люди все делали на электричестве… Так что же, выходит, жрецы – это какая-то особая каста, которая живет по своим законам и нагло правит миром? У Эдэра перехватило дух. И ведь об этом никто не догадывается! Следует сообщить отцу. Он – командо и должен знать о том, что творится без его ведома.
Начальник стражи ударил пятками по бокам псидопса, тот понесся быстрее.
* * *
Подъезжая к площади, Эдэр услышал шум. Кучка народа веселилась, гикала и шумела. Что тут? В центре сборища боязливо озирались по сторонам двое загорелых оборванцев с копьями, якобы охраняющие девушку в покрывале, которая сидела на буром псидопсе.
