— Сколько живу, столько в этом убеждаюсь!
Еще бы — как не крути, но со дня легендарного Синопского сражения, где отряд под флагом вице-адмирала Нахимова разгромил и уничтожил турецкую эскадру Осман-паши, русский флот не одерживал более никаких побед. Да и воевали только с теми же турками четверть века тому назад — но Черноморский флот в то время представлял собой самое жалкое зрелище — несколько пароходов, громко названных крейсерами, да минные катера, что пытались подорвать турецкие броненосцы.
И вот прошло полвека, и грянуло сражение в Желтом море, которое потомки, наверняка, назовут Квантунским. Ведь оно шло несколько часов, все это время противоборствующие эскадры шли почти вдоль береговой линии вытянувшегося на полсотни верст полуострова.
— Этот день назовут «черным» для японского флота, как тот, что должен был случиться шестью днями раньше. И в нем погибли те же самые корабли, только в обратной последовательности — тогда первым ночью подорвался «Мияко», днем погиб на связке двух мин «Хатсусе», вечером при буксировке затонул «Ясима», а поздно ночью в тумане «Касуга» таранным ударом потопил «Иосино».
— А тут все наоборот, но сходство только в одном — первым состоялся таран с теми же участниками. Вот только «Ясима» затонул первым после подрыва, а «Хатсусе» третьим, и то после ожесточенного боя, поврежденный «Полтавой» и добитый «Севастополем». А «Мияко» был расстрелян «Новиком», когда смеркалось, — Алексеев остановился, договаривать не стал — флага японский крейсер не спустил, дрался с отчаянием и был добит торпедами миноносцев. Выловили из воды лишь несколько десятков человек из экипажа «Ясимы» и семерых из команды авизо — жалкие остатки тех четырех сотен, что находились на борту злосчастного кораблика.
— Все равно выдающаяся победа — тогда Витгефт даже не шелохнулся, потому его и не наградили, ведь видели только гибель одного броненосца. Но сейчас принципиально иная ситуация — в бою сошлись эскадры. Так что смело пиши его императорскому величеству рапорт, — Фок сделал ударение на втором слоге, как делают моряки. И после паузы продолжил:
— Имея четыре корабля боевой линии, с учетом «Баяна», ты сразился с семью броненосцами и броненосными крейсерами, два из которых были потоплены, три получили серьезные повреждения, потеряли ход и горели. А два пострадали менее серьезно, но тоже отошли с места боя. Тут одна сплошная правда, ни слова лжи. Ведь перестрелка с «Асамой» и «Якумо» все же имела место, и в них были отмечены попадания. А эскадра адмирала Того не рискнула вмешиваться в сражение, и вскоре отошла, не сделав по нашим кораблям ни одного выстрела.
Фок говорил веским, убедительным тоном — тут совершенно не проглядывалось лжи, только нужная им двоим интерпретация событий. Примерно так оно и случилось, и вряд ли кто из участвовавших в бою моряков добавит в это описание что-то негативное.
— Имел также три больших и один малый бронепалубные крейсера. Им пришлось сразиться с броненосным, с четверкой больших и двумя малыми бронепалубными крейсерами. Ведь так оно и было! Ведь «Аскольд» и «Паллада» сошлись в схватке против трех «собачек», поддержанных малым крейсером «Сума». Потери противника серьезные — потоплен большой бронепалубный крейсер «Иосино», «Новик» с миноносцами догнал и потопил малый крейсер «Мияко» — ведь так оно и было, просто не нужно писать подробности. Есть победа, пусть ее и «облизывают».
— Ты меня еще поучи императору доклады делать, вот — почитай лучше, наскоро составил, перепишут, и отправим телеграмму, — Алексеев протянул генералу исписанный листок, и Фок принялся читать. Там было тоже самое, что он говорил, но описано таким «высоким штилем», что впору позеленеть от зависти — умеют же кучеряво излагать мысли, вот где очковтирательство, причем высшего разряда — ни слова лжи.
Но как подано, на блюде и с такими «специями» — тут царь на Георгия 2-го класса расщедрится, не меньше — монарха просто не поймут. И ордена на эскадру выдадут в неимоверном числе — но тут действительно был проявлен героизм, одна «Диана», ввязавшаяся в схватку с «Касугой» чего стоит. И Фок, зацепив взглядом последние строчки, споткнулся. Там речь шла о нем самом, причем цитировался рапорт капитана 1-го ранга Эссена, который на самом деле будучи в рубке, прекрасно знал что случилось на палубе его броненосца. И живописал подвиги генерал-майора Фока — «под неприятельским огнем получив два ранения, с презрением к смерти перевязывал раны офицерам и нижним чинам». Далее шло такое, что у Александра Викторовича глаза на лоб чуть не вылезли — оказывается он не просто так в море вышел, а контролировал действие принадлежащей сухопутной обороне крепости подводной лодки, героическую гибель которой видели два сигнальщика с «Севастополя», и командир броненосца это подтверждает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне не пришлось убеждать Эссена, — негромко произнес Алексеев, — он на самом деле видел сверкание иллюминаторов наподобие тех, что стоят на подводной лодке Джевецкого, что в Артуре. И вахтенный офицер с «Пересвета» видел гибель нашей субмарины, и сигнальщики с «Полтавы» и «Баяна». И командир «Амура» считает, что подрыв «Ясиме» произошел на мине, отчего броненосец быстро затонул. «Хатсуце» получил торпеду — всплеск от взрыва был меньше, и так все считают. Николай Оттович уверен, что ты темнил, не говорил ему правды, а сделал только намек.
— Понятно, субмарина утонула и концы, как говориться в воду, — пожал плечами Фок. Так было даже лучше — если японцы о том узнают, а они действительно узнают, то подходить к Артуру с броненосцами уже не рискнут. Алексеев на него странно посмотрел и негромко сказал:
— После боя у Бицзыво к тебе пришел француз-изобретатель, с еще одним французом, механиком. Оба пришли в Дальний на подводной лодке и встали на тайную стоянку в одной из бухт. Во Франции много богатых людей, что могут построить не только маленькую субмарину за свои средства, а нанять пароход не представляет проблемы. Хотели сражаться с макаками, вот ты им и разрешил, даже своих людей дал в команду.
— Каких людей?!
— А поручика запаса по Адмиралтейству твоего, которого орденом Станислава 3-й степени наградил. Убили его хунхузы, беднягу, только тело не опознали. Мне недавно сообщили, я решил воспользоваться таким прекрасным случаем. Вообще-то дрянь человек этот поручик, ходил и болтал всем, что сам наместник ему секретную миссию поручил. Так что случай удобный, грех такой упускать. С ним и мастеровой погиб, немец. Он на заводе в Дальнем трудился — секреты наши вынюхивал, шельмец. Тоже хунхузы убили и с поручиком прикопали, но чуть позже. Так что экипаж у тебя в полном сборе. Три иностранца, настоящие фамилии которых ты сам не знаешь, и герой-поручик, командир субмарины «милый друг» — французы всегда дают странные названия, поэтическая нация, одухотворенная.
Алексеев говорил настолько безмятежно, что Фока пробрало — именно его китайцы и убили несчастного поручика — ненужных свидетелей, к тому же опасных своей болтливостью, нужно незамедлительно убирать. Но и наместник хорош — сам вынашивал точно такие же действия, а благодаря общим делам с Тифонтаем подобные случаи для него были не впервые, тут опыт изрядный чувствуется.
— Ночью минные катера на поиск выйдут, поищут что-нибудь от погибшего экипажа. Думаю, найдут кусок тужурки с крестом Станислава. Так что молебен отслужим, и представлю к награждению Георгием 4-го класса и следующему чину. Пусть героем помрет!
Все знал Евгений Иванович, но только вида не подавал до поры до времени. Да и людишки для подобных занятий с его возможностями можно найти немало, и любые их действия прикрыть, если потребуется — власть немалая царскому бастарду дадена. А места тут хоть людные, но глухие — до столицы девять тысяч верст.
— Так что поздравляю тебя с первой удачной атакой, готовь теперь вторую субмарину, я в твое подчинение ее неделю тому назад передал. Теперь мне фитиль из-под шпица прилетит — что сухопутным генералам столь нужные средства отдавал, от которых флот фактически раньше отказался. К тебе приставать начнут с объяснениями…
