не составлял основу деятельности в Сибири. Как правило, ясак собирал воевода, а не глава таможни411.
Если главная черта колоний – поселенцы, Сибирь не вполне была колонией; массовое переселение в Сибирь по разным причинам началось лишь в XIX веке. Главной причиной было то, что в России не было избыточного населения и у государства были более приоритетные области для переселения412. Екатерина II считала самой срочной задачей заселение Поволжья и в 1760‐х годах приглашала с этой целью немецких колонистов, применяя ту же стратегию, которую использовала Франция в 1763–1765 годах, стремясь заселить Французскую Гвиану, свою колонию в Новом Свете413. И хотя Сибирь в XVII–XVIII веках отнюдь не была полна колонистов, она представляла собой нечто большее, чем ряд военных поселений, а ее инфраструктура не сводилась к добыванию ресурсов414. Сибирь во многих отношениях была путем к богатству, которое создавали меха и восточные товары, а города Европейской России, снабжавшие Сибирь необходимыми товарами, получали огромную прибыль.
Нет, российская инфраструктура не создала сверхмощную магистраль шелкового пути, которая бы соединила быстрой связью Пекин с Архангельском, – впрочем, шелковые пути всегда работали несколько иначе415. Это скорее выглядело так, как описала Шери Вудворт, – «огромный вращающийся по кругу барабан, состоящий из товаров, вливающихся в центральную воронку с востока, севера, юга и запада, меняющих хозяев и затем вылетающих наружу… масштабный круговорот товаров, двигающихся во все стороны», по всей Евразии416. Можно привести примеры того, как Англия реэкспортировала персидский шелк, купленный в Архангельске417, персидский купец в 1689 году приезжал в Архангельск на английском корабле418, Федор Байков в 1654 году ехал с ревенем на восток из Тобольска. Это круговращение полностью устраивало Российское государство, которое понимало, что при помощи сбора пошлин и устройства таможен можно получить много прибыли. Возможно, самой масштабной была местная и региональная торговля; такие купцы, как те, что будут изучаться в следующих главах, занимались ею с такой же готовностью, как и дальней торговлей. Доходы таможен были важны: но государство не только этого ждало от сибирской торговли. В конце концов, сибирская торговля способствовала получению прибыли и служила инструменталистской цели – обеспечивать русских на территории Сибири.
Часть вторая. Пространства обмена: от центра к периферии
Строительство символических центров красноречиво рассказывает об обществе, которое их строит. Беглый взгляд на центр Москвы в XVII веке – немалая его часть сохранилась до наших дней – показывает важные принципы, со всей очевидностью запечатлевшиеся в крепкой каменной кладке архитектуры и в организации пространства. В самом сердце Москвы стоял Кремль, дом царя и местопребывание «правительства», а также несколько величественных церквей419. Восточные ворота Кремля открывались на Красную площадь – место весьма ритуализованной связи между царем и народом. Но Красная площадь была сформирована лишь во второй половине XVII века. Когда в 1630‐х годах Москву посещал Олеарий, собор Василия Блаженного вместе с оживленными торговыми рядами, воздвигнутыми перед ним, находился внутри Китай-города, «величайшей и лучшей в городе рыночной площади» 420. Тот факт, что центральное пространство Москвы занимают власть, церковь и рынок, великолепно высвечивает организующие принципы Российского государства. Это триединство символизирует собою тот факт, что родовое государство, опирающееся на Божью волю, ритуализованная связь между государством и обществом и торговля формируют самую основу Российской империи. Эта расстановка приоритетов воспроизводилась и на окраинах государства, где финансируемое центром строительство было направлено на религиозные, государственные и торговые цели. К примеру, в первом каменном здании, построенном государством в Тюмени, нижний этаж занимало хранилище для денег и товаров, а на втором этаже располагалась церковь421. Архитектурное прошлое Москвы демонстрирует, что ее торговля была хорошо развита в раннее Новое время. В 1787 году более 80% зданий Москвы были деревянными, но Китай-город, центр торговли, не подчинялся этой тенденции. Здесь 148 зданий были каменными или кирпичными и только 7 – деревянными422.
Торговля занимала центральное место в московском мире, что проявлялось и в его планировке. Посольский двор, где иностранные послы оставались во время пребывания в Москве, был трехэтажным каменным зданием, стоявшим внутри стен Китай-города423, в самом сердце главного торгового центра Москвы424. Не было ничего случайного в том, что государство совместило посольское жилье и оживленный рынок. В его представлении иностранные отношения и были связаны с торговлей. Торговлю государство ценило, международную торговлю оно стремилось развивать. Тысячи лавок, организованных так, чтобы конкретные товары – неважно, меха, шляпы или чайники – продавались вместе, собрались в торговые ряды, которые мало кто из иностранцев мог оставить без внимания. «Все лавки московских купцов объединены на различных улицах внутреннего города, известного как Китай, – писал итальянец Филиппо Балатри, – и вы не найдете торговца тканями на улице ювелиров или меховщика на улице сапожников»425.
При этом нельзя сказать, чтобы Китай-город был результатом намеренного планирования. Напротив, деловое сердце Москвы было пространством, где среди торговых рядов оказались монастыри, церкви, княжеские и купеческие дома и общественные бани. Курс обучения латыни в одном из монастырей дал в 1682 году начало Славяно-греко-латинской академии. Первая типография в Москве находилась в Китай-городе, пока царь Михаил не перенес ее в пределы Кремля. Каменные лавки были построены в верхнем, среднем и нижнем торговых рядах в 1595 году426. В 1665 году был построен новый гостиный двор, кирпичный, внушительный и симметрично организованный427. В Китай-городе жили богатые купцы. Жили здесь и бояре, и князья. Собственно, по мере того как пространство внутри стен Кремля все в большей степени занимали дела государственные, бояре и князья переселялись в Китай-город. Олеарий сообщал, что они, как правило, жили поблизости от купцов, неподалеку от того места, где «русские, сидя, при хорошей погоде, под открытым небом, бреются и стригутся. Этот рынок… так устлан волосами, что по ним ходишь, как по мягкой обивке»428.
В Китай-городе располагались многочисленные, но не все торговые ряды Москвы. Подобно самой империи, в течение XVII века он невероятно расширился. Торговые лавки хлынули в Белый город; возникли отдельные приходские рынки. Был рыбный рынок, вонь от которого, по заявлениям посетителей, чувствовалась за несколько кварталов429. Рынок лошадей возник на берегах Москва-реки; каждый год кочевники приводили в центр Москвы тридцать-сорок тысяч лошадей. На Ивановской площади, где предоставлялись нотариальные услуги, возник рынок рабов – возможно, потому, что покупка раба, или кабальный договор, были невозможны без государственного договора430.
