пожаров в 1629, 1658, 1669 (когда сгорело 630 домов), 1701 и 1711 годах457.
Тара была расположена на самом краю империи, но ее жители старались сделать ее полноценным городом. В 1701 году жители Тары подали прошение царю, чтобы он дозволил им завести часовщика. Они объяснили, что в Таре, в отличие от других сибирских городов, с самого основания не было часов, и это многое затрудняло и в караулах, и в приказной избе, и в церкви, и в частных домах. Просители собрали деньги и купили в Тобольске железные часы. Теперь они просили царя дать дозволение и профинансировать наем часовщика. У них даже была подходящая кандидатура – квалифицированный казачий сын458. Немало чернил пролито в спорах, кто был движителем сибирской экспансии – государство или частные лица. Настоящая глава высвечивает важную роль государства и соглашается с В. Д. Пузановым в том, что, если бы не было военных, готовых их защищать, крестьяне не посмели бы распахать лесостепное пограничье459. В конце концов, набеги кочевников были не столько ответом на территориальные захваты, сколько средством приобрести рабов для торговли. И все же это не означает, что я присоединяюсь к государственническому взгляду на экспансию. На местах речь шла о симбиозе, как видно из челобитной о часовщике. Воеводам велели поднимать потонувшие купеческие суда, а купцы иногда предоставляли лодки и парусные корабли для удовлетворения различных «государственных» нужд и выполнения указаний. Подсчитать подобные сделки нелегко, но, принимая во внимание могущество в этой культуре таких понятий, как щедрость, гостеприимство и обязательство, можно предположить, что в ней имел место этос взаимности. Небольшой эпизод с часовщиком обращает наше внимание на другую важную тему: поликонфессиональность сибирского пограничья и, в частности, присутствие диаспоры купцов-мусульман, о которых мы будем говорить в седьмой главе. В числе тех, кто подавал челобитную о часовщике, были бухарцы и татары. Когда просители-мусульмане говорили о религиозных и домашних делах, которым бы способствовало наличие общественных часов, они, возможно, думали о призыве к намазу.
Ил. 5. Карта Годунова, 1667 год. Самая первая русская карта Сибири, выполненная под руководством Петра Ивановича Годунова. Привлекает внимание важность рек повсюду, кроме сухой южной степи (карта ориентирована на юг, поэтому речь о верхней части карты). Эта карта – зримое проявление того, как реки влияли и на путешествия по Евразии, и на восприятие ее самой. Источник: Leo Bagrow Collection, Godounov Map, 1667, MS Russ 71 (1). Любезно предоставлено Библиотекой Хоутон в Гарвардском университете
В 1598 году, спустя четыре года после основания Тары, в Уральских горах, на северном изгибе реки Туры, было заложено Верхотурье. Этот город должен был стать воротами в Сибирь, но в полной мере так и не оправдал ожиданий, потому что люди продолжали более активно пользоваться дорогами к северу от Верхотурья460. Очень быстро основная часть сибирской пушнины стала проходить по северным путям. Так началось еще во времена средневекового Новгорода, а открытие Беломорского пути в середине XVI века усилило эту тенденцию. Переломило ее закрытие государством торговли в устье реки Обь в 1620‐х годах, истощение запасов соболя в окрестностях Мангазеи в 1640‐х годах, а также развитие южных городов и дорог, удобных для доступа с восточной границы российской деятельности, постепенно продвигавшейся дальше в Сибирь. Вероятно, в середине XVII столетия вдвое больше грузов по-прежнему проходило по северным путям, чем через Верхотурье, но торговля смещалась к югу461. Направлявшиеся на восток купцы, нагруженные тяжелыми товарами, предпочитали Верхотурский волок, который обычно называли зимним путем, но на обратном пути в Россию, с более легким грузом пушнины, предназначенным для продажи на августовской Архангельской ярмарке, они могли одолеть горные перевалы северного Черезкаменного волока462. Этот южный сдвиг – лишнее свидетельство того, что в сибирской торговле важное место занимали восточные товары, а не только меха. К середине XVII столетия Тобольск стал главным центром пушной торговли в России. По мере того как коммерческая деятельность перемещалась к южным границам Российской империи, Тобольск уходил в тень, уступая свое место новым центрам – Нерчинску, Кяхте, Ямыш-озеру, Ирбиту.
РЕКИ, ФОРМИРУЮЩИЕ ИМПЕРИЮ
Реки определили направления сибирской экспансии. Они были не границами, но дорогами. Если бы не обширная речная система и не созданные русскими волоки, сибирская экспансия пошла бы другим путем. Реки руководили продвижением русских в Сибирь. Реки сформировали картину истощения пушных запасов. Собственно, пушные запасы Сибири начали истощаться сразу же, как русские начали их эксплуатировать. Но при первых волнах наступления речь шла не обо всей популяции пушных зверей, а только о той ее части, которая жила вдоль рек и которую поэтому было легко добыть. Передвижение на восток вдоль речных систем, к берегам, где меньше охотились, было путем наименьшего сопротивления: отходить от реки вглубь леса было куда труднее463. Единственным фактором, сыгравшим столь же важную, как и сибирская речная система, роль в формировании русского империализма, была кочевая степь, создавшая линию русских военных крепостей (в конечном счете ставших городами) вдоль южного края земель, на которые притязала Россия. Россия решительно двигалась на восток, через всю Сибирь, и в 1639 году достигла Тихого океана. Однако на южном, степном направлении, основав в 1594 году Тару, Россия за столетие с четвертью не сделала больше ни шагу.
Реки делали путешествия возможными. Главные артерии Сибири, широкие, с пологими руслами, как правило, характеризовались мягким течением. Но и они могли быть переменчивы. На то, чтобы спуститься по Лене, уходило два месяца или больше, но при благоприятных условиях, как писал мангазейский воевода в 1638 году, это расстояние можно было проплыть и за неделю464. Зависело это от времени года. Весной у купцов открывалась возможность спустить товары из Верхотурья, «ворот в Сибирь», вниз по Туре, через Пермский край и до самой Тюмени. Речной лед вскрывался ранней весной. Таяние снега и льда могло повысить уровень воды слишком сильно, а плавучие льдины делали путешествие по реке непредсказуемым, ломая лодки, уничтожая товары и становясь причиной многих смертей. Но когда таяние снегов заканчивалось, уровень воды в реке резко падал, что создавало новую опасность, исходившую от камней и речного дна; наконец, река становилась в принципе несудоходной. К концу лета река Тура около Тюмени могла не достигать и метра в глубину465. Соответственно, пришлось построить летний порт выше по реке466. Нередко торговые караваны предпочитали двигаться вдоль реки,
