Но ворота открылись. Вернее, открылась дверь служебного входа, из которой навстречу Анне вышел, застенчиво улыбаясь, начальник караула. Он привел ее в кабинет с потертыми креслами, телевизором и ковром под ногами – казарменным комфортом, увенчанным двумя чашками с остывшим чаем. К неожиданностям Анна уже начала привыкать, Виктор же на первом свидании почти не говорил, о спинку кресла опереться не решался, все озирался, будто ожидая пересмотра приговора в сторону ужесточения.
В тот же вечер у подъезда ее уже ждали. Человек в кожаном плаще, ей почти не знакомый. Почти – из-за выпирающего кадыка, на котором может устроить место для посадки огромная навозная муха. Анна считала, что такой кадык может быть только у одного человека.
– Георгий, – представился мужчина и протянул Анне руку. – Брат Виталия Боршевича.
Она и не думала подавать ему руки.
– У нас беда, – помолчав, Георгий Боршевич. – Виталика арестовали. В офисе обыски, все перерыли. Изъяли кучу документов – никто ничего не успал спрятать. Задержали главбуха, правда, уже выпустили. Ко мне домой пришли с обыском – я ведь, хотя и формально, но соучредитель компании. Вы что-то знаете об этом всем? Вы единственная из сотрудников, с кем не можем связаться по телефону.
Ну да, телефон. Он затерялся на пути от автозаправки с проститутками к дому Бархатнюка. Вряд ли выпал, скорее всего, его изъяли охранники и передали Комбинезону. После всех событий последних двух суток интересовать судьбой телефона было бы с ее стороны проявлением мелочности. Да и забыла она про телефон, если откровенно.
– Значит, все-таки пришли, – задумчиво сказала Анна. В голове вырисовывался план игры, в которую предоставился случай сыграть прямо сейчас.
– Пришли? – удивился брат Боршевича. – Ну да, пришли. А кто должен был? – спросил он после короткой паузы.
– Кто? Налоговики. Антикоррупция. Не знаю, я не соучредитель, пусть даже формальный.
Георгий Боршевич замешкался.
– Может, объясните? – сказал он. – Виталия арестовали согласно выданному прокурором Рышкановки ордеру. В чем суть обвинения, никто не говорит. Нас даже не пускают к нему.
– Очень странно. Он же знал заранее.
– Да кто знал, Анна?
– Господи, Виталий, кто же еще? Он сам мне обо всем рассказал. Два дня назад, в «Эль Пасо».
Брат Боршевича потер себе горло – ниже кадыка, словно пытаясь ослабить мешавший дыханию ворот.
– Давайте присядем, – предложила Анна. – Кажется, есть разговор.
Они сели на лавочку, и Георгий достал сигареты.
– Ой, можно без этого? – поморщилась Анна, и он сунул сигареты обратно в карман. – У меня и так голова кругом, а если еще обкурите меня… В общем, он сам предложил.
– Предложил?
– Нет, ничего такого. Просто рабочий обед в ресторане, хотя, надо признаться, это был лишь второй наш совместный обед. Повез меня в «Эль Пасо», сказал, есть что обсудить. Там и рассказал мне о проблемах. Что вот-вот в фирме начнутся проверки и что он уже припрятал часть документов.
– Что за чушь? – возмутился Георгий. – Ничего он не припрятал, в том-то и дело.
На губах Анны появилась скептическая улыбка.
– У вас паспорт с собой? – спросила она.
– Паспорт? – он похлопал себя по плащу. – Должен быть, а что?
– Покажите пожалуйста.
– Не понял.
Анна вздохнула.
– Георгий, или как вас там. Почему, собственно, я должна вам верить и тем более что-то рассказывать? Для начала докажите, что вы – брат Виталия.
Человек в плаще оглянулся по сторонам.
– Я не понял, – сказал он, – ты что о себе возомнила? Секретутка несчастная.
Усмехнувшись, Анна поднялась со скамейки.
– Вот теперь вижу, – сказала она. – Точно брат. Тот тоже решил меня в проститутки спихнуть.
– Что ты плетешь, идиотка? Какие проститутки? Думаешь что, я не знаю, что ты одна? До квартиры не доплетешься, пока не расскажешь все, что знаешь.
– У вас, Боршевичей, это, видимо, наследственное. Отношение к женщинам как к товару. Только знаешь, что? Придурок! – завопила она в полный голос и Боршевич-второй вскочил на ноги.
В окнах дома замелькали лица соседей.
– Мне даже полицию вызывать не придется, – заметила Анна. – Соседи сами вызовут, если хоть пальцем меня тронешь.
– Послушай, я совсем не…
– Нет, теперь ты сядь и послушай. Сесть, я сказала! – она снова обдала его криком.
– Вот что, Георгий Боршевич, – она впечатывала каждое слово ему в лицо. – Мне все равно, что вы там мутите со своим Виталиком. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, раз и навсегда. Это, надеюсь, понятно? Второе, – продолжала она без паузы. – В курсе ты, или нет, мне похеру. Но если не в курсе, вынуждена сообщить о том, что большей гниды, чем твой брат, я в своей жизни не встречала. Я не давала слова! – заорала она, заметив, что брат Боршевича открыл рот.
– Проблемы? – раздался мужской голос сверху, и Анна, задрав голову, увидела Раду. Он смотрел на нее с балкона своей верхней квартиры.
Улыбнувшись, Анна приветственно помахала ему.
– Добрый вечер! – крикнула она.
– Кто этот пидор? – кивнул Раду на Боршевича. – Доебывается к тебе?
– Нет, что вы, все в порядке! Мы просто эмоционально общаемся. Извините, что побеспокоили!
– Если что, свистни, – сказал Раду и вдруг свесил из окна руку с пистолетом. – Я ему, сука, башку разнесу.
– Все нормально! – прокричала Анна, холодея внутри.
Прийдя в себя после того, как Раду скрылся в недрах квартиры, Анна посмотрела на Боршевича. Тот был бледен как простыня.
– На чем мы остановились? – спросила она. – Ах да, на гниде.
– Что это было? – едва слышно спросил Георгий.
– Это? – Анна кивнула на балкон Раду. – Сосед. Замечательный, кстати.
– У него что, настоящий пистолет?
– У него – настоящий. А вот гнида по имени Виталий Боршевич – самый настоящий сутенер.
Брат Боршевича молчал со страдальческим выражением лица.
– Хорошо провернул, ничего не скажешь, – хмыкнула Анна. – Представил все так, будто проблемы фирмы из-за меня. Типа, пострадал из-за собственного милосердия. Решил помочь с мужем, ну и нарвался на проблемы. Вроде бы из-за меня ему стали мстить, натравили на фирму проверки.
– Так ведь так оно и случилось! – воскликнул Боршевич-второй и с опаской взглянул на балкон.
– Угу. Нестыковочка, уважаемый брат Виталия Боршевича. Когда хотят помочь, не отдают в проститутки.
– Кого? Кто? – Боршевич, похоже, совсем растерялся.
– Ох ты, господи! Виталий сказал, что есть только один вариант. И для фирмы – выкрутиться из этой ситуации, и для меня – попытаться помочь мужу. Сказал, что мне придется лечь под прокурора Рышкановки?
– Что?!
– Да-да. Получается, под того, кто санкционировал его арест, да?
– Блядь, бред какой-то, – потер лоб Боршевич.
– Это еще не бред. Бред – это когда ты соглашаешься. От безысходности, потому все, что у тебя есть – это два свидания с мужем в месяц. Да и не свидания это, когда через решетку даже лица его толком не разглядеть. Вы, Георгий, когда-либо общались с близким человеком через решетку?
– Не приходилось, – тер пальцами висок Боршевич.
– Теперь придется, – напомнила Анна. – Только мне, извините, не хватит всех чувств, чтобы наскрести хоть песчинку жалости к вашему брату. Он, повторяю, гнида, и все что я могу ему пожелать – провести за решеткой как можно больше сравнительно молодых лет.
– Я понимаю ваши чувства, – тяжело сказал Боршевич.
– Ни хрена вы не понимаете. Вы еще не знаете, чем все закончилось. Или все-таки знаете? – насторожилась она.
Боршевич-второй устало помотал головой.
– Я ведь согласилась, – вздохнула Анна. – Разве у меня был выбор? Приехал человек, которого назвал Виталий. Михаем зовут – можете поинтересоваться, как встретитесь с братом. Приехал, – повторила Анна и цокнула языком. – Ну и повез. Заправку «Лукойл» на Скоростной знаете? Там, где проститутки дежурят?
– Что? – показал в сторону пальцем Боршевич. – К ним?
– К ним, к ним, – кивнула Анна. – Правда, я там пробыла всего несколько минут. Приехала машина – якобы, должна была вести меня к прокурору. Не довезли – сказали, что с такими данными, как у меня, только у бомжей отсасывать. Выпихнули из машины прямо у очистных сооружений. Мне кажется, – она понюхала рукав, – я до сих пор дерьмом воняю.
– Черт, – только и сказал Боршевич.
– Вот так, – открыв сумочку, Анна порылась в ней, прежде чем нашла ключи. – А к вам у меня еще одна просьба. Как решите свои проблемы – понимаю, их сейчас немало, – вышлите мне трудовую книжку. Почтой – приходить никому сюда больше не надо. Да, если ко мне придут – ну, по поводу всех этих обысков, проверок, – обещаю: ничего из того, что расскала вам, они от меня не услышат. Что не отменяет моего пожелания большого срока вашему брату.
