– Да я их не знаю вообще! – повысил голос Нику.
– Да что ты, родной! А бабки вот эти вот – откуда они?
– Украл!
– Докажи!
– Доказать? – опешил Нику.
– Ага. Даже если ты будешь плести, как узнал про арест высокопоставленного чиновника, как понял, что он и есть тот самый перец, которого видел в соседнем доме, что подумал, а не может ли быть такого, что в доме этом прячут до хренища наличности – кто тебе поверит? Кто поверит, что все это, включая тот факт, что дом тебе преподнесли как на блюдечке, еще и свалили неизвестно куда, что все это не просто счастливое совпадение?
– Так оно и есть.
– Хрена там! – крикнул Постика. – Ты сообщник! Участник организованной преступной группы во главе с заместителем министра финансов. Твое мнимое ограбление – всего лишь инсценировка с целью сокрытия улик. Знаешь, по скольким статьям сразу пойдут ваша шайка? Догадываешься, сколько получишь?
– Да вы что? Вы же ничего не докажете!
– Просто поверь мне на слово. Доказывать придется тебе. Причем безрезультатно.
– Зачем все это? Забирайте деньги и оставьте меня. Вообще все забирайте!
– Дайте-ка огня!
Шагнув к бывшему менту, один из его сопровождающих вложил в его протянутую ладонь серебристую зажигалку.
– Смотри! – сказал Постика и поднял с пола один из пакетов.
Целофан загорелся мгновенно и сильно, едва не подпалив ему руку. Бросив пакет перед собой, Постика поднялся, чтобы подправить выпавшие через проженные дыры пачки. Деньги горели более размеренно. Казалось, что изображения с купюр испаряются до того, как бумага обращается в пепел. Через пару минут все было кончено. На ковре осталась черная воронка, визитеров Нику видел сквозь плотную завесу горького дыма.
– Кстати, твоих рук дело, – сказал Постика, показав пальцем на черное пятно. – Сжег, опасаясь обыска. Хочешь, и остальные сожгу?
Нику пожал плечами.
– Они все равно уже ваши, – сказал он.
– Они народные, – криво улыбнулся Постика. – И присвоены незаконными путями. Уверен, в суде это докажут. Так что уцелевшие деньги мы, пожалуй, возьмем с собой. Ты, кстати, тоже собирайся.
– Куда?
– Как куда? В полицию. Явка с повинной. Ребята, помогите подозреваемому побыстрее собраться, – добавил он, когда Нику демонстративно сложил руки на груди.
– Да вы чт…, – сказал Нику, прежде чем ему скрутили руки.
– Твою ма…, – добавил он и получил в зубы. Удар вышел плотным, но расчетливым – таким, чтобы не сломать челюсть.
За спиной щелкнули наручники. Теперь он мог сидеть только в полусогнутом положении.
– Ну вот и хорошо, – констатировал Постика. – А теперь оставьте нас вдвоем.
Переставив стул ближе к дивану и спинкой вперед, он сел и достал из куртки пачку сигарет.
– У тебя все равно дымно, – сказал он, закуривая.
– Что вам надо? – прохрипел Нику, с трудом разнимая челюсти. Сломать не сломали, но боль была нешуточная.
– Да это тебе больше надо – никак не дойдет, что ли? Не договоримся – сгорят не только деньги. Сам сгоришь, вместе с квартирой.
Молчание.
– Вынужден повториться. Мы к тебе не просто так, – продолжил Постика. – И должен был уже понять, что не за бабками. Мне, Нику, помощь твоя нужна. Что скажешь?
– Скажу, что болит, когда говорю.
– Это пройдет. У меня в штате все спортсмены, бьют грамотно. Если не надо ломать – не сломают. Тебя вот пока не надо.
– Мне так сидеть тяжело.
– Потерпи. У самого времени нет, поэтому давай к делу. Учти, я все знаю. И про «Фон Клиник», и про Скрипченко, и про то, с кем ты там, где и как. Все, как ты и сам, может, не помнишь. Пока все понятно?
Нику, как мог, помотал пригнутой головой.
– Уроды, – сказал он.
– Ну зачем так? Тебе же реально помогли.
– Сука конченая!
– Ты про Скрипченко? Зря, – сказал Постика, не дождавшись ответа. – Большая умница, специалист реально мирового уровня. С трудом удерживаем ее от переезда в Москву – лучшие российские клиники приглашают. Что уставился?
Нику смотрел на него исподлобья.
– Да, мы, – сказал Постика. – И клиника наша. Я – один из собственников. Проясняется картина?
Нику опустил глаза.
– Они гарантировали конфиденциальность.
– Гарантировали, – подтвердил Постика. – Только вот что получается. Если ты согласишься с моим предложением, претензии к «Фон Клиник» не будет смысла предъявлять. Не согласишься – тогда уже будут претензии к тебе. Такие, что сам уже ни к кому ничего не предъявишь. Надеюсь, и это понятно.
Он поднялся, оглядываясь в поисках пепельницы в квартире некурящего Нику. Так ничего и не попросив, сел, погасив окурок о ножку стула.
– Теперь, как говорили у нас в уголовке, по существу. Есть одна баба, тридцати лет от роду. Крашеная блондинка. Стройная, в меру длинноногая. Красивая. Не вульгарная. Имеет слабость к сексу. Можно даже назвать ее нимфоманкой. Сильная. Достаточно сильная, чтобы несколько месяцев воздерживаться от секса в отсутствии супруга. А супруг, на минуточку, скоро год как в тюрьме. Мое предложение простое и понятное. Соблазнить бабу. Закрутить с ней шуры-муры. Вопросы есть?
Молчание.
– Ну, хорошо, давай начистоту. У меня большая проблема. Даже не у меня, а у моего шефа, а это – еще серьезнее, чем самая большая из моих проблем. В общем, он как мальчишка влюбился в эту бабу. У него, понятное дело, семья, дети, все как положено. Но это мелочи. За ним, если коротко, стоит столько денег, структур и людей… Короче, нельзя ему никак жениться на ней.
Нику лениво вскинул брови.
– Ну да, разводиться собрался. Блядь, я уже вторую неделю толком не сплю. С ребятами – не с этими, конечно, это так, клуб самоубийц, – с серьезными ребятами, которые зависят от шефа, пытаемся просчитать риски. От них он, кстати, тоже зависит. Даже от меня. Короче, хуйня полная. Выручай, родной.
Нику рассматривал ожог от сигареты на ножке стула.
– Все деньги, – Постика кивнул на кульки, – само собой твои. Две трети, как я понимаю. Все, что заплатил в «Фон Клиник», все до последнего лея, тебе вернут. Деньги, кстати, сможешь положить на свой личный счет. В банке проблем не возникнет, никаких вопросов о происхождении суммы – ну там, от налоговой, от антикоррупции, – ничего этого не будет. Обещаю. Да, и главное – выезд. Обеспечим безопасный выезд за пределы страны. Хочешь – в Таиланд, хочешь – в Эквадор. Посидишь у моря, попросираешь заслуженно заработанные бабки. По-моему, неплохая компенсация за бабу, которая только и мечтает, чтобы ее затащили в постель.
– Вы сами сказали, – начал Нику и замолчал.
– Да-да, – оживился Постика. – Продолжай.
– Вы сказали, что она верна мужу.
– Была верна. Теперь она верна моему шефу, и это большая проблема.
Нику поежился.
– И что, ради этого вы устроили у меня, – он попытался указать глазами себе за спину, – все это?
– О! – подскочил Постика. – Сейчас исправим.
Заглянув за спину Нику, он потрогал его за запястья, чем-то щелкнул и Нику понял, что свободен. Наручники болтались перед его носом, на пальцах Эдуарда Постики.
– Веди себя хорошо, – сказал Постика и вернулся к стулу.
Бросил наручники на сиденье, сам остался стоять, предплечиями опершись о спинку стула.
– Я, между прочим, жду ответа, – напомнил он как бы между прочим.
Нику растирал не успевшие отечь запястья.
Можно вопрос? – Постика кивнул. – Почему я?
– Вообще-то в клинике мне рекомендовали еще трех кандидатов с не меньшими, чем у тебя достижениями. Одна проблема – биографии не годились.
– Нечем было прессовать? – спросил Нику.
– Рад, что мы настолько хорошо понимаем друг друга, – усмехнулся Постика. – Быстрее сойдемся – легче разбежимся. И, кстати, ко всему уже сказанному, обещаю дополнительный бонус. Не хочешь спросить какой?
Молчание.
– Сдам тебе Толика. Захочешь – укатаешь до смерти, никто и не хватится.
– Кто такой Толик?
Постика улыбнулся себе под ноги.
– Козел, который только что чуть не сломал тебе челюсть.
18. Адриан
Начинали они с верхней точки в парке. В первое время зеленые коврики мелькали под высокими соснами, на окраине парковой зоны, затем спустились ниже, под березы, пока, наконец, двое мужчин не застывали в сидячем положении на лужайке, чуть выше дорожки, плавно спускавшейся к воде.
В этот день в парк пришел лишь один из них. Растелил коврик прямо на бетонном парапете, примыкающий к дорожке, сел на него и закрыл глаза. Саша говорил, что постепенно спускаясь к людям, они гарантируют себя от подозрений и одновременно приучаются к осторожности, незаметно передавая деньги и неслышно обмениваясь секретами. Кроме того, менять дислокацию – важный момент конспирации.
Адриан придерживался другого мнения. Спускаясь по парковому склону, он все отчетливей слышал этот мир, все сильнее ощущал под собой вибрации. Радостные, тревожащие, возбуждающие. Он слушал плеск и голоса прогуливающихся людей, они переходили на шепот, и он даже с закрытыми глазами понимал, что ради него. Мир плескался у самых его ног, он был прекрасен и недостижим, как облака в иллюминаторе самолета.
