Три группы музыкантов в разных концах зала соревновались в своем искусстве. Вернее, в том, кто играет громче остальных. Несколько гибких, как ивовые прутья, желтокожих девушек из Фетиса выделывали акробатические номера прямо на уставленных яствами столах. А захмелевшие гости пытались поймать кувыркающихся малышек. Но пальцы скользили по блестящей от масла коже, да и сами акробатки были куда проворней пьяных карнитов. Попозже они, конечно, дадут себя поймать, но не сейчас, когда веселье только начинается.
По мере того как вино из чаш переливалось в просторные глотки бойцов и в нежные горлышки нарумяненных женщин и мужчин, звуки, издаваемые дюжиной музыкантов, все больше тонули в визге и хохоте празднующих.
Кэр напился. Поэтому забыл, что он в чужой стране. Все казалось почти родным. Даже шум вокруг напоминал о Празднике Первой Воды там, в далекой Самери. Правда, в его клане жены вождей не плясали на пиршественных столах, тряся бедрами и подбрасывая шелка взмахами украшенных золотыми браслетами ног. Но на то и Дивный Город! Понятие порока здесь было вовсе не таким, как в суровых горах. Здесь, на празднике — не редкость, если с одной стороны доблестного гладиатора обнимает вылощенный аристократ, а с другой — увешанная самоцветами жена благородного карнита.
Вино было превосходным. Ни одного кувшина моложе тридцати лет. Кэр поглощал чашу за чашей, и окружающий мир становился все веселее и ярче. Хотя разглядеть лица обнимавших его женщин становилось все труднее.
А женщины, с самого начала завладевшие вниманием юноши, были отнюдь не последними в высшем обществе Великондара.
Вардали и Ирдик Шера, жена и дочь одного из Советников царя Фаргала, благородного Гагарана Шера. Он вполне мог бы стать третьим поклонником самерийца, но, к собственному огорчению, заболел именно в день начала Игр.
Вардали, среднего роста, зеленоглазая изящная женщина, с ослепительно белой кожей, полной грудью и алыми мягкими губами, была типичной кар-ниткой благородного происхождения. Кровь шести первых родов Великондара смешалась в ее жилах.
Ирдик представляла собой точную копию матери. Только на двадцать лет моложе, и волосы — посветлее. Но после второго кувшина Кэр уже не мог отличить одну от другой. Да какая разница, если обе красотки ему по нраву? Да все вокруг — прекрасно! Даже Устул не такой уж плохой парень!
Вардали — слева, Ирдик — справа, оглаживали сына вождя. А он, как умел, пытался отвечать им тем же и норовил пойти дальше по пути, показанному юноше молоденькой проституткой в день его появления в Великондаре. Но дамы деликатно останавливали его. Даже самые разнузданные не заваливают подруг прямо здесь, в Зале Празднования. Во дворце множество более удобных уголков.
— Нет, нет, хватит, мой хороший!
Вардали отобрала у Кэра кувшин с вином. Мальчик пьянел куда быстрей, чем она ожидала.
— Но я хочу! — возмутился сын вождя. — Кто ты…
— Ладно, ладно, погоди!
Женщина развязала шнур, стягивающий лиф, и вынула кожаный мешочек. Красная горошинка выпала из мешочка на ее узкую ладонь. Вардали смахнула горошину в чашу Кэра, плеснула вина.
Юноша не обращал внимания на манипуляции карнитки. Он был полностью поглощен зрелищем белых мягких грудей с алыми накрашенными сосками.
Он потянулся было к ним, но Вардали шлепнула по руке:
— На! Пей! — она сунула ему в руки чашу.
Сын вождя принял, не глядя, выпил залпом и запустил пальцы под переливчатый шелк платья Вардали. Он наклонился вперед, потянул к себе женщину. Ее облик раскачивался, расплывался. Бриллиантовое ожерелье на гибкой шее казалось рассыпавшимся в тумане созвездием. Камни вспыхивали и гасли, скамья качалась, как будто он плыл на корабле, а гул голосов превратился в шум волн. Даже ноздрей его коснулся йодистый запах моря.
— К-куда плывем? — пробормотал он заплетающимся языком.
Звук прибоя накатывался и угасал. Острые ноготки Вардали покалывали его спину, как холодные соленые брызги…
Лекарство из горного Фетиса подействовало мгновенно.
Туман в голове Кэра рассеялся, как от порыва ветра. Монотонный шум снова распался на отдельные голоса и звуки. Юноша обнаружил, что упирается головой в мягкий женский живот.
Кэр выпрямился так резко, что ударил плечом сидящую с другой стороны Ирдик.
Девушка вскрикнула. Не от боли — от неожиданности.
Кэр смутился. Ирдик улыбнулась ему.
— Прости, — пробормотал юноша.
Он не мог отвести глаз от ее прелестного лица.
Под пристальным взглядом самерийца улыбка Ирдик стала еще более обворожительной. Длинные черные изогнутые ресницы вздрагивали, словно крылья бабочек. Девушка встряхнула головкой, и серьги из прозрачных отполированных пластин голубого кварца мелодично зазвенели.
Нежная мягкая рука легла на шею Кэра. Он повернулся: Вардали Шера тоже улыбалась. Платье ее так и осталось развязанным до самого пояса. Каштановые волосы, в которые были вплетены жемчужные нити, падали на обнаженные плечи. Ирдик была очень похожа на мать, но черты Вардали были немного крупнее: брови, губы, подбородок, тонкий, с горбинкой, нос… Словно художник нарисовал маслом то, что в младшей из Шера изобразил акварелью.
Вардали слегка потянулась, чтобы приподнявшийся край одежды обнажил белое бедро. Потом опустила ладонь на ногу и, невзначай, сдвинула край платья еще выше. Кожа под платьем была гладкой, блестящей от благовонного масла.
Ручка Ирдик опустилась на запястье Кэра. Движением, очень похожим на жест матери, девушка приподняла край туники. Ее бедро было уже и смуглее: девушка меньше оберегала кожу от солнечных лучей.
— Ты больше не хочешь есть? — спросила Ирдик.
Кэр покачал головой.
— Тогда, может быть, перейдем в другое место? — прозвучал за спиной юноши бархатный голос Вардали Шера.
Кэр окинул взглядом ярко освещенный зал. Он увидел опустевшие, залитые вином столы, разбросанные остатки пищи, опрокинутые чаши. Увидел приникшие друг к другу тела мужчин и женщин. Заметил он и то, что в зале осталось меньше половины пирующих.
За соседним столом раздался взрыв смеха. Массивный мужчина поднялся, перевернув скамью. Одна из сидевших на скамье женщин повалилась на спину и осталась лежать на полу, болтая в воздухе голыми ногами в золотых сандалиях. Вторая успела ухватить мужчину за одежду. Ткань затрещала, и эта женщина тоже опрокинулась навзничь, сжимая в руке остатки мужского набедренника.
Мужчина (это был Ордаш) расхохотался, перешагнул через поваленную скамью и легко поставил на ноги обеих подруг. Они обвили его, как лианы — молодую секвойю, одна, хихикая, размахивала разорванным набедренником.
