– Ты, – говорит, – Наташа, – москвичка. Давай поженимся!
Обрадовалась я, домой пригласила, с мамой познакомить решила, старушку тоже порадовать. Торт испекла, в парикмахерскую сходила. У соседки книги редкие взяла, на полках поставила. А он как увидел, что у нас комната по шесть метров на человека и что его всё равно не пропишут… В общем, на этот раз я даже не заплакала. Просто голову с причёской под кран опустила, книги вернула, торт сама съела и уже привычно из своего идеала «талантливый, с большим будущим» вычеркнула! Осталось – «высокий, стройный, загорелый». Спортсмен оказался! Ну, я к тому времени тоже опытной стала.
– Нет, – говорю, – давай сначала поженимся, распишемся.
А он мне отвечает:
– Я завтра на сборы уезжаю. Поэтому давай сегодня поженимся, а когда вернусь, тогда и распишемся.
Вот так мой идеал и исчез вовсе!
Подруги говорят: «Наташ, смотри, что получается: Пётр первый был у тебя, Николай второй, Александр третий…» Старушки, которые у парадного на скамеечке собираются, за глаза гулящей зовут. «Откуда у неё ребёнок?» – возмущаются.
Откуда-откуда? Аист принёс! Сейчас много мужчин у нас аистами работают!
А за что всё это? За то, что у меня идеал благодаря современным фильмам сложился? За то, что жизнь не кино, оказывается? За то, что в школе нас только утиль собирать учили да итоги подводить? Вот я теперь и собираю утиль, и подвожу итоги.
У меня уже Оленька ходить начала, когда я вдруг в парке, около песочницы, Андрея встретила. Когда-то, лет тридцать назад, мы с ним в один детский сад ходили. И в этой же песочнице играли. Я ему тогда очень нравилась. Раз он мне в этом даже признаться отважился. Два раза новенькой лопаткой по голове погладил. У него, оказалось, тоже ребёнок от первой жены остался…
В общем, месяца через три как встали гости из-за стола, как крикнули нам «Горько!», так и не выдержала я, заплакала. Слёзы как из фонтана ему прямо на пиджак брызнули! Почему? Да потому что подымаюсь я, смотрю на него… А он-то… он… у меня… оказывается, и высокий, и стройный, и красивый, и умный, и остроумный… А главное, будущее у нас с ним всё впереди!
Вскоре у нас у самих двое появилось! Справиться, конечно, с ними бывает теперь трудновато. Тогда я Андрея на помощь зову.
– Беги, – кричу, – скорее сюда! Опять твои-мои наших бьют!
И всё бы ничего было. Только недавно я Оленьке на ночь сказку рассказывать начала. Про Иванушку-дурачка. А она мне вдруг говорит: «Ну, ты, мама, даёшь! Что это ты мне про всяких дурачков рассказываешь? Ты мне лучше про какого-нибудь принца расскажи!»
– Про какого принца? – удивляюсь.
– А вот про такого, – отвечает, – чтобы высокий был, стройный, красивый, умный, остроумный! Чтобы на гитаре играл, брюки «бананами» носил… На голове чтобы у него корона была, а на ногах – кроссовки! И чтобы на короне непременно было написано «Адидас».
Задумалась я. Какую же ей сказку рассказать? А может, думаю, так начать…
«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была принцесса. И все принцы в школе ей любовные записки писали. Но они ей не нравились…» Да-да. Так и начну. А дальше как получится. Только чтобы у неё никогда подобного моему идеала в жизни не сложилось. Вот только боюсь, не поймёт она меня. Ведь и мне моя мама когда-то такую же сказку рассказывала.
Вундеркинды
«Здравствуй, дорогая редакция! Мне три года. Я девочка. Помогите! С тех пор как я несколько раз подряд дирижировала по телевизору Большим симфоническим оркестром, со мной перестали играть во дворе все девчонки и даже мальчишки. «Киляй, – говорят, – отсюда, вундеркиндка несчастная!»
А когда я их спрашиваю, что такое «вундеркиндка», они отвечают: «То же самое, что жила и задавака!»
За что? Я же просто дирижировала. Я вообще больше всего в жизни люблю дирижировать. Это отвлекает от иностранных языков, греческой философии и ядерной физики. И потом – с чего бы мне задаваться, когда у меня всего одна кукла, и та вся обтрепалась. А новую мама не покупает. Говорит: «Ты вундеркинд, поэтому не должна быть похожа на остальных детей». Недавно, когда после очередных дразнилок во дворе я категорически заявила ей, что никогда больше не буду дирижировать по телевизору, они с папой поставили меня в угол. И потом долго ещё ругали! «Неужели, – говорили, – тебе хочется жить так же, как твои родители?»
А я не понимаю: чем они плохо живут? У обоих два раза в месяц получка! Поэтому четыре раза в месяц мы едим пирожные…
Я долго думала: что делать? Даже, стоя в углу, перечитала Чернышевского. Но ответа у него не нашла. Тогда и решила написать вам. Потому что наша соседка после ссоры с моими родителями всегда пишет в редакцию. Конечно, если вы опубликуете моё письмо, меня снова поставят в угол. Но потом, я уверена, они поймут меня. И больше не будут заставлять меня дирижировать по телевизору Большим симфоническим оркестром. Тем более что до большого, если начистоту, я ещё не доросла. Только до малого. А то, что вы видели по телевизору, – это хитрость. Дирижировала на самом деле не я, а Глеб Васильевич. За моей спиной. И ему не три года, а четыре. И он согласился выручить меня, потому что единственный в жизни, кто по-настоящему меня понимает. Ведь его во дворе тоже все обзывают «знаменитостью» и обещают ему за это расквасить нос и переломать все дирижёрские палочки. И мне его тоже жалко, потому что он ни во что больше не верит…
Зато, если вы нам поможете и мы больше не будем дирижировать по телевизору, к нам сразу вернётся доверие всего двора! И тогда… тогда девочки, может быть, снова разрешат мне поиграть с их куклами, а Глеба мальчишки поставят на ворота.
Дорогая редакция! На этом заканчиваю, так как в соседней комнате меня дожидаются приехавшие с радио корреспонденты, а я ещё не причесалась и не приняла рыбий жир. Мама говорит, он улучшает цвет лица. Вот только я не понимаю – зачем он мне? На радио всё равно не видно.
P. S. Дорогая редакция! Очень прошу вас, если не сможете нам помочь, то сделайте хотя бы так, чтобы рыбий жир продавался в таблетках».
Письмо первокурсника родителям
«Здравствуйте, дорогие папа и мама! Сейчас уже два часа ночи, а я сижу в общежитии под дверью в свою комнату и пишу вам письмо. Потому что в комнату меня не пускают. Говорят, сегодня не моя очередь ночевать. Глаза слипаются, но заснуть не могу, потому что сижу на стуле с одной ножкой. Других у нас в общежитии нет. А потому, чтобы не заснуть, пишу вам письмо…
Дорогие мои, любимые родители! Очень по вас соскучился, пришлите, пожалуйста, денег! Потому что по ним я соскучился ещё больше. К тому же вашего прошлого письма, в котором вы выслали мне сорок пять рублей, я не получал. Поэтому вот уже месяц я ничего не ем. Только пью.
