— Я вас оставлю, — сказал Адам. — Идите на кухню подальше от посторонних. И никуда не уезжай, — продолжил он и, получив кивок Амелии, вышел, сжимая пальцы на обеих руках в кулаки.
========== XXV. ==========
Сидя в палате своего сына, Кеннет вспоминал себя молодым, поездку с отцом в Африку, момент, который изменил всю его жизнь и привел сюда. Страх, который он испытал в африканской деревне, вдруг не показался ему столь ужасным. Сейчас, видя Лиама на больничной койке и понимая, что Амелия неизвестно где, он испытал такой ужас, какой раньше никогда не испытывал.
Постоянное ожидание дальнейших инструкций от похитителей добивало морально, и Кеннет срывался на всех. Он несколько раз прикрикнул на подчиненных, которые не могли исполнить простейшие приказы, на Виктора, который все время твердил, что подобное ожидание нормально, что это обычное нагнетание обстановки, после которого ты согласишься на все. На Джека, которому свою роль было все сложнее играть.
Кеннет не хотел появляться дома, где жена, не догадываясь ни о чем, читала про состояние Лиама, пыталась дозвониться до Амелии и ругалась с полицией, которая не могла найти виновника аварии. Кеннет не хотел появляться на работе, где еще обсуждали сплетни, которые породил юбилей компании, а сотрудники немного расслабились, когда все с фамилией Макгроу после успеха стали реже появляться на работе.
Кеннет хотел набраться смелости и сделать то, что от него требовалось. Он не хотел думать о последствиях своих действий, не хотел думать о собственной шкуре, но не мог себя заставить сделать это.
Разговор с адвокатом все еще был где-то в памяти, а приятный мужской голос напоминал не очень приятный тюремный срок, который ему грозил, если правда всплывет наружу. Кеннет чувствовал себя в ловушке, которую сам для себя создал. Из которой он знал выход, но к своему стыду, слишком боялся этим выходом воспользоваться и закрывал глаза, видя его, теша себя иллюзией, что все закончится для всех хорошо.
Лиам поправится.
Амелия вернется.
Все будет так, как было и раньше. И на кой черт он пошел на поводу у своей совести?
Чувствуя, что его моральное состояние уже не просто ухудшалось, а уходило в минус, Кеннет понял, что нет смысла бороться, когда ставками стали жизни его детей и его свобода. Он встал со своего места, провел рукой по волосам сына и полез за телефоном, чтобы сообщить Виктору, что он готов оставить все так, как есть, пытаясь при этом игнорировать мысль о том, что узнай Лиам о его решении, о моменте, когда он мог поступить правильно, но не сделал это, выбрав наименьший путь сопротивления, то презирал бы его очень долго. Повезет, если не всю жизнь.
Когда Виктор узнал о решении Кеннета, то не почувствовал облегчение. Полчаса назад он узнал, что неизвестные вторглись к людям Дэлмара и убили всех, кто там находился. Амелии и незнакомца тоже не было. Только информация, что кто-то нанял его для того же.
Виктор сидел с Дэлмаром в своем кабинете и думали о том, как сообщить обо всем этому Соломону, учитывая, что план должен был сработать идеально. Что могло быть проще, чем забрать девчонку вроде Амелии и вернуть ее в этот самый момент?
Виктор вспомнил, что уверял Соломона, что Кеннет всегда был трусом, что подобное напугает его так, что он сделает все, что от него потребуется, что это правильный план. В результате сейчас он сам боялся предстоящего звонка, понимая, что Соломон из тех людей, кто отрубает гонцу голову за плохие новости. И отрубает не сразу одним точным ударом.
За мыслями о Соломоне, Виктор ослабил внимание за Джеком, о чем вскоре пожалел. Порывы сына стали уже достаточно волновать его, переживать о том, что влюбленный молодой человек в состоянии сделать глупость, которая накроет всех так, что разобраться будет на грани невозможного.
И пока Дэлмар занялся лично поисками Амелии, Виктор думал, как все лучше представить Соломону. И радовался тому, что хоть все и шло так скверно, цели он добился. Осталось только вернуть Амелию отцу.
***
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Амелия удивленно смотрела на Джека и не могла понять, что чувствовала. Видеть его в доме Доминика, вместе с Адамом определенно было странно. Одновременно хотелось кинуться ему на шею, узнать, как он, как его состояние, но при этом обида давала о себе знать, напоминая тонким и противным голоском, что он все знал, скрывал от нее и имел отношение к происходящему сейчас.
— Ты… чудесно выглядишь, — заговорил Джек, осторожно сделал шаг вперед.
Амелия взглянула на постиранное зеленое платье-рубашку, которое надела после душа, а потом снова на Джека, который, кажется, и сам начал понимать, что сейчас подобные слова не имели никакого смысла.
— А ты не очень, — ответила Амелия, как следует рассмотрев мятую, плохо заправленную рубашку Джека, на которой проступали пятна пота, и мятые, немного испачканные брюки.
Джек пожал плечами, мол, нечего возразить. Амелия развернулась и жестом показала, чтобы Джек направился за ней, вспомнив слова Адама про кухню.
Когда они оказались за обеденным столом, смотря друг на друга, Амелия окончательно растеряла весь свой недавний порыв поговорить с ним, не зная, что сказать сейчас. Она просто смотрела на Джека и понимала, что это время что-то изменило и в нем. Прекрасно понимая, какой эмоциональный эффект могли принести встречи с Адамом, Амелия этому не удивилась, но казалось, что произошло что-то еще. Хоть Адам и был колоритным персонажем, даже встреча с ним не могла так повлиять. Во взгляде Джека что-то изменилось, надломилось. Он смотрел как-то тяжело, словно ноша, которую он сейчас нес, была ему не по силам.
— Как ты?
Новая попытка Джека начать диалог вызвала насмешку и недоумение. Амелия видела, что он смотрел на ее перевязки на запястьях, смотрел на ссадины на лице, и так знал почти все, что с ней произошло и все равно задавал такие глупые вопросы.
— Тебе начать с безумного плана Лиама или настоящего похищения, где я почти стала свидетелем, как Адаму просверлили кости дрелью?
Как она не пыталась обуздать обиду и злость, они вырывались наружу. Амелия помнила, что хотела дать Джеку шанс рассказать свою версию событий, что хотела выслушать ее так спокойно, насколько это будет возможно, а только потом принимать решения. Но все шло не по плану.
— Мне жаль, Амелия, — виновато проговорил Джек, потянул к ней руки через стол. Амелия посмотрела на раскрытые ладони, а потом снова на Джека, но не шевельнулась. — Я хотел что-то сделать, но отец…
Виктор.
Услышав упоминание о нем, Амелия усмехнулась. Конечно, Виктор все взял под свой контроль. Как только она узнала о его месте во всей этой истории, в этом она не сомневалась ни на минуту.
— Я не смог, — продолжил Джек. — Не смогу работать, как работал папа и Кеннет. Я думал, что все иначе, а сейчас, когда… ты прошла через все это, Лиам в больнице, а я прос…
— Что? — перебила Амелия. — Что с Лиамом?
Услышав рассказ Джека об аварии, Амелия поднялась с места и сделала несколько шагов по кухне. После чего подошла к кувшину с водой и налила себе попить, стараясь при этом игнорировать взгляд Джека, который постоянно смотрел на нее.
— Поэтому я… сбежал от телохранителя, нашел этого полковника Картера, этого Адама и приехал сюда, — закончил он.
Амелия молча пила, не зная, что на это ответить. Слух зацепился за фамилию полковника, но мысли моментально переключились на брата, чье состояние сейчас вызывало множество вопросов. Джек поднялся из-за стола, что заставило Амелию снова буквально отпрыгнуть от него.
— Не сейчас, — выставив руку, предупредила она, поставила стакан. — Дай мне… минуту или час. Или несколько. Я… просто не хочу сейчас ничего…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джек кивнул, Амелия вышла из кухни и направилась в спальню, не заметив, что чуть не сшибла с ног Доминика. Когда она услышала стук через некоторое время, то подумала на Адама или Джека, но никак не на него.
— Ты вроде миниатюрная, а как промчишься мимо, так чуть с ног не сшибла, — заходя в комнату, сказал Доминик.
