Адам присел на диван, не желая стоять, как истукан, и ловить вопросительные взгляды работников через стеклянную стену и дверь. Почти шесть часов в дороге плохо сказывались на нем, но расслабляться себе Адам не позволял, но решил спросить, где здесь можно раздобыть чашку кофе.
Не успел он сформулировать вопрос вслух, как к нему снова вышла Амелия. На ней была средней длины светлая юбка с запахом, бельевой топ схожего цвета, а на плечах накинут более яркий пиджак. Волосы были собраны в низкий хвост.
— У меня своя душевая, — показала в нужное направление. — Можешь умыться, освежиться, если хочешь, — продолжала Амелия, подошла к столу и достала что-то из косметики из ящика и зеркало.
Адам кивнул и решил воспользоваться предложением. Закончив с ванной, Адам вышел и заметил, что Амелия уже просто сидела за столом. Ее цвет лица стал лучше, глаза, губы и брови выразительнее. Она так и сидела, смотря на разбросанную по столу косметику, и, кажется, собиралась с мыслями.
— Уже пора начинать, — вслух сказала Амелия, повернулась к Адаму. — Ты пойдешь со мной?
— Я спущусь, но… буду держаться в тени. Не хочу попасть на фото или запись.
Амелия кивнула, сжала и разжала кулак.
— Отвезешь меня в больницу после конференции?
— Да. Отвезу.
— И дашь увидеться с мамой?
— Да.
— Спасибо. Знаешь, я делала это десятки раз, но еще никогда так не волновалась.
— Ты все сделаешь правильно.
— Даже не спросишь, что я собираюсь сказать?
— Это твоя компания, а не моя, — спокойно ответил Адам. — Делай то, что считаешь нужным.
Амелия кивнула и поднялась на ноги. Адам сделал то же самое и молча направился за ней.
Стоя в стороне, Адам заметил группу репортеров, которые переговаривались между собой и заметно оживились, когда Амелия встала за трибуну. Хоть Адам и был относительно далеко, даже он зажмурился от вспышек.
Амелия поприветствовала собравшихся, сказала пару слов о свое отсутствии и взяла паузу. Адам и сам замер, ожидая, что она собиралась сказать, и на всякий случай начал готовиться к разному.
— … как бы мне не было больно это сообщать, но… я ухожу из компании, чтобы заняться собственными проектами. Мой отец — генеральный директор Кеннет Макгроу тоже принял решение покинуть свой пост по личным причинам.
Адам усмехнулся, вспышек стало еще больше, гул сильнее, Амелия продолжала невозмутимо стоять, ожидая, пока все успокоятся, чтобы продолжить говорить. Адам уже особо не слушал ее слова о причинах такого решения, связь ее ухода с предстоящей свадьбой, а далее новости о разрыве помолвки, о получении дальнейшей информации от представителей компании. Да ему и не было особого дела до этого.
Адам поймал себя на мысли о том, что такие новости среда Амелии будет обсуждать достаточно долго, что позволит обезопасить ее хоть на какое-то время.
========== XXVIII. ==========
Амелия чувствовала, что ноги становились ватными и шли скорее по привычке, чем по команде головного мозга вернуться в здание. Уйдя от объективов камер, она не успела даже выдохнуть, как обнаружила, что все внимание сотрудников компании приковано к ней. Кто-то смотрел просто с интересом и беспокойством, кто-то начал подходить и спрашивать, что их ждет в таком случае.
Будучи всегда готовой на работе ко всему, Амелия вдруг осознала, что она растерялась. Более того, будущее компании вдруг показалось такой мелочью по сравнению с настоящими проблемами, что мысли об этом уходили даже не на второй и не на третий план. Ей вдруг стало нечем дышать. Воздух словно закончился, все внутри сжалось.
Амелия понимала, что сотрудники не виноваты в проблемах ее семьи. Она и сама до недавнего времени работала, ничего не подозревая. Они не виноваты, что так же, как и она месяц назад, они были в неведенье, выполняли свою работу и сейчас хотели знать, что ждать дальше, на что жить, есть ли у них еще работа.
Амелия все понимала: поведение людей, свою ответственность перед ними за решение, нервозность и беспокойство, но снова не могла ничего сказать.
Она вдруг почувствовала, что кто-то взял ее под руку и, буквально заставляя народ расступиться, повел по направлению к лифту. До Амелии дошло, что это Адам, что он говорил, что позже им дадут ответы на все вопросы, что он вел ее, как ребенка, за собой в ее кабинет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сев на диван в офисе, Амелия тупо уставилась на Адама. Как он закрывал жалюзи на стеклянной стене, как открывал бутылку с водой и наполнял стакан, как говорил слова успокоения, которые она понимала через одно.
Сделав глоток воды, Амелия замерла и начала прокручивать в голове все свои действия за последние сутки. Осознав, через какие горки они прошли, Амелия улыбнулась и, даже к собственному удивлению, начала смеяться.
— А тебе совсем плохо, я смотрю, — констатировал Адам, забирая стакан из ее рук.
— Ты ведь понимаешь, что я только что сделала?
— Я — да. А ты? — спросил Адам, садясь рядом.
— Разорвала помолвку, заявила, что отец уходит с поста, и ухожу сама, — ответила Амелия, понимая, что не может перестать улыбаться. — Я понятия не имею, что делать дальше, — продолжила она, — но… похерила всю свою прежнюю жизнь. И не только свою. Там, — указала на дверь, — куча людей, которые тоже ничего не понимают. Надо сказать, что все будет нормально. Выплаты после сокращения или что-то такое… и…
— Амелия, — перебил Адам, — выпей воды, сделай вдох и успокойся. Десять минут они подождут.
Амелия поняла, что все ее тело бьет нервная дрожь, что мысли непривычно хаотичны, что Адам прав, ей следовало подумать перед заявлениями, чтобы не пришлось потом ничего менять, а сотрудники четко могли знать, на что можно рассчитывать.
— Я слишком взбудоражена? — спросила Амелия.
— Не то слово, — снова протягивая стакан воды, ответил Адам.
Амелия с благодарностью приняла его, выпила все содержимое. Она немного успокоилась, подумала о людях за дверью, о Лиаме, об отце и невольно сильнее сжала стакан. Надо было сделать заявление сотрудникам, поехать в больницу, а потом встретиться с отцом. Вроде ничего сложного, но тело снова начала бить дрожь.
— А в твой гонорар входит моя защита, если отец захочет убить меня после всего, что я сделала? — с нервной насмешкой спросила Амелия, повернувшись к Адаму. — Потому что, если честно, я не очень хочу разбираться и с этим.
Он пил воду из бутылки и угрюмо хмыкнул, оставив вопрос без ответа. Амелия посмотрела на свои руки и решила, что прежде чем куда-то выйти без пиджака, лучше снять повязки, которые ей наложили из-за наручников на запястья, пока не придумали другую причину для их появления, и забыла то, о чем спросила несколько секунд назад.
Приехав через час в больницу, Амелия все еще чувствовала дрожь в теле, пыталась успокоиться, понимая, что сердце колотилось слишком сильно. Идя по коридору, смотря на персонал, больных и посетителей, она вдруг резко затормозила и почувствовала, как Адам дернул ее за руку, видимо, не заметив, что она встала.
— Я не могу, — сообщила Амелия, заметив, что Адам обернулся и смотрел на нее.
— Ты сама этого хотела.
— Знаю, но… — осмотрелась по сторонам, — мне страшно. Понимаешь? Я… Врачи могут сообщить что угодно, а я… я просто не готова к чему угодно и…
Амелия сама не совсем понимала, что лепетала. Она четко осознавала лишь то, что потеряла весь контроль над собой, дойдя до точки, когда что-то сдерживать уже банально не хватало сил. Она не поняла, что Адам подошел ближе, что, слегка надавив ей на плечи, попятил ближе к стене, уводя с прохода, и лишь через несколько секунд, осознав все, начала ждать дальнейших действий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Послушай, тебе надо успокоиться. Я понимаю, что это сложно, а ты и так держалась хорошо слишком долго, но сейчас самое неподходящее время для подобного. Сделай глубокий вдох, выдох и иди в палату. Лучше знать, как обстоят дела, чем ни черта не знать. Скажешь, нет?
— Скажу, что ты слишком милый со мной в последнее время. Это немного настораживает, — наконец ответила Амелия, понимая, что Адам прав, а ее пауза затянулась.
