В смысле, пыталась представить, каким он будет. Между нами никогда не было настоящей откровенности, только мое палево про попадание в этот мир, а еще всякие зажимашки. Массаж вот. Не совсем то, чего мне хотелось бы от отношений, но, насколько я поняла, отношения мне никто и не предлагал. Только фиктивные.
Я слышала, как хлопнула дверь в его кабинет, как она потом снова открылась.
Пожалуй, «Доброе утро, Лена» и «Я больше никуда тебя не отпущу», — это верх его откровений. А мне, пожалуй, и правда лучше съехать. Если я не хочу однажды оказаться как София Драконова при виде Женевьев с глазами на мокром месте. Только в моем случае при виде ректора Эстре или еще кого-нибудь.
В момент моих эпичных размышлений на этот счет раздался стук в дверь.
Надо же! Галантность какая. Как будто мой отказ мог его остановить. Как будто его вообще могло что-то остановить.
— Не заперто, — сказала я, выпутываясь из скрещенных ног и усаживаясь нормально.
Как раз в тот момент, когда зашел Валентайн.
Приблизился. Протянул мне руку.
— Поужинаешь со мной, Лена?
«Зачем?» — захотелось спросить мне, а потом я поняла, что это отличная возможность поговорить обо всем. Сказать, что я съезжаю. Правда, пока не знаю, куда, но найду, куда. Мне хватит собственных ресурсов на небольшую квартирку, а еще я могу оставаться в Академии, по крайней мере, до того, как не сдам экзамены. Ну а что? Буду сидеть в своей комнате, когда туда будет приходить Драконова.
При воспоминании о Драконовой я улыбнулась. Давно у меня не было такого теплого общения и такого теплого дня. Поразительно, как с таким отцом получилась такая девушка. Хотя, если верить тому, что я о ней знаю, да даже их истории с Ленор, девушка вполне соответствовала отцу. А изменилось все когда? После той ночи, когда ее подставили лучшие подружки?
— Поужинаю, — согласилась я, смахнув мысли о переменах в Драконовой «на потом». — Только мне надо переодеться.
— Ты и так потрясающе выглядишь.
Правда, что ли? Я скептически осмотрела домашний костюм, в стиле пижамы. Из тех, что были на пике моды, когда я провалилась сюда, в таких даже по улицам ходили. Нет, надо признаться, что те, в которых ходили по улицам, пижамы напоминали чуть меньше, но тот, в котором сидела я — чуть больше. Если не сказать прямо: это — пижама! Да, вот так, с интонациями Маяковского.
Но на самом деле мне было без разницы, хочет Валентайн лицезреть меня в пижаме — пожалуйста, я-то себе в любом виде нравлюсь. Поэтому я вложила пальцы в его ладонь и не успела даже вздохнуть, как он меня подхватил. Вспышка портала — и спустя мгновение мы стоим на крыше особняка.
Набережная, фары маджикаров, лента реки в россыпи огней. Можно было бы на это любоваться долго, если не замечать накрытый на двоих столик. На крыше. Белоснежная скатерть, красивущая сервировка, многоярусная тележка с блюдами, и… никого. Ах, да. Еще я забыла упомянуть свечи, сейчас они красиво бликовали на бокалах, и цветы. Здесь было целое море цветов.
Я бы сказала, я никогда столько не видела.
От аромата, ночной летне-весенней свежести, от близости воды и ощущения того, что все это неправильно, закружилась голова.
— Что это? — спросила я.
Валентайн приподнял брови:
— А на что это похоже?
— Это ты мне скажи. Потому что в случае с тобой все, что на что-то похоже, либо не работает, либо переворачивается с ног на голову. Кстати, о головах — я понятия не имею о том, что в твоей. Ты хоть сам понимаешь, что ты делаешь, и зачем?
Можно было трещать еще минут десять, но я и так понимала: это романтический ужин. Такой, какого мне никогда и никто не устраивал. Ладно, будем честны, мне вообще романтических ужинов не устраивали, но я была достаточно подкована, чтобы оценить масштабы.
— Я учусь быть рядом с тобой, Лена. Я учусь понимать тебя.
— Понимать меня?!
Теперь уже по ощущениям мои брови приподняли мою весьма заурядную, под стать пижаме, прическу — распущенные волосы, которые топорщились во все стороны, как после неудачного эксперимента с магией в самом начале моего с ней знакомства. Просто незадолго до прихода Валентайна я расчесалась вниз головой, и теперь напоминала не то стог сена, не то пушистую горку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да что меня понимать-то? — Я прикрыла глаза даже, чтобы сосредоточиться. — Я же все говорю прямо. У меня все чувства, все эмоции как на ладони. Я обо всем говорю сразу!
— Обо всем?
— Почти обо всем. Ты… — Я обвела руками все это великолепие. — Это все прекрасно, Валентайн, но зачем это? Для чего? Чтобы потом в очередной раз исчезнуть, не разговаривать со мной, а спустя несколько месяцев просто прийти и сделать мне массаж?
— Тебе не понравился массаж?
Нет, он просто невыносим.
— Понравился! — рыкнула я. — Но я не вижу за этим ничего больше. И за этим — прости — тоже ничего не вижу. Я хочу уехать, Валентайн.
Садиться с ним ужинать в столовой и за ужином рассказать о переезде — одно, а садиться за такой стол, в окружении моря цветов — совсем другое. Поэтому лучше уж совсем не садиться.
— Я буду жить в Академии до того, как сдам все экзамены. Потом что-нибудь найду. Я очень тебе благодарна за то, что ты сделал. За то, что ты делаешь. За то, что неоднократно меня спасал, но вот это вот — вся вот эта история с черной страстью, твоими перепадами настроения и бесконечным подвешенным состоянием — не для меня. Я не хочу так, я так не могу. У меня так не получается. Может быть, получается у Эстре… — Я закусила губу, потом продолжила: — Ты даже не сказал мне, что ходил в приют. К девочке. Что подарки ты даришь ей. О чем вообще можно говорить?
Я развернулась, чтобы уйти, но Валентайн перехватил меня за руку. Развернул лицом к себе.
— Как я уже сказал, я учусь быть рядом с тобой, Лена. Я учусь быть с тобой. Я дважды поменял плоскость этого мира: первый раз — когда оказался в Даррании, второй раз — когда появилась ты. Твой мир не похож ни на Дарранию, ни на Мертвые земли. Ты другая. Ты видишь жизнь по-другому. Ты все воспринимаешь по-другому.
— Да как еще можно это воспринимать?! — Я тряхнула руками, пытаясь сбросить его. — Я о тебе все узнаю случайно. Гуляя с подругой…
Я снова закусила губу, потому что нам с Драконовой вроде как не полагалось видеться, но Валентайн улыбнулся:
— Я заметил тебя и Софию. Тоже, мягко говоря, удивился.
Удивился он! Еще и заметил!
Я выдохнула все это и пожала плечами.
— Это не отменяет того, что…
— Ты сказала, что понятия не имеешь, что в моей голове.
— И?
— Я тебе покажу.
Я моргнула, а открыла глаза уже совсем в другом месте. В ночной, залитой лишь светом трех лун долине. Сверкающий водопад разбивался о темную гладь, подсвеченную указателями лунных дорожек и серебряной бахромой отблесков. Шумела, лениво покачиваясь река, недовольно перекатываясь легкими волнами между высоченными камнями, а ближе к берегу, по пояс в воде, стоял Валентайн.
Я даже замерла: настолько яркой и живой, настолько настоящей была эта картина, хотя меня в ней было быть не должно. Валентайн, стоявший в воде, был моложе — это было видно и по телосложению, и по лицу. Не было в нем еще настолько привычной жесткости, холода и безразличия, высокомерной надменности и отстраненности, в одно мгновение способных провести границу между ним и собеседником.
Лунные блики путались в его волосах серебром, а подсвеченная вода синевой отражалась в темных глазах, придавая им цвет ночного неба, густой и насыщенный. Наверное, я слишком залипла на его обнаженный торс, даже в те годы весьма рельефный, и на разворот плеч. В общем, увлеклась, поэтому не заметила просвистевшего мимо камня. Первого, за ним второго, третьего.
К счастью, они не попали в него, их с бульканьем поглотила вода, а я развернулась. Десятки, может быть, сотня адептов — я опознала их по форме, стояли на берегу, вперед выступил один темноволосый парень.
— Убирайся к своим, темная тварь! — прорычал он. — Таким, как ты, не место в Даррании. Не место, и никогда не будет!
