- Мистер Карниш?
- Просто я хотел, чтобы вы знали, что я доволен вашей работой, Эдвард, - сказал Карниш.
- Спасибо, сэр.
- Продолжайте в том же духе.
Чувство облегчения, заполнившее автомобиль, было почти осязаемым. Напряжение, в котором находился Эдвард, улетучилось моментально. Стекло поднялось, а Карниш закрыл глаза и откинулся на сиденье. Он даст Эдварду немного отдохнуть, а затем снова заставит нервничать. Но уже по другому поводу. До центра они доехали быстро и без происшествий. Эдвард остановил машину у входа в "Мидлэнд Билдинг" на Четвертой улице.
- Не знаю точно, сколько буду отсутствовать, - сказал Карниш. Приблизительно часа два.
Эдвард промолчал. Карниш чувствовал лишь легкое любопытство с его стороны по поводу столь поздних встреч с финансистами и юристами. Никаких подозрений насчет истинных занятий хозяина у Эдварда не возникало. Карниш вошел в "Мидлэнд Билдинг", на лифте поднялся до "Скайвэй", прошел пару кварталов по роскошным переходам и тоннелям, затем снова спустился вниз и вышел в районе Шестой Южной улицы. И людей, и машин было немного. Некоторое время он стоял в темноте у входа, давая городу просочиться в него. Чувство присутствия людей было похоже на уютный запах старой комнаты. Ему было хорошо знакомо это чувство. Иногда, среди окружавших его мыслей и эмоций, он чувствовал тревогу своих потенциальных жертв. Люди знали - инстинктивно, на подсознательном уровне, - что среди них водятся хищники и что хищники эти выходят на охоту. Это смутное знание практически никогда не покидало их подсознания и не выбиралось на уровень осознанного опасения. Оно было таким же неотъемлемым свойством человеческих существ, как стремление охотиться на них было неотъемлемой частью Карниша. Его отношения с городом и его обитателями были вполне естественными.
Но теперь все изменилось.
Он чувствовал Саймона. Чувствовал, что Саймон подозревает о его истинной сущности.
Подсознательное опасение перешло на сознательный уровень.
Плохо.
Теперь Карниш не мог быть вполне уверен в последовательности дальнейших событий. Возможно, Саймон упрятал свои догадки глубоко внутрь себя и не позволяет им вырваться наружу. Тогда его страхи и подозрения со временем притупятся, и он постепенно придет к мысли, что ему просто-напросто привиделось все, что произошло в переулке той ночью. Со временем он вообще об этом забудет, и отношения Карниша с городом станут такими, как раньше.
С другой стороны, возможно, что Саймон слишком глубоко осознал значение того, что видел той ночью, и не станет лгать себе. В таком случае они с Карнишем непременно должны будут встретиться. И эта встреча будет совсем не похожа на те встречи с людьми, которые были у Карниша за последние пятьдесят лет. Это будет встреча охотника и добычи, и тот, и другой будут прекрасно осознавать истинную сущность друг друга.
Такая перспектива всерьез встревожила Карниша. Всю жизнь он старался быть незаметным. Немыслимо было представить, что кому-то станет известно о нем.
И все же...
Он посмотрел на небо и улыбнулся. Было что-то захватывающее в том, что про него узнали, в том, что покров неизвестности был сорван с него. Карниш почувствовал себя... живым. Вот именно - живым. Охота обрела остроту, которой слишком давно была лишена. Быть может, в том, что о нем теперь стало известно, есть и положительная сторона. Трудно сказать с уверенностью, но скоро, очень скоро он это выяснит. Карниш послал в ночь темную устрашающую мысль: Охотник приближается. Берегитесь. Прячьтесь. И тут же почувствовал, как согни тысяч живых душ сжались в комок, сами не понимая почему, ощутив лишь внезапный прилив страха, невесть откуда пришедшего, осознав на мгновение, что снаружи, в ночи, бродят существа, о которых лучше и не думать.
Вероника Шимански вздрогнула и плотнее запахнулась в пальто. Ночь была не очень холодной, просто она внезапно и без видимых причин почувствовала приступ страха. Бобби положил ей руку на плечо:
- Ты чего?
- Да ничего, - ответила она. - Просто... Наверное, это рассказ Саймона на меня так подействовал.
- Странная история, правда?
- Да уж.
Они шли на север по авеню Ла-Саль, которая заканчивалась на пересечении с Восьмой улицей. Затем, по Восьмой, они должны были пройти до Хеннепин, вернуться назад до Двенадцатой и там начать патрулировать вверх и вниз по всем улицам в этом квадрате. Кроме того, они должны были проверять переулки, но пока им удавалось обходиться без этого. Хорошо, что у них выдалась свободная ночь, хорошо, что у нее нет работы и не надо утром вскакивать и бежать куда-то, но самое замечательное - это то, что она оказалась такой идиоткой, что добровольно влезла в это дерьмо.
Ронни была расстроена, и у нее имелась достаточно веская причина расстраиваться. Саймон нашел себе подружку.
Это несправедливо. Особенно если учесть, что Бекки - довольно приятная девушка и очень трудно ее возненавидеть. Это уже верх несправедливости.
Ронни с Саймоном были друзьями уже почти два года, с тех пор как познакомились на одной из вечеринок, которые обожал устраивать Бобби. Они часто ходили куда-нибудь вместе, а потом, в основном по ее инициативе, вместе спали. Ронни чувствовала, что Саймон просто делит с ней постель, но продолжала надеяться на большее. Было в нем что-то, от чего у нее сжималось горло и становилось тяжело в груди. Он был совсем не похож на других мужчин, которых она знала. В нем было что-то такое, чего нельзя объяснить словами, какая-то сила, сидящая глубоко внутри. Ронни сама не знала, что это, и не смогла бы внятно объяснить свои ощущения. Она только знала, что это положительная черта и что Саймон Бабич в один прекрасный день, когда никто не будет этого ждать, непременно проявит свои скрытые потенциалы. Ронни не знала, в чем это найдет выражение. О богатстве, славе и успехе у нее были весьма смутные представления. Но она твердо знала, что если будет правильно себя вести, то окажется рядом с ним в тот день, когда он достигнет успеха и перестанет быть просто Саймоном. Да, вот именно, надо лишь правильно себя вести. А тут появляется Бекки Ратман, Бекки, которая, насколько Ронни было известно, еще два дня назад даже не была знакома с Саймоном. И которая, что было очевидно, хранила в себе то же необъяснимое свойство, что и он. Они распознали его друг в друге, и Саймон, наверное, даже на мгновение не вспомнил о ней, Ронни. Она ничего для него не значила. Едва эта мысль пришла ей в голову, Ронни тут же поняла, что это неправда. Саймон не такой. Наверняка он очень много думал о ней, об их отношениях. Анализировал, что же было между ними и могло ли это быть чем-то серьезным. Он, наверное, провел немало часов, размышляя о том, что почувствует она. Вот это на него больше похоже. В этом как раз и была та его черта, которая ей очень нравилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
