в затылок. – А сейчас, пойдём спать. Пойдём, я тебя уложу…
Они ушли, и пусто стало в бараке, словно в приоткрытую дверь тепло выдуло. Фонарь, подвешенный под потолком, бросал на заставленный посудой стол пятно света, размытое по краям. Черными неподвижными глыбами тени сидящих – на стене.
– Ну что ж… – задумчиво произнёс Николаич. – Вот всё и прояснилось.
– Ты о чём? – живо откликнулся Валентин.
– О поездке… Я ещё в Москве чувствовал, что дело здесь не чисто.
Сейчас, в полутьме, Николаич казался стариком – резкие глубокие морщины, кустистые брови, чёрные впадины глазниц. Плечи ссутулил, крылья обвисли.
– Да что такого случилось-то? Ну задержимся на пару месяцев. О чём разговор? – Валентин заговорил напористо, сбивчиво, словно сам себя уговаривал. – Чем здесь плохо? Летаем! Людей – нет, ловцов – нет. Что ещё надо?
– Что надо, говоришь? Вера нужна, Валя, вера. А здесь подстава. На вранье ничего не выстроишь. Команда-то рассыпалась, неужели не видишь?
– Какое враньё? Что рассыпалось? – Валентин вскочил, навалился на стол, задел фонарь, метнулись тени по стене.
– Сядь! – жёстко произнёс Николаич. – Нечего крыльями размахивать. Блаженный ты человек, Валя, – заговорил уже спокойно. – Ничего не видишь, в своём мире живёшь. Хорошо, попробую объяснить. Чем Валера в Москве занимался?
– Разным… Не знаю. Что-то с мумиё связанное.
– Ну? Соображай.
Валентин плюхнулся на лавку. Волосы растрёпаны, бородёнку куцую вперёд выставил.
– Всё у Валеры ещё там просчитано было. Он не в Монголию, он сюда ехал. И мы ему нужны, чтобы мумиё собирать. Он жизнь свою устраивать приехал. Он даже бабу свою с собой притащил.
– Какую бабу? – вскинулся Валентин.
Безучастно сидевший до сих пор Сергей засмеялся.
– Да Ольгу! Ты что, действительно думаешь, что она его дочь? Трахает он её. Что, не веришь? Вон, у Сергея спроси.
Повисло молчание. Оно было таким тягостным и вязким, что казалось можно мять рукой.
– И что теперь? – растерянно спросил Валентин.
– Сергей на днях в Москву укатит, а нам с тобой надо свою жизнь обустраивать как-то… – отозвался Николаич. – Нет, я не против… можно и мумиё пособирать… и жить здесь можно. Только понимаешь, Валя, теперь мы каждый сам за себя будем.
– Подожди! А зачем он так сделал? – перебил его Валентин.
– Просто он себя самым умным возомнил. Лидер. Мы ему в рот смотрели. Он же видел: завлекла нас сказочка про свободную Монголию, на этом и сыграл. Скажи, что мы поедем мумиё на Алтае собирать, могли бы и отказаться. А ему руки рабочие нужны. Тьфу ты! Не руки, крылья!
– А с Ольгой? Зачем скрывать-то?
– Если бы ты знал, что он со своей бабой ехать собрался, ты бы, наверное, и свою жену позвал? Да и я, может быть… Это была бы уже не рабочая команда, а семейный табор. Зачем ему это? Да и не добрались бы… Сейчас, Валя, не о том думать надо, что случилось, а о том, что дальше делать. Оставаться или упасть в ноги Серёже: отвези нас обратно. Останемся – пути назад не будет.
Глава девятнадцатая
Видавший виды автобус, с тонированными до черноты стёклами, натужно завывая мотором, вползал на перевал Чике-Таман. Слева – каменная стена, забранная крупноячеистой сеткой, предохраняющей от осыпающихся камней, справа – обрыв, внизу – бурлящие воды Катуни, впереди – пики снежников, освещённые слабыми лучами заходящего солнца. Дорога петляла – серпантин.
Михаил Васильевич сидел особняком, на переднем сидении, сразу за шофером. Медленная натужная езда усыпляла. Клевал носом, проваливаясь на секунды в благодатную дрему и тревожно вскидывался, смотрел в окно на проплывающую мимо каменную стену и проваливался опять.
День был длинным и тяжёлым, и конца-края видно не было. Как только выяснилось, что крылатые в Курае, поступил приказ – брать! Неразбериха, суета. Счёт пошел на часы – успеть до прибытия московской группы, справиться собственными силами, отрапортовать. И вот он трясётся в автобусе с приданной группой ОМОНа – ребята серьёзные, молчаливые. Командир – парень лет тридцати, лицо в веснушках, чёлка короткая… Деревня деревней кажется, если бы не косая сажень в плечах, квадратный подбородок, выпяченный вперёд, и пустой взгляд водянистых голубых глаз. Сидит рядом с водилой, на дорогу смотрит. И имя под стать – Василий. Вася-Василёк со «стечкиным» в руке. Остальные – в салоне. В чёрной форме, молчаливые, зловещие. Один на заднем сидении раскинулся – спит, другой – на наваленных в проходе рюкзаках пристроился – спит тоже, остальные сидят, в окно смотрят. Автоматы на сидениях разложены, сумки брезентовые.
– Смотри, чего это он? – ткнул в лобовое стекло командир.
Впереди красная «бэха» со включенной аварийкой притормаживает, не даёт ехать.
Макс! Его номера. Зачем он здесь?
– Тормози. Свои.
Встали. Приткнулись на обочине. Макс как всегда в своём репертуаре, из машины выскочил, дверцей хлопнул и к ним в автобус.
– Здорово, мужики! – заорал с подножки. – Что как черепахи ползёте? Я думал, вы в Курае давно. Капитан Давыдов Максим Александрович, – представился. – Я теперь у вас за главного буду. Вот приказ, – протянул бумагу командиру омоновцев. – Михаил Васильевич, ты тоже глянь… План пока всё тот же. Едем в Курай и поспешаем. Давайте-ка рокировочку сделаем. Миша ко мне в машину, а к вам я специалиста подсажу. Думаю, знакомить не надо, он из ваших…
Из «бэхи» выбрался высокий худой мужчина, в камуфляже. Шапочка с длинным козырьком на глаза надвинута, лица не разглядеть. Забрал с заднего сидения узкий длинный предмет в чехле, не спеша поднялся по ступенькам в автобус.
– О! Зоркий Сокол объявился. И тебя подгребли? – услышал Михаил, прежде чем дверь с шипением закрылась.
Макс газанул так, что полетели камушки из-под колёс. Автобус сразу остался далеко позади. Сидеть на кожаных сидениях было удобно, но непривычно. Мотора не слышно. Машина плавно вписывалась в повороты.
– На перевале остановимся, подождём их.
Михаил промолчал. Навалилось безразличие – тебя главным назначили, вот ты и думай. А я посижу, подремлю пока…
– Ты на меня зуб не держи. Не моя инициатива. И поверь, я бы с радостью отказался. – Максим говорил серьёзно, без обычных подначек. – Как только ты машины нашел и выяснил, что они в Курае, начальство как с цепи сорвалось. Забегали. Шушукаются по кабинетам. Мэр приехал…
– И всё равно я не понимаю, почему тебя вдруг главным? Я – машины нашёл, про Курай узнал… На захват с группой послали. Что не так? Почему переиграли? – Тяжело развернулся плечами, посмотрел на Макса. Тот не отрываясь глядел на дорогу, высвеченную фарами. Казалось, вылетает из темноты и сама укладывается под колёса.
