Лариса подняла брови:
– Что же, может быть.
– Рассказом о своих злодеяниях Анатолий Иванович поделился лишь с одним человеком – своим бывшим студентом Василием Костырей, – продолжала журналистка. – Не исключаю, что Василий принимал участие в убийстве своей несостоявшейся невесты и ее любовника – Кирилла Панина. Это связало подельников прочными узами.
– Как ты притянешь сюда Инну Хомутову? – бросил Игорь.
– Она наверняка оказалась случайной свидетельницей проступка Карякина, причем такого, который он желал скрыть всеми силами, – ответила Катя. – Например, видела, как он рылся в сумке Саши Проскурякова. Допускаю, что Инна ничего плохого не думала и никак не связала увиденное со смертью их общего друга. Но, как говорится, у страха глаза велики. Пришлось убрать и ее.
– Потом настала очередь Болотовой? – вставил Петя.
– Совершенно верно. Эта уж точно наблюдала, как он вводил роженице какое-то лекарство. К его досаде, Галина Петровна догадалась взять анализ.
– Ее погубило то, что она не пошла в милицию, – произнес молчавший до этого Константин.
– Она помогала разведенной дочери растить внучку, подкидывала деньжат сыну, оставшемуся без работы, – кивнула Зорина. – Вместо того чтобы изобличить преступника, она принялась его шантажировать. Однако, хотя все понимают – от шантажиста нужно избавляться, иначе он, как пиявка, присосется навсегда, мне кажется, Карякину не хотелось совершать убийство гинеколога. Он честно давал ей деньги на протяжении многих лет. Наверное, в один прекрасный день Болотова потребовала невозможного. Это решило ее судьбу.
– Один Карякин, естественно, не справился бы, – Павел затушил сигарету.
– Ему помогала Ванда Маевская, – пояснила девушка. – Сделали запрос на нее?
Прохоров улыбнулся:
– Разумеется.
– А с какой стати она бегала за ним, как собачонка? – удивился Скворцов.
Катя открыла сумочку и достала фотографию, выпрошенную у Нины Антоновны Савиной.
– Вот, полюбуйтесь. Может, и без моего комментария все поймете.
Снимок пошел по рукам.
– Маевская пожирает глазами Хомутова, – констатировала Лариса. – Но при чем тут Карякин?
– Отвергнутая любовь переросла в ненависть, – ответила Зорина. – Вербуя Маевскую в сообщницы, наш профессор убивал двух зайцев: делал себе звания и мстил бывшему приятелю Игнату, которого считал наиболее удачливым.
Кулакова нахмурила лоб. Такое объяснение ее явно не удовлетворяло.
– Чего только не бывает в жизни! – вздохнула она.
– Как видишь.
Вызванный Киселевым Леонид Сомов, занимавшийся Вандой Маевской, принес наконец сведения. Катя буквально вырвала листок из его рук. Все наклонились к ней:
– Читай вслух!
– Маевская Ванда Станиславовна, год рождения, где работали родители, место рождения, место жительства, в каком году вышла замуж, место работы мужа Тараса Романовича Лизина – меня это не интересует, хотя сообщаю: супруг был старше ее на целый тридцатник, – она что-то пробормотала про себя. – Ну, так я и думала. Слушайте! Места работы после окончания медицинского института (дама стала патологоанатомом): во-первых, морг больницы номер один. Кто выдавал заключения о смерти Проскурякова и Хомутовой? Лизина, она же Маевская. Во-вторых, морг психиатрической больницы, – Катя неожиданно осеклась. Кулакова, заметив ее удивление, съязвила:
– А это чем поможет следствию?
– Не знаю, – честно призналась журналистка. – Однако до истины все же докопаюсь. Который у нас час?
– Почти четыре, – без энтузиазма подсказал Константин. Он уже знал, куда помчится его неугомонная женушка.
– Я в психушку, – Зорина схватила сумочку и на ходу стала застегивать куртку.
– А почему не к ней домой? – подняла брови Лариса.
На секунду Зорина застыла:
– Разве я не сказала? Ванда Лизина умерла два года назад, пережив своего супруга на пять лет. Естественно, у пары не было детей. Квартира отошла государству. Если хотите – сгоняйте туда, поболтайте с соседями. У вас это прекрасно получается, особенно у Пети.
Оперативники как по команде посмотрели на своего юного коллегу. Юноша, не сказав ни слова, встал со стула и снял с вешалки кепку.
Глава 35
Нужная Кате психиатрическая больница находилась в прекрасном загородном месте. Если бы не огромный длинный и высокий забор, черные железные ворота с охранником в камуфляже, особнячок из белого камня можно было принять за санаторий для высокопоставленных персон. Оставив машину на стоянке, девушка направилась к воротам. И снова журналистское удостоверение помогло ей. На этот раз она сразу вытащила его и сунула под нос охраннику. Тот, бросив беглый взгляд на корочки, уважительно спросил:
– Из милиции?
– Из редакции газеты «Вести Приреченска», – доброжелательно пояснила журналистка. – Проводите меня к главврачу.
– Степан Германович уехал час назад, – парень обнажил в улыбке ряд белоснежных зубов. – А вы, собственно, по какому вопросу?
– Секрет фирмы, – Зорина причмокнула губами. – Мой шеф велел обсуждать все только с вашим шефом.
Качок пожал мощными плечами:
– Его заместитель Илона Давыдовна поможет?
– Может быть.
Учтиво расшаркавшись, охранник объяснил, как добраться до кабинета. Катя пошла по заснеженной тропинке, с двух сторон обсаженной голубыми итальянскими елями. Мужчина невысокого роста, в черном засаленном полушубке, неожиданно вынырнув из-за деревьев, бросился ей наперерез и, схватив за руку, потащил в кусты.
– Пустите меня!
– Ради бога, не кричите! – он умоляюще посмотрел на девушку добрыми голубыми глазами. – Я не причиню вам вреда. Я услышал, что вы из милиции.
Катя покачала головой:
– Вы ошибаетесь.
Незнакомец махнул рукой:
– Неважно. Мне необходимо поговорить с вами. Пожалуйста, пройдемте к пруду. Там есть уютная скамеечка.
До смерти боявшаяся психов, Зорина застыла в нерешительности. Пациент психбольницы снова потянул ее за рукав:
– Быстрее! У нас мало времени! Скоро ужин, меня начнут искать.
Это заявление неизвестно почему успокоило журналистку. Возможно, явно нездорового нового знакомого уже ищут и скоро избавят ее от его присутствия.
– Ладно, пошли к пруду, – решительно сказала она, стараясь не показывать страх перед человеком, который выглядел очень несчастным.
– Идите за мной.
Он привел ее к заледеневшему пруду, заросшему сухим камышом:
– Если бы вы знали, как здесь красиво летом!
«Слава богу, этого я никогда не узнаю», – подумала Катя, но вслух спросила:
– Вы что-то хотели?
Широкой ладонью в потертой перчатке мужчина смахнул со скамейки снег:
– Садитесь.
– Спасибо.
Он примостился рядом.
– Простите, я не представился. Когда-то вся милиция Приреченска знала мою фамилию.
Маньяк! Руки девушки похолодели, губы раскрылись, чтобы еще раз объяснить: она не имеет к милиции никакого отношения, однако следующая фраза, сказанная новым знакомым, поразила ее:
– Профессор Георгий Алексеевич Видов.
Журналистка закрыла лицо руками. Конечно! Профессор Видов! Такая же знаменитость города, как и Игнат Вадимович. Его последние разработки тянули на Нобелевскую премию. Все полетело в одночасье, когда его сын изнасиловал и убил дочь академика Хомутова. Но почему он здесь? Насколько она помнит, сюда поместили его сына, который впоследствии покончил с собой. Все эти противоречивые мысли отразились на лице журналистки, вызвав интерес бывшего профессора:
– Вспомнили?
Она не стала лгать:
– Да. Что вы здесь делаете?
– Не знаю.
Зорина пристально посмотрела на собеседника:
– Как это понимать?
Он улыбнулся:
– Я действительно не знаю. Большая половина жизни вылетела у меня из памяти. Ведь такое бывает, правда?
Катя не знала, что подумать.
– А что же вы помните?
– Здесь есть добрая старенькая нянечка Надежда Терентьевна, которая постоянно напоминает мне, как меня зовут и кем я был в той, дозаборной жизни, – мужчина горестно усмехнулся. – Она рассказала мне о моем сыне Дмитрии, якобы изнасиловавшем и убившем дочь моего соседа и друга, которую он любил и на которой собирался жениться. Терентьевна помнит, как его привезли сюда, признав невменяемым, и как он повесился у себя в палате, – голубые глаза тревожно заморгали. – Она довела до моего сведения его последние слова. Он утверждал, что невиновен, и выглядел совершенно нормальным. Его почему-то никто не слушал, – Видов достал грязный платок и шумно высморкался. – Милиция, закрыв дело, не хотела возбуждать его снова. По ее рассказу, я часто приходил в психиатрическую больницу, обвиняя главврача в фальсификации документов. Один раз со мной случился нервный припадок, и меня поместили сюда, – он вздохнул. – Сначала меня навещала жена. Она тоже ходила по разным инстанциям, добиваясь справедливости, пока не скончалась от инфаркта прямо в прихожей горисполкома. Вот и все, что я знаю о себе.
