– Я тоже сам себя не понимаю. Понятно? И никогда не понимал. До того момента, пока ты не вошла в Санктуарий, все было просто. Я вставал, ел, работал и ложился спать. Теперь… Я не знаю, чего хочу.
Это было ложью. Он точно знал, чего именно желал. Просто не мог иметь это.
– Я знаю, что я тебе не пара, Мэгги. Если бы у меня были мозги, я бы ушел и оставил тебя в покое, но, Боже помоги мне, я не могу. Я просто хочу быть с тобой, хотя прекрасно понимаю, что это неправильно.
– Не та стрела?
Он от гнева заскрежетал зубами. Как бы он хотел рассказать Мэгги правду, заставив ее поверить. Но он не мог. Рассказать ей – это все равно, что подписать ей смертный приговор.
– Я не принадлежу твоему миру.
– Я не принадлежу своему миру.
Он нахмурился. Теперь она становится смешной.
– Конечно же, принадлежишь.
– Нет, Рен, это не так. Может, я и ношу одежду, и езжу на машине, но мое сердце равнодушно к этому. Я ненавижу, что позволяю отцу считать себя недостойной того, что имею. Я ненавижу жить здесь, в этом доме, который выбрал отец. Он боялся, что если бы я жила в общежитии, – а я хотела так сделать – то подружилась бы с дурными людьми. Сколько раз за свою жизнь я молилась, чтобы мне хватило смелости убежать от всего этого. Но тем не менее я здесь, по-прежнему в папочкином доме, все еще хожу на занятия, которые ненавижу, и всё только потому, что не знаю, что еще мне делать со своей жизнью.
Ее печаль пронзила Рена, и его охватили незнакомые чувства.
– Если бы ты могла освободиться от отца, чтобы ты сделала?
Она тихо вздохнула.
– Не знаю. Возможно, путешествовала бы. Я всегда мечтала увидеть различные культуры мира, но отец не позволяет. Он говорит, что это слишком опасно, и боится, что я могу вляпаться в какой-нибудь скандал, который отразится на нем и его карьере. Не могу представить себя на твоем месте, чтобы можно было ни перед кем не отчитываться. Каково это, иметь такую свободу?
Рен горько усмехнулся.
– Это одиноко. Никого не волнует, что со мной происходит. Если бы в ночь нашей встречи меня смертельно ранили, они похоронили бы меня без единой слезинки, и дело с концом. И я не такой уж свободный, как ты думаешь. Некоторые обрадовались бы, попади пуля чуть левее, пронзив сердце. Многие хотели бы видеть меня мертвым.
– Почему?
Его переполняла горечь.
– Из-за денег. А кое-кто стал бы гораздо богаче, если бы меня больше не было.
– Что же, я знаю одного человека, который стал бы гораздо несчастнее, если бы ты исчез.
От ее слов сердце Рена сжалось. Он наклонился к ней и захватил ее губы своими губами. У нее был вкус женщины и сладости. Истинного наслаждения. Но больше всего в ней преобладал вкус рая.
Она обвила его руками, и так они заключили друг друга в объятия в тесном пространстве автомобиля.
Его член затвердел от примитивной потребности, утолить которую могла только она. И не только в плане секса. Она затронула в нем что-то еще. Что-то и в человеке, и в животном.
Задыхаясь, Рен отпрянул и уставился на нее. Он мог бы воспользоваться своими способностями и переместить их из машины в постель, но это было бы крайне глупо.
Последнее, что она хотела бы узнать, – то, что она спит с животным.
Почти невыносимо желая Мэгги, он потянулся через нее и открыл двери машины.
Маргарита чуть не вывалилась из салона. Рен переполз через нее, чтобы выйти из машины с ее стороны. Не успела она перевести дыхание, как он поднял ее на руки и практически бегом подошел к дому.
– Настолько не терпится?
Он рассмеялся над ее вопросом.
– Приготовь ключи, иначе я могу вышибить эту дверь.
Судя по тому, как он это сказал, становилось понятно, что он не шутил. Маргарита, смеясь, пыталась вставить ключ в замок. Рен зарычал и, подхватив ее на плечо, отобрал ключи. Секундой позже двери были уже открыты.
Зайдя в дом и захлопнув двери, он опустил Мэгги на ноги.
Маргарита, все еще смеясь, повернулась к нему лицом. Пожирая ее горящим взглядом, Рен стянул рубашку через голову. От вида его оголенной смуглой груди вся ее веселость сошла на нет. Шрам на плече был жестоким напоминанием о том, чем он пожертвовал ради нее. Рен захватил ее губы в обжигающем поцелуе, от которого перехватило дыхание.
Маргарита обвила его руками и застонала от его порочного вкуса, от ощущения его горячей кожи под своими ладонями. Когда он углубил поцелуй, она могла ощутить, как бьется его сердце напротив ее груди.
От ее губ Рен опустился к шее, обжигая своим дыханием. От нежного посасывания ее чувствительной кожи, все тело Маргариты охватил озноб. Она так соскучилась по Рену… Больше, чем могла себе представить. Это было неразумно, но разве среди чувств есть место разуму.
– Мне нравится, как ты пахнешь, – сказал он ей на ушко прерывающимся от желания голосом.
– Мне нравится, как ты чувствуешь.
Больше всего, ей нравилось, как его щетина царапала кожу. По сравнению с ее телом его тело было таким крепким. Таким невероятно мужественным.
В объятиях Мэгги Рен не мог ни о чем думать. Все, чего он хотел, – снова оказаться внутри нее. Это желание было настолько сильным, что перечеркивало всякое благоразумие. Мэгги губами очертила его подбородок, в то время как Рен задрал ее юбку, чтобы крепче обхватить и прижать еще ближе к его набухшему члену.
Часть его хотела уделить время прелюдии, но другая требовала своего. Он поиграет с ней позже. В этот момент зверь внутри него нуждался в ней.
Его дыхание стало прерывистее, когда он опустил к ногам ее трусики.
Маргарита задрожала, как только Рен встал на колени у ее стоп. Она приподняла одну, потом вторую ногу, чтобы он мог снять с нее нижнее белье. Рен поднял на нее светло-голубые глаза, которые обжигали ее своей возбуждающей глубиной.
Медленно вставая, Рен приподнимал ее юбку, как делал это ранее. Он никогда не устанет наслаждаться ею. Маргарита гортанно застонала, когда он скользнул рукой к маленькому треугольнику волос. Его касания были невероятно нежными. Он медленно раздвинул складочки ее тела, чтобы соприкоснуться с ней. Всё, что она могла сделать, так это не забывать удерживаться на ногах, пока Рен доставлял ей удовольствие, и когда он скользнул внутрь пальцем, Мэгги застонала от экстаза.
Рен внимательно наблюдал за ней, за тем, как она медленно двигалась под его пальцами. Нет ничего прекраснее, чем эта женщина, получающая от него наслаждение. Не в силах больше сдерживаться, он отстранился, чтобы как можно быстрее освободиться от брюк. Зверь внутри него рычал, вырывался на передний план и овладевал им. Рен боролся, чтобы сохранить рядом с ней человеческий облик, потому что уже чувствовал, как зубы зверя вырастают во рту.
