Она раскрыла хорошенький ротик и смотрела в великом недоумении.
– Ты хочешь стать богом?
– Люди, – ответил я значительно, – дети Бога. Он же вдохнул нам часть своей души, так что пора начинать мне ею пользоваться. Потому только сейчас и пытаюсь переломить ситуацию. А это и трудно, и… рискованно, лапушка. Потому сейчас, пока у меня есть время, я смотаюсь в Мезину, поищу этого сбежавшего колдуна, я имею некоторые права на преследования, вдруг он что-то украл в королевстве, за которое отвечаю теперь я?
Она спросила с надеждой:
– Но я с тобой?
Я покачал головой.
– На этот раз нет. Кто знает, что меня ждет. Я отвезу тебя обратно. Не хлопай глазками, чудо лупатенькое, тебе в самом деле пора в теплое гнездышко эльфизма, пока ты не раздрожалась так, что осыплются все перышки.
Она в самом деле хлопала глазами, то есть поднимала веки, открывая дивные огромные глазища во всю ширь, то опускала, и тогда густая тень длинных ресниц трагически падает на бледные щеки аристократки, и у меня щемит сердце от жалости и нежности к этому существу.
– Полагаешь, – прошелестел ее голос, – мне в самом деле… необходимо вот так?
– Еще бы, – сказал я. – Ты не замечаешь, как меняешься?.. Ты сейчас такое серьезное и печальное существо, а совсем недавно ты же была хитрая лисичка, ловкая, быстрая, умелая, брехливая, смышленая, задорная, смешливая, постоянно чирикающая…
Она сказала печально:
– Наверное, взрослею?
– Но не так же быстро, – взмолился я. – Я выехал из Савуази с такой смешливой дурочкой, а теперь со мной нежный печальный цветок, уже научился даже реветь… ужас какой!
Она печально вздохнула.
– Ну да, ужас. Сама знаю. Но вот беру и реву.
– Собирайся, – сказал я решительно. – Я отвезу тебя взад.
Она распахнула глаза, уже влажные от подступающих слез.
– А… как собираться?
– Никак, – ответил я. – Это фигура речи. Стой здесь, дальше все только мое.
– А Бобик?
– А Бобик побежит, – ответил я серьезно.
– Хорошо, – произнесла она со вздохом, – а то я его уже люблю.
– И он тебя полюбил.
Она проговорила тихо:
– Мы с ним похожи. В главном…
Я стиснул челюсти и по возможности сделал лицо неподвижным, суровым и значительным, я же этот, который, но внутри щемит, рвутся туго натянутые струны, и вся душа требует, чтобы не отпускал от себя это существо, только что признавшееся, что любит и предана мне ничуть не меньше, чем Бобик…
Нужно сейчас, сказал я себе люто. С каждым часом будет все труднее. Уже прирастаю к ней сердцем, это уже мое существо, уже входит в мою жизнь так, что даже и не знаю…
Берхт вскинул руку в прощании, повернулся и побежал в сторону городских ворот.
Мы промчались мимо часовых Эльфийского Леса, как возвращающиеся с войны победители: Изаэль впереди меня с распущенными волосами, улыбается и помахивает в приветствии передней лапкой, Бобик грозен, как сто львов, и так двигались, пока не остановились на огромной поляне, где на той стороне зеленый дом Гелионтэль.
Я соскочил на землю и нежно снял разведчицу, легонькую и трепетную. Она отводила взгляд, оба чувствуем себя не в своей тарелке, она прошептала едва слышно:
– Зачем я, дура такая, тогда пришла…
– Изаэль, – шепнул я, меня корчило от неловкости, – ну так уж получилось…
Она нежно и крепко поцеловала меня в губы.
– Иди, тебя ждет жена.
И, быстро отвернувшись, побежала к встречающим ее эльфам и эльфийкам.
Я прошел к дому, что теперь считается и моим, что-то он стал выше и объемнее, листья все золотого и пурпурного цвета, между ними свисают тяжелые спелые плоды, похожие и на медовые груши, налитые сладким соком, и на персики, и даже на помесь инжира с финиками.
Она охнула и обернулась от стола, когда я вошел, пригнувшись под эльфячьей низкой притолокой. Огромные серые глаза, что так восхитили меня при первой встрече, распахнулись во всю ширь.
– Астральмэль?
Я расхохотался, стараясь, чтобы это звучало легко и раскованно.
– Не ждала?.. Дай я тебя поцелую, жена моя…
Она смущенно прятала щеки, но я обнимал ее крепко и нежно, чувствуя любовь, нежность и непонятное… да что там непонятное, вполне понятное смущение, хотя вроде не должно бы, я ж чистая душа – конт Астральмэль, а с Изаэль был этот хитрый гад Ричард, я сейчас с ним ничего не имею общего…
– А где, – спросил я наконец, – наше существо?
– Вон там спит, – шепнула она. – Не буди…
Я приблизился на цыпочках к гамаку из зеленых плетей, там без пеленок и прочей ерунды сладко спит и улыбается во сне мордощекий младенец, достаточно крупненький, если брать габариты эльфов, то-то бедная Гелионтэль так страдала, зато теперь вся светится счастьем, помолодела, снова стройная, как лань, легкая и быстрая в движениях, а так долго затуманенные страхом и беспокойством глаза как и прежде светятся интеллектом и пониманием.
– Какая прелесть, – сказал я. – Совсем взрослое…
Она засмеялась.
– Тебя так долго не было, вот и успела подрасти.
– Ну да, – сказал я в тон, – лет через двадцать будет уже подростком, а еще лет через сто превратится в девушку?
– Через двести, – поправила она. – Хотя…
– Что?
Она прошептала:
– Не знаю, Астральмэль, будет ли наша дочь развиваться, как все, или же…
Я сказал обиженно:
– Что значит, «как все»? У нас самый лучший ребенок!.. И вообще, иди сюда. Я так давно тебя не видел.
Она дико стеснялась, начала возражать, что сейчас еще день, так же нельзя, лесные боги не одобрят, я заверил, что дружу с их лесными чудищами, они меня хорошо понимают, так что иди сюда, не прячь мордочку, ну ладно, мордочку можешь прятать…
Глава 8
Иногда исполнять долг не так уж и тягостно, хотя, конечно, насчет аменгерства я тогда ляпнул по глупости, хватался за любую соломину, спасая шкуру. Некогда было думать, что к чему приведет. Но теперь вот расхлебываю и не скажу, что ох как жуть сожалею, хотя Изаэль лучше в эти минуты не вспоминать. Все-таки я свинья, хотя и не свинья, оно как-то само так. Но если мы люди, то должны себя держать в руках, а я едва-едва научился держаться в присутствии надменных и много о себе думающих лордов, так что не все сразу, постепенно научусь и в этом, да. Старость уже совсем близко, если смотреть глазами эльфов.
Она осталась на ложе, скрючилась калачиком и прикрыла голову тонкой тканью, стесняясь показать лицо после того, что случилось с нею, а я гордо поднялся, со смыслом напрягая мышцы живота, покрасовался собой и начал искать штаны, а когда отыскал возле самого выхода, оделся и сразу вышел.
Бобик лежит посреди поляны кверху лапами, разнежился, распахнул пасть и высунул язык, а дети его гладят и чешут. Увидев меня, вспорхнули, как воробьи, и мигом разлетелись.
Впереди из солнечного света выбежал молоденький эльф, весь настолько чистенький и розовый, что я как-то подумал, что в каннибализме, если не придираться слишком уж, есть свой смысл, кроме того, это древняя и своеобразная культура, нельзя же так грубо брать и запрещать только на том основании, что это мы, а то они…
– Конт Астральмэль, – прозвенел тонкий серебристый голосок эльфенка, – вам приказывает явиться Ее Величество королева Синтифаэль, рожденная из Солнца и Света…
Я поинтересовался:
– Куда явиться?
Он посмотрел на меня чистыми глупыми глазками.
– Как это куда? К божественной Синтифаэль, рожденной из Солнца и Света…
– А где она? – спросил я. – В лесу где-нить цветочки нюхает, в озере купается, бабочек кормит…
Он ответил с достоинством:
– Ее Величество королева Синтифаэль, рожденная из Солнца и Света, принимает только во дворце в тронном зале.
– Ага, – сказал я. – Хорошо, приду.
Он выпрямился, пропищал с возмущением:
– Как это «приду»? Нужно бежать немедленно!
Я кивнул:
– Хорошо, бегу. И совсем немедленно. Могу наперегонки.
Он вспискнул:
– Хорошо. Начали!
И ринулся вперед с такой скоростью, что только золотой песок взвился из-под тонких ножек.
Я пошел солидно и сосредоточенно, я хоть и эльф Астральмэль, но я конт Астральмэль, а титул даже эльфам должен добавлять величавости и некоторой троллистости.
…Деревья красиво и небрежно-томно, как зеленый занавес, разошлись в стороны. Вдали блещет оранжевое море золотого песка, а из него красиво и гордо возносится трепетно изящный, как драгоценная игрушка, но огромный, королевский дворец, тоже из золота и драгоценных камней.
У входа статуи золотых драконов, эльфы прогуливаются особенно нарядные, куда моей хитрой лисичке Изаэль, на меня оглядывались с легким недоумением, но даже не снисходили до приветствия, как же, я всего лишь конт, а здесь, куда ни плюнь, обязательно попадешь в герцога и принца крови…
Меня никто не останавливал, я бодро взбежал по мрамору ступеней, дальше холл, перед которым все парадные залы королевских дворцов выглядят коровниками, стены, пол и потолок из золота, все в дивных узорах, я постарался не выказывать восторга, подумаешь, видывали мы ваши парижи, настоящая красота – в суровой простоте и вере в Бога, а это все декаданс и разложение, хотя, конечно, приятный такой декаданс и сладкое разложение…
