Я не хотел признаться в этом даже самому себе, но, выходя из бильярдной, я был очень встревожен. Предположение Лэттри, что Сеть способна контролировать поступки человека таким образом, чтобы он об этом даже не догадывался, вдруг показалось мне не таким уж абсурдным. Самому мне никогда не нравилось, как Генри понуждал меня делать то, что ему хотелось. Как правило, мне достаточно было обычной награды — наплыва приятных чувств и эмоций, которыми я дорожил и которых так жаждал. Но это лежало на поверхности, и никто никогда этого не скрывал. Теперь же я задумался, на что в действительности способны летатели? А вдруг они умеют подсоединиться к какой-то части мозга, которой человек никогда не пользуется, и оттуда контролировать его поведение? А может, они способны управлять только жителями Тансиса? Насколько я знал, все летатели были прирожденными эмпатами. Не исключено, что они на самом деле наделены гораздо большей чувствительностью, чем люди.
Но ведь и Джонсона беспокоила та же проблема, иначе бы он не разозлился на Лэттри. Быть может, подумалось мне, в его романе есть то, что поможет мне лучше разобраться в ситуации? Решив еще раз заглянуть в книгу, я вернулся к себе в каюту и снова взял в руки читальный аппарат со вставленной в него кассетой. Стоило мне открыть крышку, как вокруг меня снова ожил пыльный тансисский город на исходе лета. Я снова был с Брэди на веранде его любимого кафе на бульваре Пеланк.
— А-а, вот и ты… — сказал Брэди. — Я-то гадал, когда ты наконец появишься!
— Джордж Джонсон сказал, что я должен как можно скорее дочитать до того места, где появляется девушка. Он обещал, что тогда мне многое станет понятно, — ответил я.
Брэди нахмурился.
— Мальчишка! Здесь нельзя говорить о Джонсоне!
— Почему? — удивился я.
— Потому что я не желаю ничего о нем слышать. Если хочешь поскорее увидеться с девушкой, скажи мне, но не приплетай сюда Джонсона. Он не имеет никакого отношения к этой истории, capisce[6]?
— Ну, извини, — сказал я с искренним раскаянием. Брэди улыбнулся.
— Так-то лучше. Впрочем, не думай об этом. Итак, на чем мы остановились?
— На девушке.
— О'кей, девушка… — Он затушил в пепельнице сигарету и откинулся на спинку стула. — Я встретился с ней после того, как украл из офиса Харви Дента дневник девочки, которая летела на «Утренней звезде» и погибла. Я вынужден был так поступить — Харви стремительно катился по наклонной плоскости, и доверять ему было уже нельзя. Однажды, пока он наливался виски в баре, я вломился к нему в контору, взял дневник, изготовил точную копию и на следующий день положил ее обратно в железный сундучок. Оригинал остался у меня. Харви, по-моему, так ничего и не заметил.
После этого я предпринял небольшое расследование. В списке пассажиров «Утренней звезды» действительно была одна тринадцатилетняя девочка. Ее звали Бет Кендалл. Я обратился в информационную службу и выяснил, что ее сестра, к которой она летела, жила на окраине города на горе Монт. Звали ее Чейз Кендалл. Записав адрес, я взял дневник и отправился к ней с визитом.
Когда я вышел из дома, уже начинало темнеть, и по обеим сторонам улицы зажглись в листве пыльных деревьев цепочки фонарей. Я шагал… Послушай, — сказал вдруг Брэди, — зачем я буду все это пересказывать? Может, лучше ты все узнаешь сам?
Я согласился, и город вокруг меня тотчас растаял. Я стоял в сгущаюшихся сумерках у подножья могучей горы. Это и был утес Монт, возвышавшийся над городом с восточной стороны. Он был сложен главным образом из песчаника, в котором в незапамятные времена были вырублены мрачные пещеры и запутанные ходы, до сих пор служившие прибежищем для нищих, попрошаек, воров и прочих маргиналов — по крайней мере для тех из них, кто был достаточно силен и ловок, чтобы каждый день подниматься и спускаться по лязгающим лестницам из цепей и перекладин, устроенным городскими службами в конце прошлого века, когда власть захватила Партия Прогрессистов. С тех пор цепи успели заржаветь, и лестницы время от времени обрывались. Нынешнее правительство, пришедшее к власти под лозунгом «Свобода, семья, рабочие места», ремонтировать их не собиралось. В этом не было ничего парадоксального: как свидетельствует история, любое правительство, провозгласившее своей целью свободу, семью и рабочие места, обычно стремится вовсе лишить своих избирателей свободы, не обеспечивает им никаких рабочих мест, а единственными семьями, которые что-то выигрывают от перемен, бывают исключительно кланы представителей правящей элиты.
Мне, впрочем, не нужно было подниматься по цепям. У подножья горы я сел в вагончик фуникулера и вскоре уже шагал по узкой извилистой улочке, карабкавшейся на склон почти у самой вершины. Нужный адрес я нашел довольно быстро. Чейз Кендалл занимала двухуровневую мансарду на крыше шестиэтажного дома без лифта, однако подъем в гору настолько утомил меня, что на площадке третьего этажа я остановился, чтобы перевести дух. Я даже просунул голову в высокое стрельчатое окно, надеясь, что порыв ветра хоть немного остудит мое пылающее лицо, но не ощутил ни малейшего движения воздуха. Снаружи было, пожалуй, еще жарче, так как нагревшиеся за день металлические крыши, поблескивавшие в сумерках далеко внизу, теперь отдавали тепло окружающему воздуху, поэтому я вытер испарину носовым платком и, поднявшись на самый верх, потянул за ручку дверного звонка.
— Кто там? — спросил из-за двери женский голос.
— Мисс Кендалл? Последовала короткая пауза.
— Да. А вы кто?
— У вас была сестра по имени Бет? Нет ответа.
— Моя фамилия Брэди, мисс Кендалл. Я журналист. Мне в руки попала одна вещь, которая могла принадлежать вашей сестре. Это ее дневник… Я надеялся — вы сможете сказать, действительно ли это так или я ошибаюсь.
Долгое время ничего не происходило, потом дверь медленно отворилась. За ней никого не было — очевидно, ее приводило в действие какое-то дистанционное устройство. В квартире, которую занимала Чейз Кендалл, было прохладно и темно. Впрочем, через несколько секунд мои глаза привыкли к отсутствию света, и я рассмотрел плотные портьеры на окнах, черное жерло камина со стоящими перед ним креслами и удобным шезлонгом и крутую лестницу, которая вела наверх, в мансарду.
— Проходите наверх, пожалуйста, — услышал я тихий голос, показавшийся мне таким же прохладным и мрачным, как и сама комната.
Я шагнул вперед и поднялся по ступеньками. В мансарде наверху горело несколько свечей. На стропиле крыши была укреплена лампочка; ее луч падал на пустой мольберт в центре студии. Рядом стояла Чейз Кендалл. Она была одета в халат из серого шелка с воротником «шалькой» и синими металлическими пуговицами; прямые светлые волосы были зачесаны на одну сторону и подстрижены по косой линии от затылка к подбородку. Я обратил внимание, что, несмотря на домашний вид, прическа у Чейз была в полном порядке — волосы лежали аккуратно и блестели, как начищенный мельхиор.
— Пожалуйста, повернитесь к свету, мистер Брэди.
Я отступил немного назад, давая ей возможность рассмотреть меня как следует. Сам я, в свою очередь, тоже разглядывал ее. В правой руке у нее что-то было. Присмотревшись, я увидел крупнокалиберный однозарядный пистолет. Это был капсюльный дерринджер — весьма популярное на Тансисе оружие самообороны. Его курок был взведен, а ствол направлен на меня.
Несколько мгновений Чейз пристально разглядывала меня, потом сняла курок с боевого взвода и опустила оружие в карман халата.
— Я живу одна, — сказала она. — Как вы знаете, это небезопасно.
— Да, конечно, — согласился я. — Я сам на всякий случай держу собаку.
Она улыбнулась.
— Хотите чаю?
— Спасибо, с удовольствием.
Она предложила мне кресло. Я сел и некоторое время с удовольствием наблюдал, как она кладет в высокий стакан лед и наливает чай из стеклянного кувшина. Протянув мне стакан, Чейз села на табурет напротив.
— Вы были близки с Бет? — пустил я пробный шар. Она пожала плечами.
— Она была моей младшей сестрой. Наши родители посылали ее ко мне каждое лето.
— Зачем?
— Они говорили, это необходимо для расширения ее кругозора.
— И что вы делали, чтобы расширить кругозор вашей сестры? Она закурила коричневую тансисскую сигарету.
— Я художница. По вечерам, когда было не так жарко, я показывала Бет город. Иногда мы выезжали на южное побережье. У меня есть небольшой летний домик в Нулли, там мы обычно останавливались.
— У вас нет ее фотографии?
Она ненадолго задумалась, потом легко поднялась и включила еще одну лампу под потолком. Луч света упал на портрет девочки на стене. У нее были темно-русые волосы и более круглое лицо, но выражение глаз — спокойное, чуть холодноватое — было таким же, как у сестры.
