— Она даст тебе еще кое-что, — заметил Джонсон, небрежно бросая аппарат на пол.
— Мне кажется, — сказал я, — за такие слова я должен хотя бы попытаться вас ударить. Я бы так и поступил, но я еще не совсем оправился после прошлого раза.
— Извини меня, малыш. Ты совершенно прав. — Джонсон с трудом поднялся на ноги. — Я твой должник. Давай… Врежь мне. Врежь как следует.
Я испытал острое желание выполнить его просьбу. Джордж Джонсон не сделал ничего, чтобы завоевать мою симпатию. Но, с другой стороны, я никогда не был кулачным бойцом. Этот вид спорта — если можно его так назвать — был мне глубоко противен.
— Ну давай же, ублюдок, вмажь мне!..
— Я не стану бить вас, Джордж, — сказал я. — Давайте лучше поговорим.
Он растерянно заморгал, и лицо у него неожиданно сделалось мягким и почти кротким.
— О чем ты хочешь со мной поговорить?
— Почему вы так разозлились на графа? Джонсон застонал.
— Ох, лучше б ты мне вмазал!
— И все-таки скажите, если только это не секрет… Джордж Джонсон задумчиво пожевал бороду.
— О'кей, ладно, — в конце концов согласился он. — Не знаю, правда, зачем тебе все это, но… Понимаешь, этот роман — единственная стоящая вещь, которую я написал. Она принесла мне славу и богатство. Это был хит — самый настоящий долбаный бестселлер. Было время, когда ею зачитывались буквально все. Юноши одевались в черное, как Мэттью Брэди, а девушки зачесывали волосы набок и красились под платину, чтобы походить на Чейз Кендалл. Ты уже дошел до этого места?
— Нет.
— Ну, ты еще увидишь, что я имею в виду… Словом, книга была дьявольски популярна, но она очень не понравилась властям Тансиса. Дело дошло до того, что они аннулировали мою визу, и мне пришлось вернуться на Землю. Поначалу, впрочем, меня это не особенно беспокоило. Подумаешь, рассуждал я, поживу у себя в Миннесоте и напишу еще несколько романов. Да только ничего не вышло, однако даже тогда я не заподозрил подвоха. Не получается здесь, подумал я, получится в другом месте. И я действительно перебрался на новое место и попробовал начать все с начала. И снова — ноль. Я не сумел выдавить из себя буквально ни строчки! Тогда-то я и начал задумываться, но сделать я все равно ничего не мог. Сколько бы я ни переезжал из страны в страну, с планеты на планету, как бы ни напрягался, ничего путного не выходило. Мне не удавалось даже начать новую книгу.
Лишь после нескольких лет таких бесплодных метаний до меня дошло, что все дело, вероятно, в Тансисе. Он стал моим настоящим домом, и только там я мог достаточно раскрепоститься, чтобы свободно работать, творить. Но сколько бы я ни обращался за разрешением на въезд, мне отказывали. Официальные лица объявили мою книгу вражеской пропагандой, а меня самого — пособником врага.
И пожалуй, кое-какие основания для подобного решения у них имелись. Когда таракашки напали на Тансис, сами они не сражались с оружием в руках, о нет! Вместо этого они захватывали людей и заставляли их воевать вместо себя. Таким образом, для Сети не имело значения, кто выиграл ту или иную конкретную битву — и какой ценой, — потому что в обоих случаях погибали жители Тансиса. Именно поэтому кое-кто начал поговаривать, что я, мол, тоже был захвачен и что свой роман я написал для Сети, под ее диктовку. На Тансисе в те годы шла самая настоящая охота на ведьм, которая захватила и меня. Шум поднялся изрядный, но дело было не только в книге. Власти использовали меня, чтобы отвлечь внимание от того, как гнусно правительство Тансиса поступало со своими собственными гражданами, которые действительно были захвачены. Это было именно гнусно, малыш, омерзительно и подло, и продолжалось это много, много лет. Впрочем, со временем я привык к обвинениям, но когда сегодня этот ничтожный граф снова заговорил о том же самом, я не стерпел. И если бы не ты, я бы уж врезал ему как следует… — Джонсон мрачно ухмыльнулся.
— Но ведь вы теперь направляетесь на Тансис. Значит, вам разрешили приехать… Почему?
— Кто знает, малыш, кто знает? Быть может, власти считают, что теперь я не опасен, а может, рассчитывают заработать на мне. — Он снова ухмыльнулся. — Например, если выставить меня в музее Порядка, сборы наверняка подскочат до небес!
— И что вы собираетесь делать, когда вернетесь? — спросил я. — Попытаетесь писать?
Джордж Джонсон медленно поднялся.
— В настоящее время я собираюсь пойти спать, — сказал он, глядя с высоты своего роста на меня и на читальный аппарат на полу. — Кстати, тебе понравилась моя книга?
— Скорее да, чем нет.
— Но ведь ты… Ладно, хрен с тобой. — Язык у него начал заплетаться. Открыв дверь каюты, Джонсон буквально вывалился в коридор.
Прошло еще довольно много времени, прежде чем я наконец заснул.
5.
Рано утром стюард подал мне записку от графа Лэттри. Не соглашусь ли я, писал граф, встретиться с ним через час в бильярдной в пассаже? Я нацарапал ответ, вручил стюарду и попросил передать его графу, а сам отправился в тренажерный зал. Начал я с бегущей дорожки, потом сделал несколько упражнений на кольцах и перекладине, но шея и левая сторона головы все еще болели после удара Джонсона, поэтому я не стал насиловать себя и отправился в душ. Побрившись, я переоделся и отправился на свидание к графу.
Когда я вошел, граф уже ждал меня. Он сидел возле обшитой деревянными панелями стены, зацепившись каблуками за верхнюю перекладину высокого барного стула. Заметив меня, Лэттри переместился на пол и, сделав мне навстречу несколько шагов, торжественно пожал мне руку.
— Зпазибо, что пришли, — сказал он.
— Не стоит благодарности, граф, — ответил я.
— Я боялзя, что позле вчерашнего, гм-м… инцидента вы не захотите никого видеть. Вы, кажетзя, позтрадали?
— Ничего серьезного, граф. Лэттри кивнул.
— Я навел зправки, разумеетзя… И взе равно, приятно видеть ваз в добром здравии. — Он шагнул к столику, где стояла во льду бутылка вина. Ее горлышко было обмотано салфеткой.
— Я взял на зебя змелость заказать вино. Вы любите шампанзкое?
— Боюсь, граф, я его не пробовал.
— Думаю, оно вам понравитзя, — промолвил граф, наливая вино в высокий узкий бокал и протягивая мне. Шампанское было красивого, бледно-желтого цвета; со дна бокала к поверхности поднимались цепочки янтарно-золотых пузырьков.
— Я люблю иногда выпить за игрой бокал-другой, — признался Лэттри.
Я пригубил шампанское. Граф оказался прав — вино действительно было приятным. Пока я наслаждался незнакомым вкусом, граф подошел к бильярдному столу и уложил шары в ромбическую оправку.
— Вы знаете игру в «девять шаров»? — спросил он.
— В последний раз я играл довольно давно, — сказал я, — но правила, кажется, помню.
— Хорошо, — кивнул граф. — Раз вы давно не практиковализь, я дам вам фору, зкажем, шаров пятнадцать. Вы не против?
— Безусловно, граф.
Мы бросили монетку, кому начинать. Выпало мне. Я разбил центральную пирамидку, но не загнал в лузу ни одного шара. Потом за дело взялся граф. Неторопливо расхаживая вокруг стола, он отправлял в цель шары один за другим. Наконец Лэттри остановился, чтобы сделать глоток вина.
— Наше путешествие… — проговорил он. — Как вам нравитзя на борту «Зтеллы»?
— Пока все в порядке, — сказал я, потом вспомнил вчерашнее происшествие и добавил: — По большей части…
Лэттри с пониманием кивнул, обнажив в улыбке прокуренные зубы. Делая очередной удар, он промахнулся по довольно простому шару, как мне показалось — намеренно. Тщательно прицелившись, я нанес удар и ловко отправил шар в лузу.
— Прекразный удар, — похвалил граф. — Примите мои поздравления. А зкажите, ЗП, вы здрадали, покидая родину?
— Честно говоря, у меня не было другого выхода. — На этот раз я промахнулся, и Лэттри снова шагнул к столу.
— 3 формальной точки зрения, — сказал он, — вы дейзтвительно приговоренный преступник. Однако в данных обзтоятельзтвах я уверен, что вам будет нетрудно получить на Танзизе политичезкое убежище. Если хотите, я мог бы зделать взе, что только будет в моих зилах, чтобы узкорить прохождение ваших бумаг по различным инзтанциям.
Я не ответил, глядя, как Лэттри бьет от борта и отправляет в сетку сразу три шара.
— Что-нибудь не так, ЗП?
— Спасибо за любезность, граф, но… Скажите, почему вы сделали мне подобное предложение?
— Потому что я верю: взе, кто зтал жертвами Зети, должны помогать друг другу.
— Что заставляет вас думать, будто я считаю себя жертвой Сети? Лэттри только улыбнулся в ответ. Шары раскатывались по сукну с сухим стуком, пока на столе не осталось девять штук. Граф уже был годов нанести победный удар, как вдруг палуба у нас под ногами накренилась, и два шара, скатившись по столу, остановились у бортика. Граф ждал. Несколько секунд спустя «Стелла» выровнялась.
