Красноармейцам полагалось денежное довольствие в размере 50 рублей в месяц, аккуратно обеспеченное всеми активами Имперского Банка Германии («на уплату содержания Красной Гвардии и агитаторам в стране» в январе 1918 года немцы перечислили 50 миллионов рублей золотом «для вручения их представителям Народных Комиссаров»).
Однако ожидавшегося наплыва защитников социалистического Отечества не произошло. Не слишком много нашлось охотников участвовать в братоубийственной войне, если не считать Красной Гвардии, моряков–анархистов, «интернационалистов», определенного количества оболваненных идеями всеобщего равенства рабочих и крестьян и разного рода криминальных элементов (идеи равенства очень вдохновляли «истомленную массу» и всесторонне эксплуатировались большевиками. Сами–то они прекрасно знали, что никакого равенства быть не может.
«Понятие равенства помимо уничтожения классов есть глупейший и вздорный предрассудок… Классы мы хотим уничтожить, в этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы сделаем всех людей равными друг другу, это пустейшая фраза и глупая выдумка интеллигента»,
― писал Ленин. Это детали, в которые народу вникать не стоит).
Успешно «демократизированные» солдаты кадровой ар мии, стремясь быстрее попасть домой, массово самодемобилизовывались, офицеры разбегались, спасая свою жизнь.
Тем временем для мировой и российской общественности в Белом дворце Брестской крепости разыгрывался спектакль переговоров.
Но выдвинутые немцами условия, означавшие для страны потерю 150 тысяч квадратных километров территории, были настолько позорными, что даже в стянутой железным обручем дисциплины партии большевиков возникла непримиримая оппозиция «похабному миру», предлагавшая объявить врагу революционную войну. На расширенном заседании ЦК РКП(б) за предложение Ленина подписать мир проголосовали лишь 15 человек, против ― 48. Большинство членов правительства и партии понятия не имело о глубоко законспирированных связях Ленина с германской разведкой.
Поэтому А.А. Иоффе, а вслед за ним Л.Д. Троцкий затя гивали переговоры в Бресте, преследуя две тактические цели. Во–первых, планировалось развернуть пропагандистскую кампанию с целью защитить вождей от обвинений в слишком явной продаже интересов России, внушить массам, что власть упорно сопротивляется требованиям Германии, а заключаемый мир носит вынужденный, насильственный характер. Во–вторых, в Петрограде надеялись на быстрое развитие революции в Европе ― чем черт не шутит, а вдруг взаправду К. Либкнехт «спихнет» германских империалистов и «выпутает нас из всех трудностей».
Чтобы помочь Ильичу принять правильное решение и убедить излишне революционных соратников, что немцы «могут наступать», кайзеровские войска 18 февраля перешли в наступление по всему фронту от Рижского залива до устья Дуная. Остановить их было некому. Начальник штаба Верховного главнокомандующего, бывший генерал–лейтенант, а ныне «солдат революционной армии» М.Д. Бонч–Бруевич докладывал Совнаркому:
«Многие участки фронта совершенно оставлены частями и никем не охраняются. При таких условиях фронт следует считать только обозначенным… Громадное большинство опытных боевых начальников или удалено при выборах, или ушло при увольнении от службы солдат их возраста. У громадного большинства солдат одно желание уйти в тыл… Укрепленные позиции разрушаются, занесены снегом, постройки разваливаются; дерево растаскивается на топливо, а проволока снимается для облегчения «братания» и торговли. Армии совершенно небоеспособны и не в состоянии сдержать противника… Фронт особой армии на протяжении 120 верст открыт».
Не встречая сопротивления, германец занял Двинск, Полоцк, Минск, подошел к Петрограду, захватил огромное количество орудий, боеприпасов и различного снаряжения.
Тем временем спектакль продолжался. С одной стороны, Ленин и Троцкий громогласно объявили «Социалистическое Отечество в опасности», был организован революционный штаб обороны Петрограда, на важнейших направлениях спешно создавался заслон из красногвардейских формирований и частей армии и флота, еще сохранивших боеспособность.
С другой ― «господин Председатель Совета Народных Комиссаров» получал конфиденциальные инструкции от Русского отдела Германского генштаба:
«Отделение Штаба имеет честь просить сведения о настроении направляемых к Пскову отрядов и предостерегает от возможных печальных последствий, если в этих отрядах будет вестись патриотическая пропаганда и агитация против Германской Армии».
Псков немцы взяли без боя. После чего приостановили наступление и утром 23 февраля выдвинули более жесткие условия мира. Данное событие и послужило поводом объявить 23 февраля днем рождения Красной Армии,
«остановившей немецкое продвижение (по некоторым источникам, даже «разгромившей германцев») под Псковом и Нарвой».
То, что противник остановился сам по собственному разумению, следует из речи Ленина на VII съезде партии:
«Мы предполагали, что Петроград будет потерян нами в несколько дней, когда подходящие к нам немецкие войска находились на расстоянии нескольких переходов от него, а лучшие матросы и путиловцы, при всем своем великом энтузиазме, оказывались одни, когда получился неслыханный хаос, паника, заставившая войска добежать до Гатчины, когда мы переживали то, что брали назад не сданное, причем это состояло в том, что телеграфист приезжал на станцию, садился за аппарат и телеграфировал: «Никакого немца нет. Станция занята нами».
Кайзеру нужен был не Петроград (это могло вызвать в стране волну патриотического подъема, неизбежно бы смывшую большевиков), а сепаратный мир, русское сырье и карманное российское правительство.
24 февраля ВЦИК и Совнарком РСФСР приняли все условия ультиматума. 3 марта 1918 года был подписан мирный договор между Советской Россией с одной стороны, и Германией, Австро–Венгрией, Турцией, Болгарией ― с другой. Согласно договору, от России отходили Польша, Литва, Латвия, Эстония. На Кавказе Турция получала Каре, Арда–ган и Батум. Украина и Финляндия признавались самостоятельными государствами. Россия, таким образом, теряла территорию площадью около 800 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек.
Как прокомментировал американский дипломат Э. Сиссон:
«Германия заключила русский мир с собственным под ставным правительством, ложно называющимся Советом Народных Комиссаров… Германия не отказалась от большевистских главарей, признавая их дальнейшую пользу для Германской мировой кампании, направленной на внутреннюю дезорганизацию народов, с которыми она воюет. Но она ограничила их деятельность пределами замкнутой провинции, в каковую превратилась Великая Россия».
Зато в пределах этой вассальной «провинции» большевики под охраной немецких штыков и при непосредствен ном участии немецких «советников» могли творить все, что им вздумается. Ради такой возможности Ленин готов был отдать и Питер и Москву. Он готов был «отступать хотя бы до Урала». И предусмотрительно гнал на восток «золотые эшелоны», а столицей собирался сделать Нижний Новгород. Главное ― сохранить власть, отдать пространство и выиграть время:
«Если ты не сумеешь приспособиться, не рас положен идти ползком на брюхе, в грязи, тогда ты не революционер, а болтун».
До ноября 1918 года первое в мире государство рабочих и крестьян являлось, по сути, германским протекторатом, правительство которого «ползло на брюхе», выжидая своего часа и мечтая о революционной войне в Европе.
Кстати, в соответствии со статьей 5–й мирного договора подлежала ликвидации и Красная Армия. Ликвидировались фронты, расформировывались армии, пришлось распустить Первый корпус РККА, упразднить должность Верховного главнокомандующего. На VII съезде партии Ленин констатировал: «Армии нет у нас, а приходится продолжать жить рядом с хищником, который вооружен до зубов…»
Между тем умиротворенный «хищник» делал все воз можное, чтобы ускорить процесс установления власти большевиков на местах. Немцы продолжали оказывать не только финансовую и материальную помощь, но и отправляли в Россию для подавления народного сопротивления военные подразделения германской армии.
Ленин не сомневался, что время работает на него. Вес ной 1918 года невооруженным глазом было видно, что положение Германии бесперспективно, войну она все равно проиграет и к этому дню надо быть готовым. Оставаясь марксистом до мозга костей, Владимир Ильич собирался перенести пожар мировой революции в Европу,
«вызвать между народную революцию, проделать этот переход от нашей революции, как узконациональной, к мировой».
