Он попробовал протиснуться в номер.
– Я думаю, вы не намерены помогать мне лично. – Алекс твердо осталась стоять в дверном проеме.
– Ну как же! Я уже пообщался со служащими архива шестого округа. Коганы ведь жили на улице Андраши, нет? Разве не так сказал Руди?
– Да, но…
– К сожалению, у них нет свидетельства о смерти Аладара Когана. Коли на то пошло, и документов на других Коганов тоже нет. Но у меня родилась идея, – он хитро ухмыльнулся. – К сожалению, для этого вам придется одеться. Нам необходимо пойти в седьмой округ. Хотите, чтобы я подождал вас в номере?
Шандор собирался войти.
– Не могли бы вы подождать меня внизу? Я буду готова через несколько минут.
– Хорошо. Тогда встретимся в столовой. Но поторопитесь. Сегодня у меня есть еще дела.
Закрывая дверь, Алекс обнаружила на полу еще один конверт. Надорвала его. Это был факс от Руди. К нему прилагалось несколько страниц распечаток.
Дорогая Алекс,
Я вернулся в Интернет-кафе, где меня научили пользоваться поисковыми системами, которые ты мне показывала. Догадайся, что я нашел? Что Кипр уже много лет является основным центром отмывания денег, особенно для русской мафии. На Кипре предположительно более двадцати тысяч офшорных компаний, которые имеют дело с русскими. Но там не только они. Там все. Диктаторы, террористы, мафия. Список можно продолжать до бесконечности. Я прочитал, что даже Слободан Милошевич, югославский диктатор, очевидно, отмыл более четырех миллиардов долларов через банки и другие офшорные компании на Кипре.
Чрезвычайно важно, чтобы ты поскорее нашла эту семью. Необходимо удостовериться, что деньги, как и было запланировано, переведены с моего счета. Только тогда мы сможем вздохнуть спокойно.
Я весь день на похоронах Георга Охснера. Если буду нужен, звони на мобильный.
Руди.Алекс просмотрела те несколько страниц, которые Руди скачал из Интернета. Все они были из достоверных источников: сайтов Си-Эн-Эн, Государственного департамента США, Организации экономического сотрудничества и развития, газеты «Нью-Йорк таймс». В них подтверждалось то, о чем писал Руди. На Кипре обделывается уйма незаконных делишек.
«Возможно, он прав, – бормотала Алекс себе под нос, направляясь в ванную комнату. – Возможно, он во всем был прав».
Телефон зазвонил в тот момент, когда она выходила из душа. Звонил Шандор.
– Вы где? Я жду вас внизу в ресторане.
– Я спущусь через пару минут.
– Поторопитесь. Нам уже пора быть в пути.
Но сперва Алекс пришлось наблюдать за тем, как Шандор уплетает поистине все, что мог предложить дорогой «шведский стол»: сыры, тонкие ломтики вареного мяса, омлет, красный и зеленый перец, салат из капусты, моркови и лука, заправленный майонезом, огурцы и даже маринованную рыбу.
Сама она осилила лишь круассан и чашечку кофе.
– Дело обстоит так. – Шандор, как и вчера, разговаривал с набитым ртом. – Аладар Коган скорее всего умер – даже если он выжил в войну, что не исключается. Многие евреи в Будапеште выжили. Немцы оккупировали Венгрию лишь в конце войны, когда советские войска уже были на подходе. До этого считалось, что мы с Германией союзники и еврейский вопрос решим самостоятельно.
Он запихнул в рот очередную порцию еды и продолжил:
– Но даже если он и выжил в войну, то уж теперь его наверняка нет в живых. Предположим, что ему было лет сорок в 1938 году, когда он подписывал документ. Значит, сейчас ему было… было бы…
– Сто с лишним.
– Точно. – Шандор кивнул. – Что означает: лучший способ добыть о нем информацию – узнать, где и когда он умер, то есть найти свидетельство о его смерти. – Он откусил от тоста с печеночным паштетом. – В Будапеште дело осложняется тем, что свидетельства о смерти выдаются в том округе, где человек умер. Нет центрального отдела записи актов гражданского состояния.
Шандор отхлебнул кофе.
– Я рассудил, что такой человек, как Аладар Коган – если он умер в больнице, – был бы доставлен в частную клинику. А самая шикарная частная клиника в то время была «Фашор саниториум», следовательно, надо отправиться в архив того округа, где расположена эта клиника.
Алекс схватилась за сумочку.
– Тогда пошли.
– Хорошо. Только позвольте мне доесть икру.
Возле гостиницы их ожидало такси. За считанные минуты они домчались до дверей архива седьмого округа.
Шандор подошел к одному из расположенных во внутреннем дворике окошек вроде кассовых и обратился по-венгерски к темноволосой женщине, которую наполовину скрывали листья папоротника. Пока Шандор говорил, она отрицательно качала головой. Алекс слышала, как она не единожды повторила слово «пет».
Шандор обернулся к Алекс и пожал плечами.
– Что значит пет? – спросила она.
– «Нет». Она говорит, что они выдают kivonats – свидетельства о рождении и смерти – по понедельникам и четвергам, а сегодня вторник.
Повернувшись к женщине, он поговорил с ней еще несколько минут. Алекс увидела, что та начала кивать утвердительно. Она несколько раз сказала «igen» и сняла телефонную трубку. Пока она разговаривала по телефону, Шандор заметил Алекс:
– Igen значит «да».
– Я поняла.
– Я умно поступил, сказав ей, что вы прилетели из самих Соединенных Штатов, что вечером у вас самолет и вам необходимо получить свидетельство о смерти сегодня. – Он улыбнулся. – Ее сестра работает в отделе выдачи свидетельств о смерти. – Он указал на узкий пролет каменных ступенек у входа. – Для меня сделают исключение.
Женщина, открывшая дверь отдела наверху, была точной копией сидевшей внизу, за исключением цвета волос. Она была блондинкой, но в ней легко угадывалось негритянское происхождение.
Алекс заглянула внутрь комнаты и увидела нескольких женщин, сидящих вокруг деревянного стола и играющих в карты. Женщина у двери выслушала то, что ей говорил Шандор. Периодически она кивала и несколько раз сказала пет и igen. Потом указала на скамейку в коридоре и закрыла дверь.
Шандор сел на скамейку.
– Она сказала, что начнет поиски с начала войны, с 1939 года. Но если он погиб во время войны, то это случилось не раньше 1944-го. Именно тогда немцы вошли в Венгрию.
– Странно. В 1944 году войска союзников уже были в Амстердаме. Анна Франк почти пережила войну, когда…
– Правду говоря, в Венгрию союзники тоже вошли в 1944-м. Беда в том, что это были русские, а не англичане или американцы. – Он глубоко вздохнул. – Когда у порога стояли русские, в Венгрию вошли немцы. Тогда все и произошло. В зиму 1944/1945 года. К сожалению, венгерские фашисты были такими же жестокими, как и нацисты. Даже еще хуже. Когда пало венгерское правительство, они просто с цепи сорвались. Не стали дожидаться эшелонов, чтобы вывезти евреев в нацистские лагеря. Убивали их прямо тут, в Будапеште. Я слышал немало рассказов о том, как среди ночи евреев вытаскивали из постелей, вели на берег реки и расстреливали. А тела сбрасывали в ледяную воду. Некоторые люди, по-видимому, были еще живыми.
Открылась дверь, и выглянувшая женщина передала Шандору маленькую зеленую бумажку, сложенную пополам. На лицевой стороне стояла печать.
– Köszönöm szépen! Большое спасибо! – не переставая кланялся ей Шандор, как японский бизнесмен. Женщина, так же все время улыбаясь, и сама несколько раз поклонилась, а затем скрылась внутри, закрыв за собой дверь.
Шандор взглянул на документ, а потом с торжеством поднял его вверх.
– Это kivonat. Свидетельство о смерти Аладара Когана. – Он развернул листок и стал переводить. – Тут сказано, что он умер в данном округе в 1945 году. 22 января. Ему было сорок шесть.
Шандор взглянул Алекс в глаза.
– Скорее всего, его привезли в больницу после прихода фашистов. На январь сорок пятого пришелся пик изуверств. – Он передал документ Алекс. – Теперь нам известно.
Он повернулся и стал спускаться по лестнице.
– Подождите. – Алекс просмотрела свидетельство о смерти. Она не понимала там ни одного слова. Лишь «Аладар Коган» и дату.
– Как мне узнать, остались ли наследники? – спросила она. Шандора уже не было видно. Она побежала за ним.
– Я думала, тут будет больше информации. – Алекс передала Шандору свидетельство о смерти. – Здесь не сказано, остался ли жив кто-нибудь? Его жена? Дети?
– Нет. Только то, что он умер в 1945 году. В возрасте сорока шести лет. – Шандор повторял это, как заклинание, потом толкнул дверь на улицу. Во дворик ворвался уличный шум. – Мне пора.
– Извините. Доктор Сабо сможет принять вас лишь на следующей неделе. У нее сейчас нет времени… на новых клиентов. Из-за шума на улице Алекс приходилось прислушиваться.
– Но мне необходимо сегодня. Это не терпит отлагательства.
– Позвоните, пожалуйста, на той неделе. Хорошо?
– Я не могу ждать до следующей недели. Неужели совсем никто не может меня принять? – Алекс сняла сережку и плотно прижала к уху телефонную трубку. – Мне нужно выяснить, не осталось ли у одного человека из Будапешта наследников? У меня есть свидетельство о смерти, но и только.
