Минуту Берн молчал, пристально глядя на Кристабель, а затем сказал:
— Значит, вы стремитесь к замужеству. Последнее слово он проговорил с отвращением. Кристабель покачала головой:
— Нет, я больше никогда не вручу свою судьбу мужчине, который в конце концов…
— …предаст вас?
Кристабель утвердительно кивнула.
— Но ведь именно поэтому связь, которую я предлагаю, предпочтительнее брака. — Теперь Берн говорил как расчетливый делец, но его рука продолжала медленно гладить Кристабель по бедру, дразня и искушая. Так, наверное, действовал бы сатана, решив соблазнить кого-нибудь. — Мы можем наслаждаться друг другом, не опасаясь предательства, возможного лишь между супругами. А когда мы оба устанем…
— А что, если вы устанете раньше, чем я? Для того чтобы погубить кого-то, не обязательно сначала жениться. Вы сами знаете, что сделала леди Каролина Лэм со своим любовником лордом Байроном и с собственной семьей.
Берн посмотрел на Кристабель с иронией:
— Я с трудом могу представить, что вы станете угрожать мне кинжалом посреди званого обеда.
— А вы уже забыли, что я стреляла в вас? Если я полюблю, а вы обойдетесь со мной так же, как с другими женщинами, я не знаю, что сделаю. Я недостаточно легкомысленна для того, чтобы менять любовников или смотреть, как меняете любовниц вы.
Пальцы Берна больно впились в ее бедра.
— Следовательно, всю оставшуюся жизнь вы собираетесь провести как монахиня? Ни брака, ни любовника, никого, кроме стареющего отца?
Кристабель задумалась. Как характерно для Берна, что он выпустил из виду самое главное — детей. Но поскольку она, Кристабель, очевидно, бесплодна, то выйти замуж ей вряд ли придется. Мужчинам нужны женщины, которые могут родить им сыновей. Грустно вздохнув, Кристабель сбросила руки Берна со своих бедер и соскользнула со стола.
— Так далеко я еще не загадывала.
— И неудивительно. — Берн уперся руками в стол, не давая Кристабель возможности сдвинуться с места. Наклонив голову, он прошептал ей прямо в ухо, щекоча его губами: — До сегодняшнего вечера вы не знали, каким может быть наслаждение, но теперь, когда…
— Я должна стать еще осторожнее, — улыбнулась Кристабель, стараясь отодвинуться от Берна как можно дальше. — Да и вы сами не обрадуетесь ревнивой любовнице, которая захочет каждую минуту знать, где вы находитесь, станет жаловаться, что вы не уделяете ей внимания, и требовать, чтобы вы делили постель только с ней. Я как раз такой и буду. Даже мужа мое поведение подтолкнуло к картам и выпивке. — Кристабель старалась, но не могла скрыть боль, которую испытывала, говоря это. — Так до чего это доведет такого повесу, как вы? До убийства, наверное.
Лицо Берна вспыхнуло от гнева.
— Вы, черт побери, ни до чего не довели этого идиота Хавершема. Я сразу же понял, что он один из тех глупцов, для которых в жизни нет ничего важнее карт. Вы ни в чем не виноваты.
Он говорил, а Кристабель казалось, будто нож хирурга вскрывает давно мучающий ее нарыв.
— Разве это так? Если бы он был счастлив дома…
— Вы когда-нибудь отказывали этому самовлюбленному ослу в ласках?
— Нет, но…
— Вы старались хорошо кормить его?
— Конечно.
— Вы приставали к нему с вопросами, где он был и что делал?
— Вначале — нет. Честно говоря, я была рада, что он оставляет меня дома и не заставляет изображать в обществе маркизу, потому что совсем не умела играть эту роль.
— И он нашел кого-нибудь, кто мог бы научить вас? Заверял вас, что у вас все получится? Делал все, чтобы помочь вам, когда вы сопровождали его в Лондон?
Эта патетическая речь начала раздражать Кристабель.
— Это не совсем так, но…
— Потому что он, как я уже сказал, самовлюбленный, безмозглый идиот. Скажите, Кристабель, Хавершем уже был игроком, когда вы познакомились?
Кристабель сердито проговорила:
— Он играл совсем немного.
— Откуда вы знаете? Случалось ли такое: он обещал, что придет куда-нибудь, а сам не являлся, ссылаясь на головную боль или другой ерундовый предлог? Всегда ли он первым предлагал сыграть в карты в качестве вечернего развлечения? Не исчезало ли иногда таинственным образом его жалованье?
— Прекратите! — Кристабель решительно оттолкнула руку Берна, мешавшую ей сдвинуться с места. Она не желала больше слушать эту, к сожалению, слишком точную характеристику человека, о чьей нездоровой страсти к игре ее предупреждал еще отец. Отойдя от Берна на некоторое расстояние, Кристабель повернулась и посмотрела ему в лицо. — Вы имеете наглость называть моего мужа самовлюбленным идиотом, тогда как сами даже не скрываете своей бесчувственности и пренебрежения к женщинам, с которыми вы…
— Этих женщин мои чувства интересуют столь же мало, как меня — их. — Блестя глазами, Берн опять приблизился к Кристабель, очевидно, ничуть не беспокоясь о полном отсутствии одежды. — Они хотят от меня того же, что и я хочу от них, — удовольствия, и ничего более.
— Вы уверены? А почему же тогда леди Дженнифер сегодня из кожи лезла, чтобы оскорбить меня? Еще пять минут — и она бы мне глаза выцарапала.
— Это просто потому, что ущемлена ее гордость, — небрежным тоном объяснил Берн.
— Возможно. Но если вы и правы насчет ее и других женщин, если они действительно хотят от вас только одного, то я-то совсем на них не похожа. Мы опять вернулись к тому, с чего начали. Я никогда не смогу стать такой любовницей, какая нужна вам. Я себя хорошо знаю. Берн тихо выругался себе под нос.
— Понятно. Но в таком случае нам больше не стоит играть в «порочный вист».
— А вам больше не стоит пытаться соблазнить меня. Берн насмешливо приподнял бровь:
— А вот этого, моя милая, никогда не смогу сделать я. Краснея, Кристабель подобрала с пола кальсоны и протянула их Берну:
— Тогда, наверное, вам лучше уйти. Возьмите это.
Он ответил ей ледяным взглядом и, отвернувшись, направился к выходу, но у самой двери обернулся:
— Оставьте себе. Вы честно их выиграли.
— Берн, пожалуйста, позвольте мне хотя бы послать за вашим пальто.
— После сегодняшнего вечера, — ответил он раздраженно, — вашей репутации будет нанесен непоправимый урон. Если вас не волнует это, то к чему беспокоиться о сплетнях среди слуг?
— Я… Пожалуйста.
Стиснув зубы, Берн взялся за ручку, потом еще раз выругался и, распахнув дверь, крикнул:
— Эй, кто-нибудь! Лакей! Принесите мое пальто!
В прихожей послышался переполох, и кто-то бросился выполнять приказание. Минутой позже Берн получил свою одежду, приоткрыв дверь, после чего громко ею хлопнул.
— Ваш лакей хромает. Еще один бывший солдат? — Со злым лицом он натянул пальто и начал сердито застегивать пуговицы.
