Беспокойство уступает место ослепительной ярости.
— Какого хрена?
Слезы текут по ее щекам, а дрожь губ переходит в дрожь всего тела. Паника когтями впивается в мои внутренности: что, черт возьми, произошло?
Я отпускаю ее руку и просто смотрю на синяки вокруг ее хрупких запястий.
Синие, черные и местами уже желтые синяки говорят о том, что это произошло недавно.
— Кто это сделал? — спрашиваю я, мой хриплый голос похож на шепот.
Когда она не отвечает, я продолжаю ругаться себе под нос.
— Ди, ты должна рассказать мне, что случилось.
Я смотрю вверх, ее губы сжаты в жесткую линию, и она продолжает качать головой. Она как будто замыкается в себе, а я не могу этого допустить. Почему она так боится рассказать мне? И в этот момент в моей голове щелкает, как будто кусочек головоломки находит свой дом.
— Это Игорь? На другом запястье такой же синяк?
Прежде чем она успевает мне ответить, я хватаю ее за другую руку и задираю рукав, обнаруживая такие же следы, на том же месте.
Мое воображение берет верх, а ее молчание только подстегивает ужасные сценарии, проносящиеся в нем.
— Диана, если ты не расскажешь мне, что произошло… я буду предполагать худшее, а потом пойду, найду этого козла и сломаю его гребаную шею. Он прикасался к тебе, и это достаточно весомая причина.
Мои слова привлекают ее внимание, и внезапно она приходит в себя.
— Нет, нет, нет, именно поэтому я не хотела, чтобы ты знал!
Я нахмуриваю брови.
— Что за черт? Почему? Потому что я бы защитил тебя? Набил бы ему рожу?
Ярость пылает глубоко в моих венах… он заплатит за то, что причинил ей боль.
Клянусь, он еще не видел меня в настоящей ярости.
— Да! Потому что я знала, что ты пойдешь и наделаешь глупостей. Я поняла, что ты захочешь пойти и убить его или, по крайней мере, выбить ему несколько зубов.
— А тебе его жалко? Он прикасался к тебе, оставил эти ужасные синяки и ты ждешь, что я просто оставлю его в покое? Я не позволю ему избежать наказания.
— Проблема в том, что ты окажешься в тюрьме или, что еще хуже, ты сам пострадаешь, — шепчет она, и я качаю головой в ответ, чувствуя слишком много эмоций одновременно.
— Мне плевать. Я буду сидеть в тюрьме до конца своих дней, если придется. Он не должен был прикасаться к тебе.
— А что насчет меня? Что будет со мной, если тебя посадят в тюрьму? Ты вот так просто бросишь меня?
Ее слова ударяют меня прямо в грудь, оставив после себя зияющую рану.
Мне и в голову не приходило, что она так боится потерять меня, впрочем, как и я боюсь потерять ее, и осознание это каким-то образом заставляет меня немного успокоится.
Я не могу сделать что-то, что будет стоить мне свободы, только не тогда, когда я вернул ее, но я также не могу позволить Игорю остаться безнаказанным.
— Ты не хочешь обратиться в полицию или хотя бы в охрану универа?
Она качает головой.
— Нет, я просто хочу забыть об этом. Я не хочу снова и снова рассказывать им о том, что произошло. Я просто… я просто хочу забыть… забыть все это.
— Что именно произошло?
Все мое тело вибрирует от гнева, и мне приходится приложить все силы, чтобы не вскочить и не пойти искать его, я должен знать, что он с ней сделал.
Нет, я должен быть с ней сейчас. Я нужен ей.
— Он просто попросил меня сказать тебе, что я солгала в ту ночь. Просил сказать, что я хотела этого… — она поднимает глаза и смотрит на меня, в этих глазах столько синевы, я никогда столько не видел. — Но я не хотела этого, Кир, ты ведь знаешь это, не так ли? Я никогда не хотела его. И сейчас не хочу. Я просто хочу забыть его, забыть все это, забыть, как он не останавливался, когда я просила его, забыть ощущение его тела, его губ…
Ее голос становится хриплым, злость и бессилие забивают ей горло, и она хватается за мою рубашку, прижимается ко мне, ее лицо в считанных сантиметрах от моего.
Глава шестьдесят семь
— …Помоги мне забыть, Кир, помоги стереть воспоминания… возьми меня, сделай меня своей…
Черт возьми, я всегда хотел услышать от нее эти слова, но только не так, не при таких обстоятельствах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я поглаживаю ее по спине пытаясь успокоить.
— Тебе это сейчас не нужно… Я хочу тебя, Ди, так сильно, что это меня добивает, но я не хочу, чтобы ты пожалела об этом. Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра и задумалась, правильный ли выбор ты сделала.
Я не хочу.
Не хочу, чтобы наш первый раз был тем, о чем она будет жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Я люблю тебя, Кир. Я люблю тебя с тех самых пор, когда мы были детьми, и ничто и никогда не изменит этого. Ты должен это знать… но я не могу продолжать так жить. Все, что я чувствую, это он… его руки на мне, но я хочу, чтобы это был ты. Заставь меня забыть, дай мне новые воспоминания. Пожалуйста?
Еще больше слез катится из ее глаз, и это разбивает мое сердце.
Она знает, что я не могу отказать ей.
— Диан, — хрипло говорю я, прекрасно зная, что могу заставить ее забыть это паршивое воспоминание.
— Пожалуйста, я умоляю тебя…
И тут я срываюсь.
Я не могу отказать ей в том, чего хочу так же сильно, как и она. Я впиваюсь в ее губы, я притягиваю ее к себе с неудержимой потребностью. Я впишу этот момент в ее сознание, смою воспоминания, которые оставил этот ублюдок.
Я обниму ее, поцелую, воспламеню наши души, чтобы она никогда не забыла этот момент.
Стон ее наслаждения заполняет мой рот, и я глотаю его, мой язык проникает в ее рот. Я ласкаю ее язык своим, пока не чувствую, как она вцепляется ногтями в мои плечи, животная потребность раздеть меня овладевает ею.
Отстранившись, я позволяю ей стянуть с меня рубашку. Я поступаю так же, стягиваю с нее майку и бросаю на пол. Мой взгляд блуждает по ней, и у меня перехватывает дыхание, мое тело дрожит, мой член твердеет до состояния, близкого к боли. Она выглядит такой невинной, ее грудь пышна, она выпирает из нежно розового бюстгальтера.
С нежностью, о которой я даже не подозревал, я прижимаю ее спиной к матрасу и тянусь к пуговице на ее джинсах.
Мои глаза поднимаются к ней, мне нужно знать, что она все еще хочет этого, что она не передумала.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился… ты должна сказать это прямо сейчас. Я хочу тебя, безумно, но я могу подождать.
Я ждал всю свою гребаную жизнь, что такое еще месяц или год?
Она качает головой, ее белые зубы соблазнительно покусывают розовую, нижнюю губу, и мне интересно, знает ли она, что сейчас со мной делает.
Боже, она такая красивая, такая совершенная, такая моя. Я уничтожу Игоря за то, что он прикоснулся к ней, и любого другого мерзавца, который думает, что может поступить с ней подобным образом.
— Нет. Я хочу этого. Я хочу тебя. Я твоя, и ничто и никогда не изменит этого, никакое время не изменит этого. Возьми меня.
Мое сердце вырывается из груди, я расстегиваю пуговицу на ее джинсах и перемещаю руки к бедрам, хватаясь за ткань джинсов. Я спускаю облегающую ткань вниз по ее ногам, любуясь ее кремово-белой кожей.
Такая нежная, мягкая и чистая… черт, она — все, чего я не заслуживаю, но будь я проклят, если откажусь от нее.
Я бросаю джинсы на пол, любуясь ее маленькими ноготками, которые впиваются в чувствительную плоть моей руки.
— Я собираюсь попробовать тебя на вкус… попробовать эту прелестную маленькую киску, ты хочешь этого? — говорю я, прижимаясь губами к ее гладкому животику.
Я поднимаю глаза на нее, ища одобрение. Ее длинные ресницы веером распахиваются над щеками — щеками, которые сейчас розовеют настолько, что я ничего подобного раньше не видел.
— Да… — отвечает она, задыхаясь, и я улыбаюсь, касаясь ее кожи, мне нравится, что она ответила именно так.
Я покрываю ее поцелуями, прокладывая себе путь вниз по ее телу и поглаживая одну из ее пышных грудей сквозь кружева лифчика, отыскиваю ее сосок, который уже затвердел от желания.
