К тому времени наступили сумерки, и огни, которые светили сквозь хмарь, навевали приятные мысли о горячей бане, вине, ужине и мягкой постели. Повозка миновала городские ворота, и Уинетт рискнула приподнять капюшон. При свете фонарей, мерцающих сквозь завесу дождя, она увидела процессию сановников, которая вышла приветствовать войско Тамура.
Уинетт разглядела около десятка мужчин и женщин. Меррен не только защищал подступы к Геффинскому нагорью. Он стоял на перекрестке торгового пути, который проходил с севера на юг, с дорогой, соединявшей Твердыню Кэйтина и Высокую Крепость. Уинетт ожидала долгих церемоний, но все оказалось проще. Местный алкар, оглашая окрестности зычным басом, единым духом отчитал официальное приветствие, после чего в более простых выражениях пригласил их укрыться от дождя на постоялом дворе.
— Ступайте поскорее в тепло, — сказал он, — а лошадей оставьте конюхам, они о них позаботятся.
Однако тамурские всадники предпочли проследить за тем, как их скакунов размещают по стойлам, и лишь тогда, полностью удовлетворенные, предоставили самих себя гостеприимству нетерпеливых горожан. Уинетт, свободная от этих хлопот, молча наблюдала за тем, как Кедрин чистит своего коня. Казалось, слепота не создает ему никаких затруднений. Конечно, эти движения оттачивались изо дня в день и не один год, но Сестра не могла избавиться от ощущения, что видит чудо.
Появление Бедира и Тепшена вывело ее из задумчивости. В гостинице их уже ждали комнаты и ужин.
Как и в Солануле, здешний постоялый двор был не настолько велик, чтобы вместить весь отряд, однако большинство присоединилось к Бедиру и Кедрину. Процессию возглавлял алкар Кендар Вашан. По дороге им встречались небольшие группы воинов, которые расходились по домам в сопровождении гостеприимных горожан. Постоялый двор немедленно заполнился любопытными, желавшими поглядеть на героев недавней войны.
К счастью, места для зрителей хватило. Постоялый двор оказался большим трехэтажным зданием, первый этаж опоясывала крытая галерея, где тоже можно было укрыться от разбушевавшейся непогоды. В центральном зале — просторном помещении с низким потолком — ярко горели факелы, разливая жаркое золотое марево. Два очага-близнеца полыхали пламенем, словно жестами переговаривались через комнату. В бане уже согрели воду; пока гости наслаждались этой роскошью, их плащи развесили сушиться. Взамен они получили другие — лучшие, какие только нашлись в Мерране.
Они сидели у огня за длинным столом, украшенным сухими букетами и подсвечниками, которые специально для этого случая извлекли из кладовых. Угощение было поистине королевским. Густого супа из овощей было вполне достаточно, чтобы насытиться. Но после него подали речную форель, жаренную на решетке, потом сочное мясо кусочками, приправленное травами и сервированное с огромным количеством овощей, а под конец — сладкий молочный пудинг. Кое-кто из гостей ослабил ремень, послышались шутки по поводу нелегкого груза, который придется везти лошадям. Из погребов достали вина — тамурские, старые и крепкие, и легкие южные. Горожане засыпали воинов вопросами: конечно, сюда доходили известия о сражениях, но лучше узнавать новости из первых рук. Уинетт заметила, что о слепоте Кедрина старались не упоминать. Она поймала несколько косых взглядов, брошенных в его сторону. Но Кедрин держался вполне непринужденно и лишь раз замялся, рассказывая о поединке с Нилоком Яррумом.
Наконец, разморенные вином и «ретином» — этот крепкий напиток, как объяснил Вашан, славился далеко за пределами городка, — гости с благодарностями и извинениями начали расходиться.
Кедрин проводил Уинетт до ее комнаты. В холле Сестра заметила Бедира: правитель скромно ждал, пока они попрощаются. Потом он взял сына под руку и повел по коридору.
В каменном очаге потрескивал огонь, ставни были плотно задвинуты. Ворочаясь в мягкой постели, Уинетт еще долго не могла уснуть. Она вспоминала свою каморку в Высокой Крепости и чувствовала себя окруженной роскошью.
Ее разбудила тишина. Не услышав привычных шлепков дождя по мокрой земле, Уинетт в первый момент не могла понять, где находится. Недалеко от кровати висел умывальник; умывшись, она набросила платье, распахнула ставни — и ахнула от восторга. В лужах, покрывающих мощеный двор, отражалось солнце. Свинцовые тучи все еще громоздились одна на другую, но на востоке уже показалось чистое небо. То там, то здесь сквозь них прорывались полосы яркого света, и разноцветный петух, который гордо расхаживал по двору в окружении кур, громко приветствовал солнце. Все предвещало хорошую погоду. Улыбаясь, Уинетт спустилась в трапезную.
Тамурские воины уже собрались за завтраком, Кедрин тоже был здесь. Вокруг суетились служанки. Одни подносили пышущие жаром пшеничные караваи и сладкую кашу, другие сновали между столом и жаровней с кувшинами ароматного тисана. Уинетт присела за стол, но спокойно позавтракать ей не пришлось. Воины то и дело подходили к Сестре за снадобьями, дабы исцелиться от последствий вчерашнего пиршества. Мешочек с травами, который Уинетт неизменно носила с собой, пустел на глазах. Пожалуй, пора было снова пополнить запасы.
Когда они покинули гостиницу, небо очистилось, и лишь на севере мрачно клубились тучи. Зима перебиралась через Лозины.
— Будьте осторожны, — предупредил Кендар Вашан. — На Геффине явно будет снегопад.
Впрочем, ни предупреждения, ни легкое недомогание не портили настроения. Отряд выстроился на площади, а потом в окружении толпы горожан покинул город через западные ворота.
Почти от самых стен дорога пошла в гору. Подъем, поначалу чуть заметный, становился все круче. Высокие деревья теснились справа и слева, и вскоре войско уже двигалось через густую чащу. Дуб, ясень и сосна наполняли морозный воздух легким ароматом. Дорога начала петлять. Повторяя очертания скального гребня, похожего на хребет гигантского тощего зверя, она обвивала пики и возвышенности. Поворот — и позади вставала стена деревьев, и такая же стена высилась впереди, обозначая следующую развилку. Казалось, они едут целую вечность. Уинетт поежилась. Однако лучше терпеть холод, чем запах пропитанных дождем кож и конской шкуры.
— Снег пойдет, — объявил Дис во время одного из редких приступов красноречия. — Сегодня ночью.
— Откуда ты знаешь? — Уинетт поглядела в небо, мелькающее среди вершин деревьев, но не заметила ничего, кроме голубовато-серой полосы, посеребренной солнцем.
— Носом чую, — буркнул кучер и погрузился в свое обычное молчание.
Он оказался прав. Едва тамурцы свернули на опушку, окруженную хвойными деревьями, и разбили лагерь, готовясь к ночлегу, в воздухе закружились мягкие белые хлопья. Уинетт залюбовалась их танцем. Пламя костров поднялось выше, а из седельных сумок появились перчатки и отороченные мехом сапоги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
