На восьмой день дорога привела к берегу реки, достаточно мелкой, чтобы без особого труда перейти ее вброд. Лес редел, сменяясь прозрачным подлеском, пока местность не стала почти открытой. Вдалеке на севере громоздились низкие холмы, за ними угадывалась зубчатая стена Лозин, но дорога, по которой следовал отряд, шла прямо на запад. Ветер, поднявшийся на равнине, разметал снежные заносы. Время от времени начинал кружить снег, но ни разу снегопад не достигал такой силы, чтобы создать затруднения. Войско продвигалось быстро. Усадьбы и деревушки стали попадаться чаще, и тамурцы радовались возможности укрыться от ледяного ветра, который пробирал до костей. Большую часть пути ярко светило солнце. Уинетт была благодарна Дису: он дал ей обугленную палочку и велел держать перед глазами, чтобы защищать глаза от снежной слепоты.[1]
Спустя четыре дня после того, как отряд вышел на равнину, дорога привела к укрепленному городу. Его стены, с которых в прежние времена отражали вражеские вторжения, также надежно защищали от непогоды. Здесь всем тамурцам наконец-то довелось провести ночь в настоящих постелях.
Еще через четыре дня показалась Твердыня Кэйтина.
* * *
Дорога спустилась в широкую долину, потом вскарабкалась вверх по каменистому склону. Уинетт подумала, что они преодолевают очередной гребень, но спуска не последовало. Казалось, великаны-строители срыли вершину горы, оставив плоскую каменную площадку, в центре которой возвышался одинокий холм — скорее всего, творение человеческих рук. Его гладкую вершину четырехугольной короной венчали мощные крепостные стены — оплот правителей Тамура.
Уинетт почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. В сравнении с этой цитаделью Высокая Крепость казалась крошечной! Целый город, обнесенный стенами… Твердыня Кэйтина высилась на заснеженной равнине, как скала — если можно представить себе скалу столь правильной формы. Стены высотой не меньше чем в четыре человеческих роста образовывали квадрат. На каждом углу еще выше вздымались башни, на специальных помостах по сторонам стояли катапульты. У подножья крепости с трех сторон раскинулось поселение. Строения не подступали вплотную к стенам, не было домов и вдоль дороги. Бедир натянул лук и выпустил в сторону крепости одну за другой три стрелы. Тем временем воины спешились. Кто-то чистил кольчугу, кто-то правил сбрую… Войско Тамура готовилось вернуться в свой дом.
Уинетт так и не поняла, что произошло. Воины разом вскочили на коней и двинулись вперед — сначала медленно, а затем все быстрее, пока не перешли в галоп. Дис издал какой-то звук, который вполне можно было принять за смех, и натянул вожжи. Упряжка рванула вперед, и Уинетт отчаянно схватилась за первую попавшуюся опору.
Ворота были распахнуты настежь. Множество людей толпилось на стенах, размахивая руками и приветствуя колонну громкими криками. Однако взгляд Сестры уже был устремлен на женщину, которая стояла под аркой ворот. Уинетт сразу поняла, что это госпожа Ирла, мать Кедрина.
Она была высокой, длинный меховой плащ не мог скрыть стройности и величавой осанки. Волосы, прямые и черные, как вороново крыло, были перевязаны простой серебристой лентой, а лицо могло вдохновить сочинителя баллад. В минуты покоя это лицо, должно быть, выражало величавую безмятежность, но теперь каждая его черточка светилась радостью. Улыбаясь, Ирла раскинула руки, словно хотела разом обнять их всех. Если у нее и в самом деле было такое намерение, оно осталось неосуществленным. Бедир пришпорил своего скакуна и пустил его в галоп. Не доезжая немного, правитель Тамура спрыгнул с коня и бегом преодолел оставшееся расстояние, чтобы заключить жену в объятья. Он прижал ее к груди, а она приникла к нему, засмеялась и горячо расцеловала.
Тем временем всадники хлынули в ворота. Кедрин спешился и, почти позабыв о своей слепоте, без всякой осторожности бросился в объятия матери.
Предупредительный Тепшен помог Уинетт выйти из повозки. Тем временем двор наполнился сияющими людьми. Воины обнимали своих жен, так же мало считаясь с формальностями, как Ирла и Бедир. В этом было столько теплоты… Уинетт почувствовала, как ее саму наполняет радость. Чувства окружающих привычно отзывались в ней — этот навык воспитывали у Сестер в Эстреване. И все же…
В теплых волнах этого безмятежного счастья она вдруг ощутила себя совсем одинокой.
Но тут Ирла отстранила от себя Кедрина, не убирая рук с плеч сына, и ее серые глаза встретили взгляд Сестры.
— Сестра Уинетт… — она отпустила юношу и шагнула навстречу гостье. — Добро пожаловать в Твердыню Кэйтина.
— Благодарю, госпожа.
— Обойдемся без церемоний, — супруга правителя поддержала молодую женщину за локти, удержав от почтительного реверанса, потом обняла ее и улыбнулась. — Меня зовут Ирла. Благодарю Вас. Вы столько сделали для моего сына.
По ее лицу пробежала тень — лишь на миг, но за сиянием радости Уинетт успела разглядеть следы глубоких раздумий.
— Не так много… Ирла. Если есть какой-то успех, это заслуга Кедрина. Я только была рядом.
— Думаю, не только, — тихо ответила Ирла. — Ладно, об этом позже. Думаю, вы устали с дороги… и не откажетесь от горячей ванны. Вечером будет пир — такое событие надо отпраздновать. Здешним Сестрам не терпится с вами встретиться. А для начала я отведу вас в ваши покои.
Она улыбнулась и отпустила Уинетт.
— Тепшен, как я рада! С возвращением!
Кьо поклонился, и его бесстрастное лицо вдруг озарила улыбка — словно тонкий луч солнца прорезал облака. Не снимая перчаток, он положил руки на плечи Ирле и торжественно расцеловал ее в обе щеки. Она снова засмеялась, обняла Тепшена за талию, и он взволнованно произнес:
— Как хорошо вернуться…
Рядом снова появился Бедир. Его могучая рука легла на плечо жены, с другой стороны подошел Кедрин — и Ирла, наконец, смогла обнять разом мужа и сына.
— Госпожа услышала мои молитвы, — промолвила она. — А теперь… предлагаю удалиться. К такому торжеству надо подготовиться как следует.
— Уинетт?..
Кедрин протянул ей свободную руку. Сестра шагнула к нему и привычно сжала его ладонь. Теперь все они держались за руки… Как просто, подумала Уинетт. Она стала частью этой семьи.
— Сестре Уинетт надо побыстрее принять ванну, — улыбнулась Ирла. — Она совсем продрогла. Да и вам баня не помешает. Запах сражений сам собой не выветрится… Идем, все уже готово.
Казалось, никто не заметил, как они ушли. Ирла по-прежнему держала сына за руку, Тепшен Лал и Бедир шли рядом — не спеша, подстраиваясь под шаг Кедрина. Уинетт удивленно глядела на жену правителя. Какое самообладание! Конечно, Бедир послал весть, и то, что она увидела, не стало для нее неожиданностью. И все же… Уинетт чувствовала ее боль, но Ирла ничем не намекнула, что ищет сочувствия или жалости. Она излучала искреннюю радость. Нет, она не делала вид, что не замечает его слепоты. Она просто принимала ее существование на настоящий момент — но не позволяла несчастью уничтожить теплоту и радость встречи или заставить Кедрина испытывать что-либо, кроме ее одобрения. Живительная женщина, подумала про себя Уинетт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
