я… он сказал, что подобные мне вполне самостоятельны. Нам не нужна древняя кровь, чтобы принимать Силу. Передавать. Хранить. И… – Милисента обняла себя. – Как же они задолбали со своими тайнами древними!
Произнесла она это совершенно искренне.
– Ты говорил, что еда есть? – Милисента повернулась. – Жрать хочу – просто страх.
– Графини так не выражаются, – не удержалась Молли. – Вам стоит обратить внимание на свои манеры.
– Это пока. – Милисента добралась до угла и плюхнулась на матрасы. – И вообще… мы под землей, хрен знает где и, возможно, не выберемся. Какие, к бездне, манеры?
Возражать не осмелились.
На что похожи грибы?
На грибы и похожи. Никогда их не любила. А тут… что-то розовое, по вкусу вроде и мясо, только сладковатое, и, главное, такое вот, которое жевать не надо, само во рту расползается. Ну и грибы. С мясом.
И сами по себе.
И еще в лепешках. Лепешки из грибов – еще та, я вам скажу, экзотика. Помнится, читала, что в дальних краях иные люди едят кузнечиков. Мы с Эдди тоже как-то пробовали, но особого вкуса не обнаружили и решили, что это они с голодухи.
Вот и грибные лепешки туда же.
Я жевала. Молча. И думала, что вообще стоило бы научиться молчать, особенно при таких вот, как эта Молли, что села в стороночке, кусок лепешки в кулачок зажавши. Сидит и жует этак медленно, с видом мечтательным. Да только видом я не обманывалась. Вона, на меня поглядывает.
Нехорошо так.
Будто решая, что со мною делать.
И чуяла я, что мне ее решение не понравится. Категорически. Поэтому я ела, стараясь не задумываться над тем, что именно ем. И тоже думала.
Нет, древняя кровь – это, конечно, хорошо. Но что с ней делать-то?
Возрождать праотца?
Обойдется.
Миру это точно не надо, а мне и подавно.
А… тому ублюдку, который начал игру? Змеенышу? Он ведь зачем-то начал собирать древние артефакты? И если допустить, что я не одна такая, уникальная, что и он тоже? Он ведь откуда?
Старый Змей был родом с Островов.
А на Островах Эрханен побывал. Ну, я так думаю. Если переться напрямки через океан, то точно Острова не пропустишь. Стало быть, там он жил.
И потомков своих оставил.
Драконья же кровь, как они говорили, не размывается. Вот с того-то Сассексы и уникальные. Жаль только, рассказать об этом не выйдет. Чувствую, Змей бы порадовался.
Ладно.
Допустим, Змей тоже уникальный. Изначально. Но его кровь спала, а после обряда проснулась? Или что они там придумали? Не знаю. И Чарльз не знает. Тоже сидит, жует, прислушивается к чему-то. А рука на поясе, на револьверах. Совсем освоился. Даже радостно от этого.
Вот так вдвоем и сидим, плечо к плечу. И тепло.
Спокойно.
Думается опять же легко.
Итак, этот Змееныш родился себе, жил, рос, ввязывался в неприятности, потом сбег от папули в Город Мастеров, но и тут ему на жопе ровно не сиделось.
С сиу знакомство свел и…
И она отвела его в Мертвый город. В старый мертвый город, где что-то произошло. Что? Понятия не имею. Главное, что этот ублюдок взял да пробудил в себе истинно драконий талант. Теперь я уверена, что дело не в спертом древнем артефакте, а именно в самой способности внушать любовь.
И…
И я не знаю, обратимо ли оно!
Это спрашивать надо у тех, кто давно умер, а значит, соваться туда, в мертвый мир. Но я понятия не имею, как это сделать. Да и… не хочется.
Страшно.
Вдруг да однажды я не смогу вернуться? Вдруг да останусь там, где то ли живые, то ли мертвые города с такими же драконами? Где вечные споры и небо, которое почти как настоящее, но все же другое?
Думай, Милли. У тебя на плечах голова или горшок с кашей? Думай… Итак, если это драконий талант, то он должен одинаково действовать и на мужчин, и на женщин. Я же видела город. Им не было разницы, кого именно очаровывать.
А тут…
Тут есть. Иначе он не затевал бы долгих интриг. Что мешало бы сойтись с Чарльзом, чтобы тот радостно взял да отписал все имущество новому другу? Или вовсе устроил бы его законный брак с сестрицей, а потом пустил бы себе пулю в лоб. От переизбытка радости.
Или еще чего.
Стало быть, дар его на мужчин или не действует, или действует, но не так выраженно? Что-то да есть, иначе не втерся бы Змееныш в доверие к местным. Дар дефективный?
Или… сам Змееныш лишь часть игры?
И кто-то просто умело использует его способности?
Хреново. И непонятно.
И… я покосилась на Молли.
Встречалась ли она со Змеенышем? Как знать…
– Прогуляемся? – тихо предложила я Чарльзу.
– Куда? – встрепенулась Молли.
– Тебе какая разница?
– Такая. Вы не должны уходить.
– Кому не должны? – поинтересовалась я. – Эдди, пригляди за этой вот, ладно?
Братец кивнул и подвинулся ближе, а после вовсе приобнял Молли. Не скажу, чтобы мне это понравилось: брат у меня один, и нечего тут на него облизываться. С другой стороны, теперь я могу быть уверена, что Молли никуда не денется.
От Эдди так просто не отделаться.
Ушли мы недалеко.
Вот аккурат за порог пещеры, в полутемный коридор, по стенам которого скользили светящиеся змеи. И чудилось в том беспокойство. Хотя могут ли мхи вообще беспокоиться?
Кто ж их знает.
– Тут… такое дело. Не хочу, чтобы она слышала.
– Не стоит ей доверять, – согласился Чарльз. Он стоял близко, и говорила я тихо. Ну, чтобы придвинулся еще ближе. А то не кричать же через всю пещеру. – Интересы короны – дело такое. Ими многое оправдать можно.
Будто я не понимаю.
Понимаю.
Но что с того?
Я кивнула. И постаралась коротко изложить то, до чего додумалась. Слушал меня Чарльз внимательно, не перебивая. И по лицу его было совершенно не понять, что именно он думает. Да и самого лица в кромешной темноте не разглядеть почти.
Поэтому я протянула руку.
Прикоснулась. Осторожно так. Теплый. И щека колючая, потому что щетина растет. Мне приятно касаться этой щеки. И щетины тоже. А дыхание теплое.
Горячее даже.
Губы обветрились. Бывает и такое. А вот целовать мне пальцы совершенно незачем. Я от этого смущаюсь. И краснею. И забываю, о чем сказать собиралась, но наверняка о чем-то важном. Или нет? О важном я уже сказала, а теперь вот стоим вдвоем.
Молчим.
И дышим громко.
Как подростки, право слово. Я же
