свою сестру? – хмыкнул Эдди. – Они разные.
– И в чем же проблема?
– Проблема? Да как сказать… скорее всего, в том, что я ни разу не играл сам.
– Охренеть. – Молли потерла глаза. – Шаман-недоучка с заклятой дудкой? Знаешь, может, отдашь ее? На сохранение?
Эдди показал кулак.
– Просто… это неразумно! – Молли кулак отвела пальчиком и, кажется, нисколько не впечатлилась. – Ты ведь осознаешь, что использовать подобную вещь вот так, без подготовки, просто-напросто опасно? Для тебя и окружающих?
– Я и сам хранить могу.
– К слову, в службе его императорского величества имеются… всякие специалисты. В том числе и такие, которые способны разобраться с нетипичными артефактами.
– Обойдутся.
И Чарльз мысленно поддержал родственника.
Обойдутся.
Определенно.
– Это абсолютное легкомыслие. – Молли почесалась. – С другой стороны, здесь быстро привыкаешь.
– К чему?
– К тому, что здесь вам не там. Интересно, поесть принесут или все-таки забыли?
Не забыли.
По стене побежали всполохи, и раздался голос:
– Живые?
– Живые. – Эдди поднялся.
Странник появился не один, но с женщиной столь бледной, что кожа ее казалась полупрозрачной. Серебристые волосы были заплетены в пару кос, на узких плечах лежали меха, которые слабо светились.
– Мать Шо, – сказал Странник, отступив. – Она пожелала говорить с вами.
Женщина подняла взгляд, и Чарльз с трудом сдержал вскрик, до того жутким показалось вдруг ее лицо с неестественно большими глазами, с тонкими, почти нитевидными губами и отсутствующим носом. Вместо него на лице женщины виднелись две дыры, которые то расширялись, то сужались.
– Они редко выходят, тем более к людям. Поэтому, прошу вас, проявите уважение. – В голосе Странника звучал плохо скрываемый гнев.
– Извините, – выдавил Чарльз, чувствуя, что готов провалиться от стыда.
Испугался?
Этой вот хрупкой, почти невесомой особы? Только потому, что выглядит она иначе, нежели он привык?
– Дитя огня. – Голос у женщины оказался сиплым и простуженным. – И солнца. Оно красивое?
– Яркое.
– И смотреть больно. – Глаза ее закрылись полупрозрачными складками кожи. – Мне рассказывала мать, которой говорила ее мать.
Она замолчала и протянула руку.
А Чарльз молча дал свою. Пальцы женщины были прохладными и сухими, как змеиная кожа. Спустя мгновенье Чарльз понял, до чего верным было первое впечатление.
Кожа.
Змеиная.
Гладкая. Покрытая мелкой чешуей. И от этого понимания он вновь содрогнулся.
– Это твоя суть. – Женщина открыла глаза. – В ней память об огне. Моей сути твое тепло тоже отвратительно. Мы разные.
– Да. – Почему-то понимать, что внушаешь кому-то отвращение, было неприятно.
– Где та, что пришла дать свободу?
– Кому?
– Всем, кто того пожелает. – Женщина не отступала. Пахло от нее могилой, сырой и разверстой. И мысли появились совсем нехорошие.
Нельзя подпускать ее к Милисенте.
Нельзя.
– Не бойся. – Она убрала руку. – Я не причиню вреда той, в ком вернулась Сила Праотца.
Она подошла к Милисенте.
Женщина ступала неспешно, и было в ее походке что-то донельзя нелепое. Утиное. Будто ей непривычно держаться на двух ногах.
– Далеко ушла.
– Куда?
– Туда, куда не стоит ходить живым.
Все-таки у Чарльза получилось совладать с эмоциями. Как бы ни выглядела эта женщина, кем бы ни казалась она, главное, она определенно знала, что происходит с Милисентой.
– Когда-то давно, на заре времен, Праотец привел многих. Сюда. Вниз. – Она сделала движение рукой. – Ибо там было солнце и дети огня. Дети огня были злыми.
Молли подобралась поближе.
Почему-то это было неприятно. Не хотелось, чтобы она слушала.
Слышала.
– Праотец укрыл нас от взгляда их. И создал место, где поселил свой дух и Силу. Это произошло давно.
Она положила ладонь на лоб Милисенты, и веки той дрогнули.
– Праотец ушел. Сила осталась. Он не вернулся. Не стало ни детей огня, ни тех, кто хранил в себе его кровь. Мы думали. Я последняя, кто помнит.
В выпуклых, словно стеклянных, глазах женщины Чарльз увидел собственное перевернутое отражение.
– Мы не могли уйти. Мы хотели. Но Сила Праотца держала. Она пришла. Забрала. Теперь мы свободны. Мои дети уже иные. Они… почти утратили себя тех, какими были. Это не плохо. Это не хорошо. Это есть.
Она замолчала, явно подбирая слова.
– Тебе нужно уйти, человек, который был добр к ним. И остальным. Скоро дети мои забудут и вас. Они… нуждаются в еде. И в тепле.
Звучало не слишком обнадеживающе.
– Мне сказали, ты ищешь путь. Я покажу. Я еще помню, что есть долг. Но сначала я должна увидеть.
– Что?
– Огонь. Я всю жизнь об этом мечтала.
Глава 16
О превратностях драконьей любви
Он был красив.
И страшен.
И все-таки красив. И все одно страшен до того, что у меня хвост задрожал, а потом, следом за хвостом, и я сама затряслась мелко-мелко. От тряски этой драконье тело вдруг рассыпалось, и я стала собой.
Нет, нормальным людям нормальные сны снятся, а я вот… маюсь.
– Проклятая, – повторил этот, жуткий, жуть которого я чувствовала всем своим телом. – И ты, брат мой.
– Брат. – Кархедон подумал и решил, что быть драконом в обществе людей как-то неправильно. Или неудобно? Не знаю. Главное, что тоже принял человеческое обличье. – Мы снова встретились.
Повеяло чем-то таким… как перед бурей, что приходит с запада.
Минута затишья.
И крохотный шанс убраться с пути. Глядишь, тогда и уцелеть получится.
Они остановились друг напротив друга.
А я… я подумала, что самое время проснуться. И даже ущипнула себя за руку. А главное, щипок почувствовала, но проснуться не удалось.
– Ей страшно, – сказал Кархедон с упреком.
– Когда тебя волновал чужой страх?
– Тогда – нет. Но она шанс. Наш.
– И ты боишься упустить?
– Я устал. Знаешь, это как-то утомляет, сотни лет на привязи.
– Ты и так был привязан.
– Возможно, но есть все-таки разница, быть живым или не слишком. Да и остальные…
– Еще держатся? – поинтересовался тот, другой.
– Они заслужили свободу.
– И чем же?
– Хватит, – резко произнес Кархедон. – Я признаю, мы все ошиблись. Мы зашли слишком далеко… во всем. И ты тоже. Разве не видишь, ты такой же, как мы!
– Нет! – В этом голосе мне почудилось эхо драконьего рева.
– Да. Именно поэтому не смог остановиться. Вот в чем наша беда. И твоя, и моя, и всех нас.
– Вы – кровожадные ублюдки.
– А то ты не такой. – Кархедон хмыкнул. Он сделал шаг в сторону, и его братец повторил движение. – Ты ведь ничуть не лучше. Ты ушел из города. И увел молодняк, задурив им головы обещанием нового мира.
– Я позвал тех, кто еще не утратил способности слышать!
– И дальше что? Вы забились под землю…
– Только там мы могли чувствовать себя
