ГЛАВА 11.
Плотно задернутые шторы едва пропускали свет. Иван Николаевич лежал в полумраке комнаты, вдыхая прохладу летнего воздуха, и размышлял. Боль в суставе чуть-чуть отпустила, благодаря лекарству, и он смог немного поспать ночью. Что ему снилось? Сон был неприятным, даже зловещим. Пустынная темная улица, темные громады домов, в которых не светятся окна, где-то очень высоко в черном небе тускло мерцает луна… Вокруг царит неестественная, мертвая тишина. На безлюдной дороге стоит машина с открытыми дверцами. В ней на заднем сиденье – женщина, откинувшая безжизненную голову…
Сколько раз ему уже снился этот сон! Когда все это кончится?
Боль в ноге усилилась. Наумов сел на кровати, посмотрел на часы. Не может быть! Неужели, он так долго спал? На часах было шесть вечера.
Дверь в комнату приоткрылась, заглянула жена.
– Тебе звонили.
– Кто?
– Какой-то Смирнов.
– Я же просил…
Жена вздохнула, входя в комнату с чашкой горячего чая.
– Он сказал, что дело очень важное. Касается Ольги…
– Ольги? О, Господи! Что хотел этот…
– Смирнов, – подсказала жена.
– Ну да, Смирнов. Что ему надо?
– Он хочет поговорить с тобой.
– Ладно, – Наумов закрыл глаза и сморщился, потирая ногу. – Завтра, может быть, я смогу.
– Он сказал, что сегодня. Дело очень срочное. Он позвонит через полчаса.
Иван Николаевич обреченно кивнул головой. Придется поговорить с этим Смирновым. Почему они не хотят оставить его в покое?
Кто «они», Наумов и сам не знал. «Они» – это все те люди, которые превратили страшную трагедию в предмет шантажа и шумихи в прессе, которые лезли везде и всюду со своими дикими домыслами и абсурдными обвинениями, от которых невозможно скрыться, как нельзя убежать от самого себя. Уже вроде бы все утихло… так еще какой-то Смирнов объявился!
– Принеси мне телефон.
Через полчаса Наумов согласился поговорить с господином Смирновым у себя дома, в рабочем кабинете, если тот не возражает.
Славка не возражал. Ева была права: скорее всего, трость принадлежит Ивану Николаевичу. Что ж, тем лучше!
Наумов поразил Славку своей бледностью. Он действительно был сильно болен, это было видно невооруженным глазом. Смирнов окинул взглядом кабинет, – трости нигде не было.
– Присаживайтесь! – Иван Николаевич жестом указал на мягкое кресло у стола. – Я, с вашего позволения, воспользуюсь стулом. Кресло глубокое, потом тяжело вставать, знаете ли… Чай, кофе?
Славка поблагодарил и отказался.
– Тогда, может быть, коньяк?
– Спасибо, нет.
В кабинете слабо пахло лекарствами. На отделанных темным деревом стенах висели большие картины с видами Севастополя. В детстве Славка каждое лето проводил у бабушки в Севастополе и знал город и окрестности, как свои пять пальцев.
– Севастополь – моя родина, – сказал Наумов, перехватив взгляд гостя. – Однако, не перейти ли нам к делу? Чем могу быть полезен?
– У меня к вам только один вопрос, уважаемый Иван Николаевич. Где ваша трость?
Ему показалось, что Наумов сейчас свалится со стула, так его качнуло назад. Как будто Славка его ударил. Хозяин кабинета судорожно вздохнул и еще сильнее побледнел, что казалось невозможным при его цвете лица.
– Ч-что вы имеете в виду, молодой человек?
Иван Николаевич пытался взять себя в руки, и ему это более-менее удалось. Во всяком случае, со стула он не упал и даже несколько порозовел. Это приободрило Смирнова, который было испугался, что вместо разговора придется вызывать «неотложку».
– Вы не волнуйтесь, Иван Николаевич, – как можно проникновеннее, сказал гость. – Я не из милиции и не из других официальных органов. У меня частный интерес. Возможно, мы сможем помочь друг другу.
– Почему я должен вам верить? – спросил Наумов.
– Рискните! Никто не знает, чья трость…
– Что вам нужно? – перебил его хозяин кабинета. – Говорите прямо.
– Вы знали Матвеева?
Наумов молча кивнул головой. Его глаз дернулся. Видимо, нервный тик.
– Давно?
– Не очень. Это связано… – Наумов не мог подобрать подходящее слово. – В общем, с тех пор, как разразился скандал со взятками, статьей в газете. Вы, наверное, слышали. – У Наумова снова дернулся глаз, и он потер это место, как бы придерживая мышцу рукой. – Потом убили Олю, а подозревали в этом меня. Ничего глупее не могли придумать!
– Вы имеете в виду Ольгу Гаевскую, журналистку?
– Конечно, кого же еще? Сначала появилась эта дурацкая статья в газете, что я беру взятки, и прочее… Это все вранье. К тому же, даже если бы такие факты и имели место, они не доказуемы! Я был поражен, когда прочитал. Видите ли, мы с Ольгой были знакомы…довольно близко. Ну и… когда поднялась эта шумиха, я попросил Оленьку о встрече. Хотел сам спросить ее, в чем дело. Взяток я не брал, и бояться мне было нечего. Просто было непонятно, зачем ей это нужно…
– Встреча состоялась?
– Да, конечно. Оля как раз приехала из Болгарии, где отдыхала на Золотых песках, – ее даже не было в Москве. Мы встретились. Она была удивлена не меньше меня, и сказала, что никакой статьи не писала, что сама ничего понять не может. Статья была подписана ее псевдонимом… В газете никто ничего толком сказать не мог. Думаю, кто-то заплатил большие деньги, чтобы появилась эта статья. Хотя зачем? Повредить мне она никоим образом не могла, – так, сплетни, и все, – разве что нервы попортить. Есть, знаете, любители сделать подлость, просто так, из любви к искусству. Мы поговорили, подумали, кому это могло бы понадобиться, но так ни к какому выводу и не пришли. Оля собиралась поместить в газете опровержение… А на следующий день ее убили.
– Из-за статьи? Как вы считаете?
Наумов помолчал, в раздумье, потом отрицательно покачал головой.
– Это бессмысленно. Я же говорю, статья мне повредить не могла. Обычные сплетни. И без Олиного опровержения все уладилось бы. Я ее отговаривал, не хотел, чтобы она встревала в эту… грязь. За что ее было убивать? Тем более, мне?
– Так это не вы ее убили?
– Господи! – Наумов закрыл глаза. – Я был последним, кто видел ее живой! По крайней мере, мне так сказали в милиции. Ее нашли в моей машине, уже под утро. Вы знаете, как ее убили?
