Это время, она провела, словно у тумане, все еще не веря в реальность происходящего. До сих пор она не могла осознать что свободна, что ей больше не придется возвращаться в душную сырую тюремную камеру. Она свободна. Это значит, что выйдя из больницы она может идти куда хочет и делать что хочет. Она уже забыла, как это – вдыхать свежий весенний воздух, смотреть в бескрайнее голубое небо, запрокинув голову и беспричинно улыбаться, подставляя лицо ласкающему теплому солнцу. Она забыла запах улиц, на которых прошло ее детство. Лишь приторный тошнотворный запах сырости и плесени навсегда въелся в ее сознание. Он чудился ей даже здесь – в кристальной белизне больничной палаты.
На глаза мгновенно навернулись слезы, которые она больше не могла и не хотела сдерживать. Они тугим потоком текли по ее щекам, капая на одеяло и оставляя привкус соли на губах. Она обессиленно упала на кровать и зарывшись лицом в подушку долго рыдала, дав волю душившим ее чувствам. Помимо растерянности, она чувствовала страх. Страх перед реальностью, с которой она теперь оказалась один на один. Она никак не могла признаться самой себе что совершенно не представляет как дальше жить. Как вернуть семью, которую она потеряла по собственной глупости и малодушью. Как вымолить прощение у родителей, которым причинила столько горя, как очистить репутацию брата, которую запятнала своими поступками. Она не знала, как вернуть друзей, как восстановиться в институте, и как по кускам собрать свою разбитую вдребезги жизнь. И это пугало ее, довоя до отчаяния. Она боялась, что у нее не получится вернуть все то, чего она лишилась. Боялась стать пленницей на свободе.
Прорыдав несколько часов подряд, она все таки уснула, забывшись тяжелым тревожным сном, который не принес облегчения.
Следующий день начался со скромного больничного завтрака, состоящего из чашки черного кофе, пары бутербродов и визита врача, который выдал ей все необходимые бумаги для выписки. Позже зашла медсестра и снова обработала бледные рубцы на запятьях, дав ей с собой маленький пузырек с прозрачной жидкостью. Потом приехал Хаджи, встретив ее со своей неизменной ласковой улыбкой, вселяющей надежду и согревающей сердце. Он привез одежу, которую она надела, потому что своей у нее не было. Одежда была немного велика ей по размеру, но она ничего не сказала, не желая обидеть его. Они вместе вышли из здания больницы и пересекли небольшую прямоугольную парковку, направляясь к его машине. С некоторой опаской, она вышла из здания, оказавшись на шумной оживленной улицы, кищащей машинами и прохожими, спещащими на работу. Затравленно оглядываясь по сторонам, она неуверенно шла за ним, все еще до конца не веря в реальность происходящего.
Она глубоко вдыхала прохладный свежий весенний воздух, заставляя себя успокоиться. Потом вдруг остановилась и запрокинув голову посмотрела на глубокое голубое небо, на котором не было ни единого облачка. Солнце уже было довольно высоко, слепя глаза янтарными лучами и подстатвив под них бледное осунувшееся лицо она благодарно улыбнулась, прикрыв глаза от удовольствия.
Когда она снова открыла глаза, наткнулась на взгляд Хаджи, в котором прочитала молчаливое одобрение. Ему не надо было объяснять что происходит, что она чувствует, о чем думает. Он понимал все без слов, словно сам пережил нечто подобное. Иногда ей казалось, что он понимает ее лучше, чем она сама себя и знает больше, чем знает она.
Он терпеливо ждал, пока она привыкнет к суете и шуму улицы, перестав тревожно оглядываться, высматривая осуждающие лица. Не торопил ее, пока она смотрела на него, судорожно вдыхая свежий воздух и привыкая к свободе. И лишь когда она оказалась около огромного черного джипа, он предусмотрительно открыл перед ней дверь. Она села в машину, блаженно вдыхая запах натураной кожи, которой были отделанны сидения и едва уловимый аромат хвойного ароматизатора. Он бросил на нее заботливый взгляд, и убедившись, что с ней все в порядке, повернул ключ в замке зажигания. Машина плавно тронулась с места.
Она плохо запомнила дорогу, полностью погруженная в свои невеселые мысли, чередовавшиеся с воспоминаниями о том, как когда-то ехала так же рядом с Миром. Как бы она не запрещала себе думать о нем, воспоминания всегда возвращались, накатывая на нее с такой силой, что сбивали с ног, оглушали, заставляя сердце выпрыгивать из груди, а глаза слезиться. Он все еще жил в ее мыслях и она никак не могла вырвать его имя, выженное у нее на сердце.
Лишь только когда машина остановилась около высокого кирпичного забора, она вынырнула из воспоминаний, бросив на него вопросительный взгляд.
– Ну вот и приехали.
Улыбнулся он, заглушив двигатель.
Она не смогла заставить себя улыбнуться в ответ, лишь молча кивнув и выйдя из машины. В голове вертелась тысяча вопросов, но ни один из них она так и не задала, молча следуя за ним к кованной металлической калитке, которую он на ходу открыл пультом.
Оказавшись в маленьком ухоженном садике, с мощенными камнем аккуратными дорожками и ровными газонами, сейчас покрытыми остатками снега, она с любопытством оглядывалась по сторонам. Справа от дорожки, по которой они шли виднелся маленький фонтан в виде купидона, льющего воду из кувшина, который он держал на плече, а с другой стороны, прямо перед ней неожиданно возник забавный декоративный гном с фонариком в руках. На несколько секунд она остановилась около гнома, рассматривая его ярко-красный колпак. Не в силах сдержаться, она дотронулась до него рукой, ощутив пол пальцами холодый камень. Наконец они дошли до крыльца и поднялись по невысокой, в несколько ступенек лестнице. Дом был одноэтажным, но просторным и добротным, из красного итальянского кирпича, с деревянными резными перилами и декоративной облицовкой из натурального мрамора. С некоторой опаской она поднялась по ступенькам и последовала за ним, входя в просторный квадратный холл.
Он кинул ключи от машины на трюмо и разувшись прошел в гостиную, громко крикнув в пустоту:
– Зарема!
Немного замешкавшись, она последовала его примеру, сняла кроссовки и босиком прошла в гостиную, осторожно ступая по нежно-кремовому персидскому ковру и опасливо оглядываясь по сторонам, словно совершала что-то противозаконное.
Гостиная представляла собой просторное светлое помещение. Кремовые стены с веницианской штукатуркой, массивная дворцовая люстра под потолком, длинные кожанные диваны по углам, старинная резная мебель вдоль стен, напоминающая антиквариат и множество элементов декора, вроде расписных вазочек, странных статуэток и всевозможных сувениров на полках.
Она медленно подошла к одной из открытых полок и осторожно взяла в руки маленькую блестящую статуэтку в форме кошки с одной поднятой вверх
