Когда в дом вошел Ганс, который, работая в сарае, услышал весь этот шум, отец его уже успокоился.
— Сходи сразу к Штеффену, — сказал Хайни-Йоггель, — попроси у него лошадь на завтра. Мы с тобой привезем новую машину, ремень и шпульки. Посмотри, что натворили это девчонки!
III
Ранним воскресным утром белый туман окутал Шенау. Дети, с их малым жизненным опытом, не знающие, что начало самых хороших дней часто бывает туманным, с сожалением поглядывали на свои праздничные одежды и тревожились, что их праздник будет сорван. Но когда колокольным звоном их созвали на площадь около церкви, солнце уже пробивалось через туман. Вскоре вся деревня уже была залита радостным майским светом. Три выстрела из старинной мортиры объявили о начале праздничного шествия. Первыми шли мальчики, одетые в цвета Швейцарии: голубое и белое. Они несли на плече длинные пики. На мальчишеских лицах были приклеены мужественные усы, к затылкам привязаны косы. Два барабанщика, как всегда из младших, с серьезными лицами старательно выбивали дробь на своих барабанах. Как бы под защитой этого воинственного авангарда, шествовали четыре группы мальчиков и девочек, изображавшие четыре времени года. Обилие цветов — в группе весны: примулы, подснежники, ландыши, фиалки, тюльпаны, нарциссы и гиацинты. В весенней группе — веселые, пестрые костюмы: бабочки, майские жуки, стрекозы, аисты и ласточки. Дальше шло Лето. Нарядная стайка жнецов и жниц с венками из колосьев и синих васильков. С юной красотой летней группы соперничала золотая осенняя красота следующей группы. Разрумянившиеся улыбающиеся лица девочек с сияющими от радости глазами, виноградные лозы с резными листьями, плетеные корзины для плодов, кувшины в прелестных гибких молодых руках.
И вот за этими тремя пестрыми разноцветными отрядами идет Зима: белые снеговики, голубые сосульки, аккуратные кружевные снежинки. Снова голубое и белое, как в головном отряде.
За процессией, представившей времена года, шла общая колонна мальчиков и девочек. Все они были нарядны, многие были одеты в народные костюмы всех районов Швейцарии. Так в это воскресное утро жители Шенау могли увидеть жизнь своей нации, отраженную в радостном, здоровом шествии собственных детей.
В середине этой праздничной толпы, восседая на белом коне, ехала королева, возвышаясь над всеми и всех затмевая своей красотой. Поодаль на вороном коне ехал Вильгельм в латах и шлеме. Это был король и предводитель войска.
Для того, чтобы еще сильнее подчеркнуть радость, веселье и силу молодости, позади оживленной толпы юных шествовала Старость. Ее олицетворял сгорбленный маленький человечек с седыми лохмами, едущий на осле. Он в дрожащей руке держал поводья, а в другой руке у него был букет сухих листьев и цветов — увядшие надежды и желания. А за его спиной (и это уже была задумка деревенского священника) шла высокая костлявая фигура Смерти с косой в руках. Такое на празднике было не в обычае, но священник хотел напомнить своей веселящейся пастве, что у праздника жизни есть и оборотная сторона. В арьергарде шли лучники, и среди них были флейтисты, своими пронзительными мелодиями вызывавшие на улицу запоздавших жителей.
Слегка покачиваясь на спине белого коня из конюшни мельника, Адель чувствовала себя героиней сказочного сна. Волшебное превращение, излюбленный прием сказок, за одну ночь сделало из дочери общинного лесника прекрасную королеву. Вчера еще — страх, отвратительная ссора с отцом, а сегодня она едет среди ликующих подданных в свое королевство, которого она еще не видела. Все было для нее новым и восхитительным. Куда-то исчезли знакомые дома с их огородами и фруктовыми садами, не видно знакомых с детства лиц односельчан — все стало другим в Шенау. Стройная колокольня церкви высилась, вырисовываясь на ярко-голубом небе. Море зелени, в котором кое-где проглядывали островки черепичных крыш, аромат гиацинтов волнами накатывался из садов.
В этом дивном мире и народ был чудесным. Вот они приветствуют свою счастливую, улыбающуюся королеву, машут ей флагами, с верхушек крыш и из окон тоже полощутся флаги. А самый главный их флаг, флаг всех этих флагов — это сама королева на высоком белом горделиво шагающем коне.
Адель взглянула на предводителя своего войска: Вильгельм в маскарадных латах, отражающих многочисленными искрами света солнечные лучи, гордо ехал на вороном коне. Предводитель королевского войска гордился своей королевой, королева гордилась воинами. Маленькая ссора, тогда возле лесопилки-мельницы, была недоразумением, детской размолвкой в сравнении с этим чудесным, великолепным праздником. Ах, если бы он мог длиться вечно!
Из толпы, стоящей вдоль пути праздничного шествия Адели дружески помахала девичья рука. Это была Матильда. Кособокая фигура сестры плохо прилаживалась к толпе стройных прямых людей и, выделяясь среди них, неприятно бросилась в глаза Адели, возвращая ее из сказки в действительность. Матильда смотрела на младшую сестру радостными глазами и улыбалась. Адель хотела улыбнуться ей в ответ, но ее губы не складывались в улыбку. Это не старшая любящая сестра улыбалась младшей, это неизбежное и жалкое будущее подсмеивалось, наблюдая минутную передышку на неотвратимом жизненном пути. Несчастная Матильда, не подозревая о том, какие чувства вызвало ее появление, шла за процессией, рядом с детьми, весело помахивающими флажками.
Адель отвернулась от сестры и старалась вернуться в волшебную сказку. Она посмотрела в ту сторону деревни, где на высоком холме стояла их «Лора», и представила себе на ее месте красивый замок. Вот она, Адель, королева в этом замке, рядом с ней высокая, статная Матильда, какою она могла быть. Слезы навернулись на глаза Адели.
Понемногу Адель вернулась в свою сказочную страну, и к ней вернулось ее приподнятое настроение. Но как раз в это время что-то происходило с праздничным шествием, что-то нарушило равномерность его движения.
Причиной задержки послужила поднимающаяся в гору навстречу колонне грубая телега, в которую была запряжена самая будничная кляча. Телега застряла в толпе на мосту, и люди, теснясь, обтекали ее с двух сторон. Когда Адель увидела это, ей снова пришлось вернуться в реальность — на телеге сидели ее отец и брат. Брат, сидя на доске, держал вожжи, а отец, стоя сзади, заботливо придерживал выкрашенное в темно-зеленую краску сооружение: машину для Адели. Королева вздрогнула в седле и отвернулась от этого эшафота, приготовленного для ее казни. В это время она проезжала мимо брата, и Ганс крикнул ей:
— Что, обезьянка, ты уже своих родных позабыла?
Он слегка подстегнул ее белого коня. Конь дернулся вперед, и от неожиданности Адель чуть не упала. Ганс засмеялся. Народ, стоявший рядом, с возмущением накинулся на него. Хайни-Йоггель молча наблюдал все это, он только крепче ухватился за машину, за сохранность которой он отвечал перед фабрикой. Ганс был очень доволен, что их телега немного испортила праздник и его сестре, и всей этой толпе. Но Хайни-Йоггель был далек от таких детских выходок. Пусть они празднуют, пусть устраивают шествия, тратят деньги на дурацкие костюмы — это их дело. Хайни-Йоггелю как раз было досадно, что его путь совпал с движением праздничной толпы, случайно могла в толкучке пострадать его машина. Он видел и дочку, проехавшую на высоком коне. Всеобщее восхищение королевой праздника не передалось ему. Он только подумал спокойно: «Завтра ты запоешь по-другому».
Адель, медленно продвигаясь вместе с колонной, слышала крики и ссору у себя за спиной и сгорала от стыда. Все, сегодня восхищались ею, для всех она была самой красивой, самой главной и только у брата для нее нашлась насмешка и удар кнутом, а отец подарил ей на праздник машину для пытки. Ей представилось, как после этого праздничного дня она будет жить с этими ненавистными ей двумя долгие недели, месяцы, годы. Нет, это невозможно. «Пусть лучше меня унесет мой белый конь, — горестно думала девушка, — далеко, далеко и сбросит в море, и никто больше никогда не увидит меня».
Она не слышала, что ей говорил Вильгельм, который тоже был возмущен и теперь успокаивал ее. Но она ясно услышала, как кто-то в толпе крикнул:
— Что с ней? Смотрите — она бледная, как смерть!
Этот оклик сразу вернул ей силы. Нет-нет, такой она не хочет быть сегодня. Сегодня она — королева. Сегодня она должна быть самой красивой и всех радовать. Она заставила себя улыбнуться, и на ее щеки снова вернулся румянец. Понемногу все забыли неприятное происшествие, снова все стали добрыми, радостными, а детские руки снова потянулись к прекрасной королеве.
Однако слово «смерть» было произнесено, и Адель о нем не забыла. Да и в конце шествия шел человек, изображавший смерть. Адель обернулась, чтобы взглянуть на него, и увидела, что теперь он идет не в хвосте колонны, а всего лишь в нескольких шагах от нее. И она увидела большие черные глаза этого человека, которые смотрели прямо на нее. Она хотела улыбнуться этому человеку, чтобы превратить все в игру, но улыбнуться никак не могла, и тот человек тоже смотрел на нее очень серьезно и холодно.
