Взобравшись на крепость, Берю принимается пахать. Красота крестьянского труда - человек пашет! Песнь земли. Как у Виктора Гюго: "Он идет по огромной равнине, то удалясь, то приближаясь, бросая гроздья семени, вновь берет, и так продолжается. И я смотрю на него, угрюмый свидетель..."
Невозможно понять реакции некоторых женщин во время акта.
Эта, например, похоже, очень довольна сеансом, но удовлетворение ее скорее на уровне сознания. Она прекрасно сохраняет самоконтроль.
- Вы не выпустили собаку, когда вошли? - мурлыча, спрашивает она по-немецки.
Вопрос довольно нелепый, учитывая положение. Но ее башку одолевают совсем другие заботы.
Я пользуюсь своим преимущественным правом на деловой разговор по ходу расследования и отвечаю:
- Не беспокойтесь, дорогая мадам. Вы жена Карла?
- О нет! Я его сестра. Мы не в браке, ни он, ни я. Моя горячо любимая мать на смертном одре взяла с меня клятву, что я никогда не покину Каролюса, но я же иногда заслуживаю и удовольствий с таким повесой, как ваш друг, не правда ли?
- Что она болтает? - волнуется Толстяк. - Она будет делом заниматься или спрашивать, когда поезд на Святую Елену?
- Все в порядке, Толстяк. Ты зарабатываешь себе Железный крест со специальным посвящением, - успокаиваю его я.
У меня в голове проносится беспокойная мысль, что, как только закончится это проклятое расследование, придется серьезно заняться лечением Берю. Если его хозяйство не придет в упадок, то недуг может толкнуть беднягу в ближайшем будущем на совершение актов насилия против целомудрия.
- Вы были в курсе его дел? - спрашиваю я красавицу.
- Зачем мне это? - сопит она. - Мне все равно! Я знаю только, что они неблестящи!
- Вы знаете об одной недавней сделке, которую он проводил с дирижаблем?
- Он и дирижабль? - хмыкает партнерша Берю.
Ах, так вот что она мне напоминала все это время, фрейлейн Штайгер! Дирижабль! Максимально надутый, готовый лопнуть, с перевязками по оболочке. Точно: голый дирижабль!
Значит, она ничего не знает. Похоже, отношения между братом и сестрой близкими не назовешь.
- Вам о чем-нибудь говорит фамилия маршала фон Фигшиша?
- Хайль Гитлер! - выкрикивает она из-под Берю.
- В каком смысле, дорогая фрейлейн Штайгер?
- Однажды вечером Карелию попросил меня о небольшой услуге. Кто-то должен был ему позвонить. "Скажи, чтобы он перезвонил мне к маршалу", распорядился он. Я сказала, что ему, мол, звонит много людей и, чтобы не вышло путаницы, лучше бы мне знать имя этого нужного ему человека. Тогда он сказал: "Спроси просто, из Бремена ли он". Вот и все. Таким образом, понятно, что Каролюс знает славного маршала фон Фигшиша.
Похоже, больше у нее ничего не выпытаешь. Вдруг ее глаза вылезают на лоб и начинают блуждать. Дыхание учащается. Начинаются спазмы. По ее телу пробегает рябь, какая бывает на поверхности пруда, когда налетает шаловливый ветерок...
- Ах! Что он со мной делает? - заикается она. - Ах, как он это делает!
До ее головного мозга вдруг дошли волны, испускаемые Берю! При такой массе неудивительно: нужно время, чтобы они совершили замкнутый круг. Я смущенно оставляю ее наедине со своими ощущениями. Берю выходит следом за мной. Переступая порог, он оглядывается на дело... тьфу, чуть не сказал рук своих. Она сотрясается и колышется всем рельефом. Это напоминает вулканическое извержение, разлом горной гряды, подвижку тектонических плит, сход снежных лавин в Альпах.
- Вот смотри, - вздыхает Толстяк, - с аппаратом такого тоннажа нужно работать вдвоем: один выводит на орбиту, как я только что, другой собирает дивиденды. Даже жаль, что она так вдруг распалилась! Я включил ее на автопилот, но на борту никого нет, чтобы пролететь через космос. Она прилунится в одиночестве. По-моему, ей надо проконсультироваться насчет своей проблемы. Я не врач, но могу поспорить, что у нее там срабатывает автоматическое зажигание!
И мы скромно выходим, погладив на прощание пса.
- Когда мы приедем в Дремен? - спрашивает Его Величество, прочухавшись после двух часов дремоты на сиденье "мерседеса".
- В какой еще Дремен?
- Разве ты не говорил, что мы поедем в Дремен?
- В Бремен, двоечник несчастный! Бык-производитель разминает затекшую спину, так что тяжелую машину заносит.
- Дремен или Бремен - это идентично одинаково, - уверяет знаток дамских душ и словесности. - Ты же не станешь читать мне нравоучения из-за того, что я перепутал буквы в одинаковых словах. Не надувай щеки, как учитель грамматики. Что ты все выдрючиваешься, Сан-А? С таким низким уровнем культуры, как у тебя, тебе следовало бы ее котировать на бирже. И вообще, - заключает он трагически, - я хочу есть.
Берю использует это простое словосочетание, чтобы выразить беспредельную тоску своих изголодавшихся внутренностей.
- Я хочу есть, - повторяет он, чтобы усилить звучание.
Некоторое время мы едем молча. Шоссе впереди петляет под дождем. Я то и дело обгоняю медленно ползущие машины.
- Ты заметил, - меняет тему Берю, - что здесь так же много немецких машин, как и в других странах?
- Может быть, потому, что мы в Германии? - намекаю я.
- Да-а, наверное... - соглашается он. - Немцы в большинстве своем ездят как кретины!
Ковыряясь в мыслях, как в каше, он задумчиво продолжает:
- Смотришь, как они вежливо уступают дорогу всем и каждому, и не можешь себе представить, что это те же, что и в оккупацию, те, что устроили гетто в Варшаве, те, что выхватывали младенцев у матерей. Трудно в это поверить, но они те же самые. Но если вдруг явится еще один бесноватый с усиками, увидишь, как они тут же гусиным шагом попрутся давить других. Это люди, к которым у меня уже никогда не будет доверия. Кровь у них та же, и все! Как ты думаешь?
- Я слушаю тебя.
- А я не только хочу жрать, но опять испытываю тяжкие муки. Думаю, это от тряски в машине. Может, полечиться бромом?
- Вообще-то, пора уж что-то предпринять, друг мой. Если и дальше так пойдет, то ты скоро начнешь насиловать легавых на перекрестках...
- Не говори мне о насилии. От одного только слова мороз по коже дерет! Поговорим лучше о работе: что ты рассчитываешь найти в Бремене?
- Господина из Бремена, о котором говорила твоя последняя подружка.
- А он большой, этот город?
- Не меньше полумиллиона жителей.
Он смотрит на меня презрительным взглядом.
- И это все, что у тебя есть в качестве приметы? Парень, которого зовут "господин из Бремена"?
- Нужно довольствоваться тем, что есть, мальчик мой.
- Негусто!
- Будем работать с этим...
Берю выбирает волосок в носу потолще и резким движением вырывает его с корнем. Он рассматривает его при свете дня, а затем деликатно прилепляет к ветровому стеклу снаружи. Волосок пляшет в потоках встречного воздуха.
- Благодарность компании "Хертц", - говорю я.
- Что?
- Дар в виде бесценного волоска из носа Берю еще больше укрепит престиж этого знаменитого агентства по прокату машин. Его прикрепят навсегда с помощью присоски, а на приборный щиток привинтят медную табличку с надписью о происхождении дара. Так что будущие клиенты компании, которые возьмут напрокат этот "мерседес", будут ехать со скоростью сто пятьдесят в час, зная, что они едут как бы за тобой. Таким образом родится культ твоего волоса, хотя это всего лишь волосок из твоего носа!
- В настоящий момент я мучаюсь вопросом, иссяк ли твой ум после такого крутого прикола? - вздыхает мой чувствительный друг.
- А что мне делать со всем моим умом, как ты выражаешься? Я ведь прекрасно функционирую, опираясь единственно на те интересы, которые мне служат. Так что не будем расточать свой капитал...
По обе стороны дороги появились дома.
Указательный щит с надписью "Бремен". Александр-Бенуа тычет в него пальцем.
- Окраина Бремена, что ли? - высказывает он смелое предположение.
В портовом ресторане я осторожно пробую поданную мне форель под голубым соусом. Мой друг, обладающий несколько более внушительным аппетитом, заказал себе такую гору капусты, что скрылся за ней практически полностью. Но жадность, с которой он потребляет продукт, настолько велика, что вскоре я вновь вижу его бычий лоб элитного производителя. Затем глаза, слезящиеся от счастья... Его римский нос... И наконец, рот, чья фантастическая работа открывает мне общий вид его хозяина.
Ему остается сжевать лишь десяток сосисок, килограмма полтора копченой ветчины и свиную ножку, когда он вдруг решает спросить:
- Теперь, когда мы прибыли, пошепчи-ка мне немного о том, что, почему да как. С тех пор как мы практикуем вместе, я тебя знаю, парень. Ты бы не приехал сюда, если бы у тебя не было информации высшего сорта. "Господин из Бремена", по-моему, слишком мало, чтобы тебя приподнять...
Молодец мужик! Когда Берю до одури хочется жрать, начинает собираться в кучку его серое вещество. Нужно почаще морить моего друга голодом, тогда он созреет до быстрого повышения по службе.
