И всё, к чему богачи не прикоснутся, обращается в золото и умирает. Так они убили искусство XX века, и искусство XXI века родилось уже мёртвым. Так они убили города: Лондон протух от их ворованного богатства, и Москва превратилась в склеп. Так они убили своих женщин, сделали из них вампиров. Так они убили язык, и люди стали говорить на их мерзостном жаргоне. Так они убили своих друзей-интеллигентов, и те стали рыбками-прилипалами. Так они убили ту страну, в которой родились — без пощады и без жалости.
И кащей ухмыляется.
До его сердца никогда не доберутся. Он успеет всех сожрать. Смотрите на его самодовольную румяную харю. Кащей уверен, что за ним и такими как он — правда жизни и прогресс. Они вылупились из героев Зощенко, из Клопа, которого описал Маяковский.
Теперь клопы жрут людей.
Люди, как же вы позволили с собой такое сделать. Люди, как это случилось?
Человек умер. На смерть Д. Плавинского (01.11.2012)
1-го сентября 2012 г. умер крупный русский художник Дмитрий Плавинский, из тех первых нонконформистов, упорных, смелых и чистых людей.
Дмитирию Плавинскому было 70 лет — последние лет пятнадцать он прожил в России, вернулся из Америки на родину, поверил в Возрождение. И на Родине он никому не понадобился. Резвые искусствоведы новой банкирской волны — составители корпоративных коллекций, кураторы, менеджеры и галеристы — его вниманием не удостоили. Он был уже хрестоматийным художником, много на нём не зашибёшь: а они пекли новые имена, устраивали провокации, выдвигали бабочек на роль орлов. По Плавинскому прошлись критики — опубликовали несколько разгромных и мерзопакостных статей, этаких разухабистых, в стиле цепных ливреток опенспейс. И Плавинский обиделся. Жил затворником, потом умер. Он был ещё молодой, вообще говоря, по меркам современного мира и по меркам художников.
А недавно похоронили двух крупных художников реалистов — великого Гелия Коржева и хорошего пейзажиста Ефрема Зверькова. А до того, полгода назад, умер прекрасный Эдуард Штейнберг. И они тоже никому на родине не понадобились.
Про Коржева — а это очень большой мастер — не вспоминали двадцать пять лет. Долго. Ему было всего шестьдесят три, когда молодые резвые комиссары рыночного авангарда его отправили в небытие. Он там, в небытии, ещё поработал — и умер. Знаете ли, во всех культурах, во всех странах — с пожилыми мастерами обращаются иначе. И в Советском Союзе даже, хотя это была не лучшая страна в мире, было иначе тоже. Старым мастерам культуры оказывают почёт — это гордость страны, это слава народа.
Что, много у нас было Коржевых, Плавинских, Штейнбергов? А головы не повернули. Про девок в храме — километры написали. А вот это были мастера, это достоинство нашей страны. Наплевать. Что же мы за люди такие? Почему же мы позволили кучке проходимцев сделать это с нами, с нашей культурой? как же мы сами себя не уважаем, граждане? Вот приехал из эмиграции великий писатель Зиновьев — объявили сумасшедшим. Вот уехал в Вену Сергей Аверинцев, да там и умер — и ничего, не почесались, не всплакнули, обошлись. А он уехал потому, что хамства не выносил — о чём прямо и написал.
Обычно после очередной смерти друзья и знакомые собираются у гроба, сетуют, что мало встречались, что внимания не оказывали, клянутся что впредь будет иначе — и тут же забывают все клятвы. Но сегодня даже и не клянутся. Плевать на культуру, забыли про страну. Остались только воры, обокравшие народ, и их культурная обслуга — с резвыми проектами перформансов. И единственное искреннее, что лезет наружу из проданной и разрушенной страны — это тошнотворный национализм, последнее проявление свободы. До чего же мы дошли, граждане. И как же это всё противно.
Надо бы сказать в этот день какие-то светлые слова, а сказать нечего.
Светлая память Дмитрию Плавинскому, это был чистый и хороший человек.
Седьмое ноября (07.11.2012)
В этот день в России произошла социалистическая революция.
Долгие годы это событие в нашей стране трактовали как самое важное в истории человечества — а потом (теперь и другой трактовке уже много лет) это событие называли варварским переворотом.
Есть те, кто признают Февральскую революцию необходимой, а вот Октябрьскую считают преступной. А есть те, кто считает, что революцию в Россию завезли немцы и большевики, а без них все было бы гладко. А еще есть такие, которые думают, что Октябрьскую революцию устроили евреи на погибель России. А еще есть такие, которые уверены, что Октябрьская революция пробудила к жизни Гитлера. А еще есть такие, которые говорят, эта революция была восстанием азиатского населения России против европейского населения.
И еще есть несколько трактовок, но про саму революцию и то время, когда она случилась, говорится довольно мало.
Коротко — без идеологических клише — можно сказать следующее.
Революция произошла во время Мировой войны, небывалой по своим масштабам европейской бойни. Первая Мировая готовилась долго и все же никто никогда не назвал внятных причин войны — просто потому, что причиной было мироустройство, которое и привело к войне. То есть, мироустройство было таково, что истребительная война стала неизбежна, хотя это был век прогресса и либеральных идей.
Этого противоречия не понимал — и не хотел понимать — никто. Историки и философы спрашивали друг друга: «История нас обманула?» Они писали книги «Закат Европы» и «Смерть героя» и считали, что мир (то есть западная цивилизация) пришел к концу. Они так думали на том основании, что развитие западной цивилизации (прогресс) привело логически к убийству, и остановить это процесс было нельзя.
На этой войне погибло около десяти миллионов европейцев, цифра беспрецедентная для европейской истории. В числе прочих жертв, на этой войне погибло около трех миллионов русских людей — причем, русские люди совсем не знали, почему началась война и зачем их убивают. Эту войну начали совсем не большевики, не Сталин и не Маркс — войну начали уважаемые в обществе приличные люди, либералы по взглядам. Царь отрекся от престола в разгар войны, в то время как Россия терпела поражение и люди гибли десятками тысяч; это был поступок крайне жалкий. Февральская революция и Временное правительство, пришедшее к власти, отнюдь не собирались войну остановить — министры выполняли обязательства перед союзниками. Кстати сказать, арест царской семьи был произведен отнюдь не большевиками, а Временным правительством; арестовал лично генерал Корнилов.
В этих условиях социалистическая революция явилась выходом из смертоубийственной войны, превратила войну — в революционную и гражданскую. Можно сказать, что революция спасла жизни сотням тысяч солдат — правда впоследствии эти жизни у них отобрала.
Но не сразу.
До того прошла целая жизнь. На гражданской войне погибло людей на порядок меньше, нежели во время Мировой войны. Цифры безвозвратных потерь Гражданской войны ничтожно меньше, нежели цифры безвозвратных потерь Первой мировой. Немаловажным было и то, что люди на гражданской войне погибали (так многие из них думали) за свою свободу и за свободу своих близких — а не по причине им неведомой.
Эта осмысленность бытия на некоторое (существенное в тех исторических условиях) время стала общественной скрепой.
Революция пожертвовала прежними общественными структурами, достижениями цивилизации и культуры, накопленными Россией в то время. По сути, революционная Россия отказалась от своего родства с Европой, коего добивалась веками. Одновременно с этим революционная Россия отказалась от финансовых долгов, союзных обязательств, и объявила что строит общество равных, непохожее на то общество, которое считалось прогрессивным на Западе.
Принято считать, что это решение отбросило Россию в ее цивилизационном развитии. Так оно и было, вероятно. Впрочем, коль скоро цивилизационное развитие привело к мировой бойне, было бы странно считать данное развитие абсолютным благом, от которого отказываться ошибочно.
Как бы то ни было, страна оказалась в изоляции, а планируемая мировая революция по разным причинам не состоялась. Внутри самой России революционные планы за кратчайший период уступили место имперским; общество равных построено не было, хотя риторика сохранялась долгие годы и, в известном смысле, именно равенство продолжало оставаться идеалом. Для построения империи использовалась риторика революции, но стиль правления сделался колониальным — причем применялся метод колонизации к титульному народу в первую очередь; но и к другим народам империи также. Впрочем, идеология равенства была жива некоторое время и спаяла общество: несмотря на репрессии по отношению к части населения, народ осознал себя единым целым во время Второй мировой войны и сумел победить беспрецедентную по размерам и жестокости армию вторжения. Учитывая плачевный опыт Первой мировой войны, эту победу следует отнести на счет Октябрьской революции.
