— Барсик, — вдруг слышу над головой усталое, — изыди.
— Пап, да я только понадкусываю их немного и всё, — честно-честно тяну.
Но финт не проходит, и ниточку у меня все-таки отбирают.
— Иди постой у стеночки, — шипят мне по-демонически (то есть очень злодейски, очень), и я послушно встаю к стеночке. Когда папа считает, что мне пора в стеночку, то это всё, финиш, дальше только ремень.
Но папа всегда совершает одну и ту же ошибку — время стояния у стеночки он не уточняет. Поэтому постояв там немного в позе крайнего раскаяния, я плавно переползаю обратно.
— Молча, — строго шепчет заметивший меня Андриан и задвигает раскаявшуюся меня за спину.
Молча так молча. Я вообще все гадости исключительно молча и…
— И без рук, — тоже спохватывается Андриан.
Без рук так без рук. Я вообще все гадости…
— Не делай ничего вообще! — глядя в мои ну очень раскаявшиеся глаза откровенно психует мой ректор.
Не делать так не делать. Я вообще…
— Подготовьте их к допросу, — звучит суровый приказ кого-то незнакомого, но очень, судя по голосу, властного. Интересно и с какими приправами тут готовят змей, если мы и без того сама пикантность?
— Да, сэр, — послушно выступают вперед сразу несколько молодых вкусных мальчиков, с готовностью хватают проштрафившихся соплеменниц и пихают их куда-то к стеночке.
Стеночка при их приближении, видимо от высокой концентрации зла, внезапно отъехала, явив нашему взору целую комнату воплощенных мечтаний извращенца.
От такого разнообразия колюще-давяще-режущих предметов уже чуть не отъехала я.
— Меня пугают твои предпочтения, — честно шепчу своему ректору. — Мы точно будем смотреть?
Мне только руку с силой сжимают.
— Приковать! — снова звучит властное, и я, не выдержав, вытягиваю шею, чтобы точно увидеть и запомнить, кто там такой любитель всякого непотребства. Надо порекомендовать его бабушке, она таких любит выпивать в первой половине дня. Главное, чтобы не во второй, а то такие вредные субъекты на фигуре потом плохо сказываются.
Вредного дракона с удивительно похожими на Андриана чертами лица я запомнила и зафиксировала.
Теперь есть шанс, что когда-нибудь случайно вспомню.
Судя по его ответному взгляду, он меня тоже зафиксировал и с отнюдь не одобрительными намерениями.
— Есть! — послушные сладкие мальчики усаживают змеюк в ряд неожиданно выдвинувшихся кресел с интересными такими и явно болезненными примочками, затем присасывают к змеючкам те примочки и быстро отступают к отъехавшей стеночке.
Как тут всё серьезно.
— Какое отношение вы имеете к свободному обществу радикальных змей? — звучит суровый вопрос, и я невольно закашливаюсь смехом.
— Простите, хорошо звучит просто, — виновато поясняю всем обернувшимся.
— Андриан… — зло намекает кто-то.
— Она будет вести себя смирно, — тут же непререкаемо выдает суровый дракоша и с еще большей силой сжимает мою руку.
И хотя ему явно никто не верит, даже я, мы все же оставляем его реплику без комментариев.
— Абсолютно никакого, — предсказуемо отвечает змеючка, которая недавно назвала меня предательницей, — понятия не имею, о чем вы.
Логично, я бы тоже в здравом уме себя к свободным радикалам не причисляла. Хотя есть в этом определенный глубокий смысл…
— Я повторяю свой вопрос, — незнакомый зубастик не сдается, — какое отношение вы имеете к обществу, убившему ряд значимых политических фигур? В частности…
— Никакого, — повторяет змеючка, даже не дослушав.
— Драг, хватит этого цирка, переходи к более действенным приемам, — шелестит тихий, глубокий голос того, кого я зачем-то должна была запомнить.
И после этих слов змеючек начали пытать по-настоящему.
Смотреть на это было неприятно настолько, что у меня даже напрочь отшибло чувство юмора. Позволять им всем вот так безнаказанно пытать своих это… это… это то, что я не смогла бы себе представить еще три месяца назад. Стоять здесь, среди чужаков и ничего не делать… невыносимо.
И только теплая ладонь Андриана, сжимающая мою так сильно, что побелели пальцы, не позволяет сотворить какую-нибудь глупость, которая неизбежно повлечет за собой однозначную потерю контроля над ситуацией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Змеючки не сдавались.
Мужественно выдерживали все пытки и явно приготовились умирать, когда вопросы неожиданно сменили направленность.
— В каких отношениях состоят ваши лидеры с императорской семьей? Какие приемы используются вами для проникновения на территорию закрытых объектов? Насколько поддерживает вас основная масса змеиного общества?
Папа бросает тревожный взгляд на меня, Андриан не выдерживает и обвивает рукой мою талию.
Змеючка ме-е-едленно поднимает взгляд.
Смотрит.
Молча.
Прямо на меня.
— Если вы думаете, что они никак не замешаны в происходящем, — наконец медленно выдает усталым скрипучим голосом, совсем не похожим на сладкие звучные трели суккубов, — ты вы воистину глупцы.
И я судорожно выдыхаю.
Плохо, очень плохо.
Но не так как могло бы быть.
— Что она имела в виду, Астра? — спрашивает Андриан полчаса спустя, когда меня выводят из допросной с уверениями, что больше никто ничего сегодня уже узнать не сможет.
— Ровно то, что ты слышал, — пожимаю плечами, — императорская семья явно замешена, если здесь перед тобой стою я, — и снова ни слова лжи.
— Что ты скрываешь от меня? — Андриан всем своим видом демонстрирует, что шутки у него тоже кончились.
— Многое, — честно признаюсь, — тебе с какого возраста начать?
— С последних недель, пожалуйста.
— О-о, — тяну, — в первую очередь я должна открыть тебе страшную тайну, — делаю большие глаза, — душ в общаге это такое…
— Астра! — злой рык разносится по всему опустевшему коридору.
Даже пошутить не дал.
— Что Астра? — не выдерживаю, чувствуя, как напряжение последних суток выплескивается наружу. Турнир, похищение, обработка змеючек, полет на драконе, поцелуи, допрос… я не настолько морально устойчивая. Да и тут любой бы упал. — Что ты вечно хочешь от меня узнать, если сам, — тыкаю пальцем его в грудь, — не способен раскрыть ни одной своей тайны!
— И какие такие тайны я, по-твоему, храню?! — ядовито бросаю мне.
Задыхаюсь возмущением!
— Что происходит с твоим братом?! Кто стал твоим информатором?! Как с этим связаны змеи?! — выпаливаю ему в лицо. Но вместо ответа вижу только сжатые в тонкую полоску губы и ярость, отчетливо проступающую на его лице.
— Хочешь знать обо мне всё, взамен не давая ничего? Не выйдет, дорогая, — холодно шепчут мне.
— Да катись ты со своими знаниями, — цежу в ответ, уязвленная его тоном, — сдался ты мне, чертов дракон отмороженный!
Меня хватают за предплечья и ощутимо встряхивают.
— Значит, не сдался я тебе, да?! Знаешь что?!..
— Что?!
— Да иди ты куда хочешь! — меня резко отпускают.
— А вот и пойду!
— Да и иди!
А вот и пошла.
Резко разворачиваюсь и несусь прочь по темному коридору.
Гад чешуйчатый! Вот сейчас как пойду и как утащу всех мужчин ближайшего города бабушке на съедение, будет знать!
Глава 13
Злилась я очень долго, целых полчаса. А это, между прочим, почти рекорд для моей изменчивой натуры. Дольше сосредотачивалась я только на соседских лягушках, которых коварно вылавливала из соседского же болота, и выслеживании пирожков нашей бессменной кухарки, чтобы они не достались прожорливому монстру, которого все почему-то заставляют называть сестрой.
Прогулочным шагом, доходившим до скорости лошадиного галопа на отдельных участках, я шла, не разбирая дороги. Не то чтобы я вообще умею разбирать дорогу, но в этот раз я даже не старалась.
— Астра! Астра! — окликали меня отдельные несколько пьяные личности, что-то активно празднующие, но я не поддавалась и шла куда там обычно ходят те, кто обиделся. Нет, не туда, куда послали, а туда, куда глаза глядят.
