Это настроение произвело на представителей старых буржуазных партий неотразимое впечатление. Один из последних министров Веймарской республики, бывший тем временем простым депутатом лево-либеральной демократической партии, Дитрих, который после некоторых совестливых размышлений проголосовал за закон о чрезвычайных полномочиях, писал после 1945 года, что никогда прежде он не получал от своих избирателей такой преобладающе одобрительной почты, как после этого решения.
Это выглядит как малозначимый факт; однако можно рассматривать его как симптом процесса, который разыгрывался в месяцы с марта по июль 1933 года. Несмотря на все нарушения закона, которые случались уже в это время, несмотря на организацию концентрационных лагерей, несмотря на произвольные аресты, а также первые отчётливые признаки антисемитской политики, в широких кругах населения формировалось убеждение, что наступило великое время, время, в которое нация снова объединилась и, наконец, нашла своего посланца богов, происходящего из народных масс вождя, который заботится о дисциплине и порядке, собирает вместе силы всей нации и который должен вывести Германский Рейх в новое, великое время. Это было то настроение, которое позволило Гитлеру практически без сопротивления зачистить всю политическую сцену и добиться ситуации, в которой никто за пределами его собственного круга не мог оказать сопротивления его воле или же сорвать его планы.
Это до сих пор необъясненное событие. Потому пожалуй, что охотно забывают, что весной и в начале лета 1933 года в действительности имело место нечто вроде сосредоточения нации; не непременно вокруг национал-социалистической партии, но вокруг Гитлера, вокруг Фюрера, как его теперь обыкновенно стали называть. Что с этим совпадало, было другое исключительное событие: то, что называли «приобщением» (к господствующей идеологии).
Всё, что ещё существовало в Германии за пределами собственно партийного ландшафта среди политических — или также и неполитических — организаций, от крупной промышленности и союзов по интересам, включая профсоюзы, вплоть до самых малых объединений, старалось в эти месяцы «приобщиться», что означало смену их руководства, придание им национал-социалистического характера, стремление пристать к движению, которое заполонило теперь Германию, и идти вместе с ним.
К этому прибавилось в эти месяцы неслыханное количество вступлений в партию людей, которые до того держались подальше от национал-социализма и которые теперь перед тем, как закроются ворота, ещё пробрались или протиснулись в партию: так называемые «мартовские новообращённые». Пока НСДАП действительно не закрыла свои ворота и с середины 1933 года в течение четырёх лет не принимала более новых членов. Было ещё раз второе короткое открытие партии для вступления в 1937 году, и ещё раз нашлось очень много новых членов партии, которые по своим убеждениям собственно вовсе не были национал-социалистами, но однако «поставили себя на почву фактов» и хотели сделать карьеру. Образ мыслей, который можно презирать, но который однако заложен в природе человека и который в тридцатые годы превратил немцев в политически совершенно превосходно сплочённую нацию.
Теперь обратимся ко второму этапу захвата власти. Как выглядело положение, после того, как политическая сцена была зачищена, и Гитлер со своей партией остался единственной политической силой в Германии? Хотя НСДАП была единственной политической силой, но она вовсе не была единственной силой. Система власти Гитлера не состояла единственно лишь из партии; она была составлена из нескольких национал-социалистических организаций, из которых самой важной были оборонительные соединения партии: СА[19].
СА в это время были собственно инструментом террора. Первые концентрационные лагери были оборудованы и управлялись СА, и тем самым они образовали инструмент самостоятельного террора. СА арестовывали не только по приказу сверху, они арестовывали также самостоятельно по своему разумению, не в последнюю очередь по причине личной вражды. Режим террора, который установился с очень многими преступлениями и немалым количеством убийств, частично выскользнул из рук Гитлера.
Наряду с СА в тогдашней Германии была ещё одна сила, хотя и не политическая, но зато более реальная. Это был рейхсвер. Рейхсвер вначале поддержал назначение Гитлера рейхсканцлером. Новая группа в руководстве рейхсвера, находившемся уже под руководством не генерала фон Шляйхера, а генералов фон Бломберг и Райхенау, было дружественной к нацистам и хотела использовать нацистское движение для своих целей. Поэтому они поддержали в январе решение Гинденбурга назначить Гитлера рейхсканцлером. Но несмотря ни на что, рейхсвер всё же оставался старым государством в государстве; они рассматривали национал-социалистов как дружественно настроенного союзника, но ни в коем случае не считали себя подчинёнными им.
Тут между рейхсвером и СА возник конфликт, который поставил Гитлера в большое затруднение. СА, массовая организация под руководством старого низшего офицера Первой мировой войны, желала теперь сама стать новой национал-социалистической армией нового рейха. Они планировали превратиться в новый рейхсвер, лишить власти старое руководство рейхсвера, частично вобрать его в себя, частично возможно отправить его на пенсию. СА должно было стать новым, великим, революционным, национал-социалистическим войском — что собственно должно было быть подходящим для Гитлера. Ведь СА была его собственной организацией, он сам был верховным вождем СА, OSAF[20] (даже если он и не мог каждодневно исполнять эти обязанности). Таким образом, он мог рассчитывать на то, чтобы получить армию, которая была бы политически проникнута его идеями и над которой он бы господствовал, а не только была бы с ним связана союзом.
Тем не менее, Гитлер принял сторону рейхсвера. Как мне представляется, по двум причинам: менее существенную следует искать в том, что Гитлер с первого момента планировал большое вооружение, а позже и ведение войны. Первая группа, к которой он обратился в начале февраля 1933 года сразу же после своего назначения рейхсканцлером, не случайно была генералитетом рейхсвера. Для большого вооружения, а затем и войны Гитлеру ведь требовался не только послушный, но и прежде всего первоклассный с военной точки зрения инструмент. А это был рейхсвер. СА со своими полными энтузиазма миллионами по большей части невысоко стоящих на социальной лестнице членов не имел военного духа и военных традиций, которыми был пронизан рейхсвер. Но ещё важнее для Гитлера должна была быть другая причина, по которой он в конфликте между рейхсвером и СА встал на сторону рейхсвера.
Старый Гинденбург ещё был жив, но больше не представлял политической силы, какой он был в годы до Гитлера. Теперь он действительно стал древним стариком и в начале 1934 года удалился в своё имение Нойдек, чтобы умереть там. Кто должен был стать его наследником? Гитлер был полон решимости самому стать им и завершить свой захват власти тем, что он в своей персоне объединит должности рейхспрезидента и рейхсканцлера. Но это было возможно только в том случае, если рейхсвер не встанет у него на пути. Так что Гитлер должен был попытаться прийти к некоему соглашению с рейхсвером, которое позволит ему стать рейхспрезидентом. Такое соглашение в сущности означало бы, что рейхсвер непосредственно подчиняется новому рейхспрезиденту Гитлеру — так же, как до того Гинденбургу, ибо в конце концов глава государства по старой германской традиции был Верховным Командующим вооруженных сил.
Рейхсвер проявил готовность к этой жизненно важной для Гитлера сделке; правда, при том условии, что СА будет отодвинуто на задний план, что их планы заменить собой рейхсвер будут уничтожены и что Гитлер впредь не будет более использовать СА как инструмент террора. Это поставило Гитлера в весьма щекотливое положение, поскольку многое говорит о том, что он подал надежды своей боевой группе в том, что после смерти Гинденбурга он проведёт задуманную им «вторую революцию», военную революцию. Из этой дилеммы Гитлер нашёл только один выход: он должен убрать вождя СА. И он это сделал 30 июня 1934 года. В этой истории, даже если нет никакой симпатии к руководству СА, есть нечто чрезвычайно отталкивающее. Гитлер договорился с руководством СА, что СА в июле 1934 года будет отправлено в отпуск, до ожидаемой смерти Гинденбурга. До этого он хотел 30 июня провести конференцию с руководством СА в Бад-Висзее, чтобы обговорить всё последующее. Таким образом, руководство СА 29 июня оказалось в Бад-Висзее, чтобы на следующее утро ожидать Гитлера. Гитлер появился на несколько часов раньше, ещё ночью, с большим сопровождением полиции, и именно не для того, чтобы принять участие во встрече с СА, а чтобы арестовать всех собравшихся в Бад-Висзее руководителей СА, отправить их в Мюнхен или в Берлин и там их без обвинений, без допросов и суда на скорую руку расстрелять. Позже он обосновывал это тем, что СА готовили путч. Действительно, название «Путч Рема» и сегодня ещё мелькает в немецких исторических книгах.
