– С благополучным возвращением, сударь! – весело поздравил худощавый капитан. – Муха, лошадку прими. Маршал в дальней комнате.
Задержаться перед услужливо распахнутой дверью невозможно, значит, кляча твоя несусветная, вперед!
Тряпичные половички глушат шаги, стоящий у окна Лионель не оборачивается, ну и как прикажете к нему обращаться? Не господин же маршал или еще какой проэмперадор? Три комнатенки, два порога, перешагивая первый, Арно забыл нагнуться и получил от низкой притолоки по голове, второе препятствие удалось взять благополучно. Щелкнуть каблуками и доложить по всей форме? Пожалуй…
– То, что дриксы тебя при первой возможности выставили, понятно, – Ли по-прежнему смотрел в окно, – а вот как вышло, что вернули Кана?
– Совесть! – огрызнулся застигнутый врасплох Арно. – Ты слышал, что это такое? Я вытащил из лужи ихнего Баваара. За уши.
– В ближайшее время он им не пригодится. Садись и пиши матери.
– Сейчас?! – не понял Арно.
– Именно. Не могу сказать, что я за тебя совсем не волновался, но это, как ты понимаешь, в прошлом. Без письма ты отсюда не выйдешь. Стол, чернила и бумага во второй комнате.
– Про дриксов ты, надо думать, слушать не хочешь?
– Кыш!
Каблуками Арно все-таки щелкнул, и совершенно зря – в шпору вцепился круглый пестренький коврик. Отодрав нахала, теньент предусмотрительно наклонил голову и без происшествий перебрался в среднюю комнатушку. Встреча с братцем-Проэмперадором получилась глупей некуда, но умной она выйти и не могла, а писать так и так бы пришлось. Арно открыл чернильницу с родимым оленем, малость посидел, привыкая к мысли, что гуси на флягах и письменных приборах остались позади, и одним махом изобразил:
«Матушка, у меня все очень хорошо, я здоров. Из-за бури я по случайности спас офицера из числа «быкодеров» (это почти наши «фульгаты», только слегка хуже) и вместе с ним угодил к дриксам. Ничего плохого со мной там не случилось, но было очень скучно. Сегодня я вернулся вместе с Каном. Как дела в нашей армии, тебе напишут братья. Как твое здоровье и как здоровье графа Бертрама? И какова у вас погода? Здесь последнюю неделю прохладно и очень солнечно.
Твой сын Арно».
Личная печать виконта Сэ осталась на Мельниковом лугу, о чем Арно подумал лишь сейчас.
– Запечатаешь? – Теньент помахал письмом. – У меня кольцо потерялось…
– Балбес, – Лионель пробежал злосчастное послание глазами и неторопливо разорвал. – Мать сейчас в Тарме, так что Бертрам неуместен, а ты будешь переписывать, пока не наскребешь событий и чувств на две полные страницы. И учти, рапортом о сражении тебе не отделаться.
2
Последний раз граф Валмон заезжал к Иноходцам еще при жизни Магдалы. До восстания все запросто ездили в гости ко всем, затем прежняя жизнь рухнула, и вот теперь пришло время убрать хотя бы часть обломков – именно так выразился Проэмперадор Юга, уведомляя командующего ополчением Внутренней Эпинэ о своем прибытии. Робер, чувствуя себя одновременно растяпой и подхалимом, раз пять проверил, готовы ли гостевые апартаменты и что творится на кухнях. Повар завязывался в узел, однако бой, который он вел, был безнадежен. Про разборчивость Валмона Иноходец слышал с детства – деда привычки «этого кошачьего Бертрама» бесили, а своих чувств старик не скрывал никогда. Герцог кромсал ножом жаренное на решетке мясо и твердил, что хоть сейчас пробежит две хорны и не заметит, а обожравшийся паштетов Валмон свалится через сотню шагов. «Я еще спляшу на справедливых похоронах, – сулил Повелитель Молний после смерти Магдалы, – не пройдет и года, как проглота задавит его собственный жир!»
Дед просчитался – плясали другие, и плясали на костях Эпинэ, но граф Бертрам в этом не участвовал, он в это время по мере сил отравлял жизнь подминавшим под себя дедовы земли Колиньярам. Не из милосердия, само собой, – поглотитель сыров не терпел, когда кто-то разевает пасть шире Валмонов…
– Ты как хочешь, – напомнил о себе и настоящем Карои, – только я тоже твой гость и к тому же посол дружественной державы. Изволь кормить.
– И меня, – поддакнул Мевен, глядя на серебряные часы, некогда преподнесенные «доблестному и благородному маршалу Рене» мастерами благодарной Паоны. – У кого-то колесо отвалилось, а мы тут погибай!
– Кошки с вами, накормлю, – хмыкнул Робер и велел подать холодного мяса, горячего хлеба и вина. Объяснять, что он переживает не за себя, а за репутацию замка, бывший Проэмперадор Олларии не стал. Алат счел бы подобное глупостью, а Иоганн, чего доброго, принялся бы утешать. Дескать, после деда и мятежа могло быть хуже… Верно, могло, только очень уж не хотелось ударить в грязь лицом.
– Любопытно, каков наследник наследника? – Мевен поискал глазами горчицу, нашел и намазал на хлеб. – Еще цыпленок или уже змеища? Робер, вы же с Волвье из одного корыта хлебали…
– Как и ты с Валме, – напомнил Эпинэ. – Тебе это помогло?
– Помогло бы, если б я вконец с вашей гальтарщиной не одурел. Так что скажешь про Волвье?
– В Лаике кормили слишком скверно, чтобы распробовать Валмона.
– И потому ты с утра тиранишь повара? Думаешь, обед рассудит?
– За обедом человека не поймешь, – усмехнулся Балинт, – только в драке! Того же Бурраза возьми…
– Не в драке дело, – запротестовал Иоганн, – и не в обеде. Змеюку главное врасплох застать.
– Ну застанешь, ну унесешь свое знание в могилу, – поддел алат, – толку-то. Вот фазанов заставать врасплох полезно… Кстати, Мевен, я так вас и не поздравил с удачным переворотом. То времени не было, то что-то мешало.
– А в самом деле, – подхватил Робер, – как вы все провернули? Я думал, ты на сторону этих г… Краклов переметнулся. Альдо ты в последнее время не жаловал.
– Не в последнее.
Виконт вгрызся в ставший темно-желтым хлеб и закашлялся, фонтаном брызнули крошки. Балинт заржал, Иноходец удивился – с чем-либо перепутать горчицу было невозможно.
– Ты что?
– Это… Это… что?! – Мевен, продолжая ронять изо рта крошки, схватился за вино.
– Горчица. – Эпинэ на всякий случай лизнул темно-желтую пасту. – Хорошая вроде бы.
– Нет, вы не чесночники, – обличил, утирая слезы, виконт, – вы горчичники… Это же порох на гадючьем яде!
– Ничего подобного. – Карои лихо сунул свой кусок мяса в предмет обсуждения. – Но мне доводилось обедать с послами Дриксен, Гаунау и Каданы. Они зовут горчицей невразумительный сладковатый крем, а вы в вашей Придде не так далеко ушли от дриксенцев. Правда, в Олларии в ходу и приличная горчица.
– В соусах! – простонал переживший потрясение Мевен. – В соусах, но чтобы прямо к мясу… Вот такое… Какое счастье, что моя помолвка в прошлом! Дораки наверняка лопают этот ужас.
– Ужас лопают они. – Робер кивнул на веселящегося витязя. – Попробовал бы ты алатские подливы!
– Еще чего! – Пострадавший в одиночку завладел кувшином. – Надеюсь, когда замок возьмет в свои ручки Марианна, гостей прекратят сжигать изнутри.
– Отдай вино, – велел Робер, – и рассказывай.
– Что?
– Что было, когда я дрых в Багерлее.
– А… – протянул и не думавший расставаться с добычей Мевен. – Что-то было, наверное. Я тоже спал… Мне велели выспаться, и я выспался.
– Да кто велел-то?
– Угадай, – потребовал Мевен. Виконт не изворачивался, просто после запитой вином горчицы он как-то развеселился.
– Регент Талига, – в тон откликнулся Карои, – но я играю нечестно.
– Разве мы играем? – удивился бывший гимнет-капитан.
– Нет, – засмеялся алат, – и да… Люди играют всегда, мужчины – со смертью, женщины – с мужчинами, но почему бы не раскрыть карты? Я знал, что на приеме, который затеял Кракл, будет занятно, потому и перестал болеть.
– Ах да, – припомнил Мевен, – вы же проболели всю Ракану…
– Не я один, – уточнил витязь, – но в каждой стране болеют по-разному.
– Балинт, – перебил Эпинэ, – значит, тебя позвала сестра?
– Инголс. Я и прежде имел с ним дело, а то, что нохская троица играет в одну игру, после суда стало окончательно ясно. Пропустить выход законного регента Талига я не мог, однако с его именем ошибся. Нет, то, что Рокэ бросился к армии, передоверив столицу ее величеству, не удивляло. Тогда. Сейчас я этого исчезновения не понимаю.
– Алва с Валме где-то на юге. – Иноходец темнить не собирался. – С дороги он прислал мне приказ… О назначении меня Проэмперадором Олларии со дня рождения Октавия.
– Ничего себе! – Мевен наконец выпустил кувшин. Пустой.
– Ворон не мог знать, что… Что сестру убьют, но после родов она всяко переставала быть регентом, так что требовалась какая-то другая власть. Кэналлиец выбрал меня. Почему-то…
– А кого еще? – пожал плечами Карои. – Выходит, Рокэ в Сагранне или, вернее, в Гайифе. Спроси у Валмона, где именно.
– Хорошо, – пообещал Робер и понял, что пора удивляться. – Ты зовешь Алву по имени?
