— Я жду объяснений! — требовательно произнес он. — По поводу ваших военных кораблей.
Она пыталась найти какие-то подходящие слова и в конце концов решила сказать ему чистую правду.
— Вы — важный человек в этой стране. Императорский палач. Вы считаете себя ученым и с пренебрежением относитесь к ремесленникам и торговцам. Вы размышляете, учитесь и ведете умные беседы, но всем остальным людям нужна еда, разные инструменты… — «И опиум», — мысленно продолжила она этот перечень и выдержала небольшую паузу. — Среди белых людей тоже есть ученые. Однако нашей страной управляют деловые люди, которые разбираются в инженерном деле, в производстве оружия, в том, как выращивать различные сельскохозяйственные культуры, — сказала она и подумала, что опиум — самая лучшая на земле культура. Она приносит наибольший доход. По крайней мере, так говорил Сэмюель.
— Варвары! — презрительно произнес Цзин-Ли и плюнул в сторону. Посмотрев на него, Анна поняла, что у него так и чешутся руки ударить ее. Она быстро перевела взгляд на мандарина. Как это ни странно, но слуга оказался более жестоким, чем сам палач.
— Я — женщина и совершенно не разбираюсь в мужских делах, — солгала она. — Однако, руководствуясь только соображениями высокой морали, вы вряд ли сможете понять, что такое безнравственность и варварство. А это значит… — Анна замолчала, пожав плечами. — Варвары изобрели оружие намного мощнее вашего и смогли захватить вашу несчастную страну.
— Вы смогли захватить Китай совсем не потому, что у вас есть военные корабли, — пылко возразил мандарин.
Она услышала, как презрительно фыркнул Цзин-Ли, сидевший рядом с ним. Палач вздохнул и искоса посмотрел на друга.
— Военные корабли, конечно, помогли вам в этом деле, но нашу страну разрушило другое зло. Ваш проклятый опиум.
Едва Анна услышала это слово, как у нее во рту начала выделяться слюна. Сейчас она испытывала такую сильную потребность, что едва сдерживала себя, чтобы не вскочить на ноги. И все же она заставила себя сосредоточиться на непростом споре с мандарином.
— Образование — это великая вещь. Но поскольку я женщина, у меня нет возможности получить хорошее образование, — сказала Анна. Так оно и было, хотя она знала гораздо больше любой китайской женщины. — Тем не менее я могу понять то, чего не можете понять вы. Я имею в виду нужды бедных и обездоленных людей. — Она снисходительно улыбнулась, ибо говорила сейчас горькую правду, которую палач и его друг не могли не признать. — Если женщине нечего есть, то она купит себе наркотик, лишь бы забыть о голоде. Если ей не на что надеяться, она скорее заплатит за то, чтобы немного поспать, прежде чем наступит еще один безрадостный день. И если ее жизнь — это сплошной кошмар, то почему не покурить, чтобы хоть немного расслабиться?
Анна отвернулась, пытаясь сообразить, не слишком ли она разоткровенничалась. Неужели мандарин догадался, что она говорит о собственной жизни? А может, он успел понять, что она чувствует большую привязанность к самым бедным китайским крестьянам, а не к людям белой расы?
— Подойди сюда, жена, — ласково произнес мандарин и жестом пригласил ее сесть на скамейку, которая стояла возле кресла, похожего на трон.
Она без возражений подчинилась ему. И не потому что он приказал ей это сделать, а потому что его лицо выражало понимание и сочувствие. Все это, конечно, сплошное притворство, ничего более. Она решила не поддаваться на эту уловку, однако сопротивляться такому сладкому обману было бесполезно.
Анна подошла к нему, но не успела сесть, так как Цзин-Ли отбросил скамейку в сторону.
— Жена должна сидеть на полу! — заявил он, злобно посмотрев на нее. Затем он повернулся к мандарину.
Чжи-Ган, даже не удостоив его взглядом, глубоко вздохнул и обратился к Анне:
— Прости его, жена. Он всегда следит за тем, чтобы мне выказывали должное уважение.
Анна склонила голову. Ей хотелось выглядеть смиренной и послушной. Особенно сейчас, когда на лестнице раздались чьи-то шаги. Она сначала не расслышала их, потому что ее внимание было приковано к мандарину, и теперь с интересом наблюдала, как в комнату с великой помпой входил какой-то мужчина в сопровождении четырех охранников. Наверное, это губернатор, подумала Анна и решила вести себя как хорошая китайская жена, дабы упрочить высокий статус мандарина.
Она уже собиралась сесть на пол у ног палача, но он остановил ее, схватив за локоть.
— Здесь очень грязно, — пробормотал Чжи-Ган. — И пол очень твердый.
Он снял свой жакет. Под ним оказалась украшенная вышивкой туника. Но именно жакет привлек всеобщее внимание. Когда он вывернул его наизнанку, все увидели официальную эмблему, ярко засверкавшую на солнце. Потом он свернул его и положил ей под ноги. Анна услышала изумленный вздох Цзин-Ли, но мандарин только пожал плечами.
— На нем пятна крови. Обычная грязь по сравнению с этим просто ничто.
Цзин-Ли ничего не сказал ему, но весьма неодобрительно посмотрел на мандарина, когда тот помог Анне сесть. Даже сквозь ткань туники она чувствовала жар его руки. Казалось, что горячие пальцы палача выжгли клеймо на ее коже. Даже после того как он убрал руку, она еще долго ощущала его прикосновение.
Она старалась не думать о нем, но понимала, что это невозможно. Мандарин сидел рядом с ней, и она каждой клеточкой своего тела чувствовала его присутствие. Находясь в одной комнате с этим человеком, она не могла не ощущать его энергию. Интересно, насколько сильно она будет чувствовать ее, сидя рядом с ним? Сможет ли эта сила заставить ее забыть об опиуме? Вскоре Анна поняла, что сможет, поскольку сейчас она думала только о нем, а не о сладком дурманящем наркотике. Эта сила заставила ее забыть обо всем на свете.
— Приветствую вас, губернатор Бай, — сказал он. — Кажется, мне удалось убить крысу, жившую в вашем саду.
Губернатор поклонился в знак приветствия и сел напротив мандарина. Сидел он точно так же, как Чжи-Ган, — широко расставив ноги. С его пояса свисал безобразно длинный меч.
— Приветствую вас, — громко произнес Бай гнусавым голосом. — О да, эта крыса недавно завелась в моем доме. Я все никак не мог найти время для того, чтобы лично извести ее.
— Конечно, конечно. Только боюсь, что она жила здесь гораздо дольше, чем вы думаете.
Губернатор удивленно вскинул брови. Анна тоже поразилась не меньше, чем он. Крайне невежливо выказывать недоверие человеку, находясь у него в гостях, но мандарина, похоже, это совершенно не волновало. Он продолжал нести всякую околесицу.
— Лет десять, я думаю, или даже больше, — сказал он, наклоняясь вперед. — Десять лет назад отсюда увезли маленькую девочку. Младшую дочь одного бедного ученого. Увезли и продали в… — он понизил голос. Намек мандарина был понятен: он хотел выяснить, куда именно ее продали. В какой бордель работорговец поставлял свой живой товар.
