И столько было горечи, ярости и злости в этой диковинной песни, что притихли невольно гости, смолк «веселья глас», а я почувствовал себя виноватым – не надо было трогать человека…
Парень, допев, ни на кого не глядя, сунул гитару своему соседу и молча, на ходу вытаскивая сигареты, вышел на улицу.
На секунду воцарило молчание, но свадьба есть свадьба – уже мгновение спустя запищал, а потом вдруг грянул всей своей мощью баян, гости засмеялись, снова установился «рабочий» застольный гомон, когда все говорят, но никто не слушает, а общее настроение и спиртное быстро выветрили из моей головы воспоминания о злой песни чернявого…
В разгар праздника я вышел покурить на крыльцо и столкнулся там с бородатым Владимиром, тоже стоящим с сигаретой в руке. Сам я уже изрядно захмелел, Владимир тоже был навеселе, и пока мы курили, разговорились… Володя оказался прекрасным собеседником, умным, ироничным, имеющим на многие вещи свою, оригинальную точку зрения.
Говорили о разном, пока я не спросил, что думает Владимир о «КИ-клубах», о их назначении сейчас и в будущем.
– Знаешь, Сергей, я тебе так скажу. – Владимир закурил вторую сигарету, выпустил струю голубоватого дыма в морозных вечерний воздух: – «КИ-клубы» сейчас для людей вроде меня – единственная отдушина. С приходом новых времен старые связи разрушились – кто-то из бывших друзей стал «новым русским», кто-то спился, как говориться, «…иных уж нет, а те далече.». С новыми людьми сходиться в моем, к примеру, возрасте уже трудно, а в клубе я могу общаться, могу говорить с массой совершенно мне не знакомых, и от этого еще более интересных людей. Вот что меня в первую очередь влечет туда.
– А как же идея всеобщей и повальной интеллектуации? – спросил я, искоса глядя на Владимира.
– А, ты о программной речи Наставника? – улыбнулся тот: – Понимаешь, не все так буквально. Я вообще, честно говоря, считаю, что это все бред. Но они настроены достаточно серьезно, у них даже есть какие-то планы относительно использования достижений НТР для реализации своей цели…
– То есть? – не понял я.
– Ну, я сам толком не знаю, я не специалист в психологии и электронике, но как-то Наставник обмолвился, что если бы был создан такой аппарат, способный дистанционно влиять на человеческий мозг, растормаживая в нем зоны, ответственные за интеллект, память, чувство прекрасного, то он бы посвятил всю свою жизнь тому, чтобы облучить все население России, и даже мира. Ну, понятно, бред, фантазии, высокие слова, пафос и так далее, поговорили и забыли… Но чем-то они действительно занимаются, у них есть какой-то Фонд, не то поддержки, не то возрождения отечественной науки, так они там работают по нескольким направлениям, я от клубовцев слышал. Что-то, связанное с наннотехнологиями, с химией, с лазерами и компьютерами. Так что, «КИ-клубы» – это не только теория и трепология, но и практика. Я, честно сказать, если бы мне предложили, сам бы пошел в какую-нибудь «шарашку», хоть за колючую проволоку, лишь бы была интересная работа.
– Но это же… проволока в смысле… нарушение этих… прав человека. – возмутился я: – Каждый должен сам… ну, свободно выбирать, чем заниматься… И отстаивать свой выбор! И… добиваться его ре-ализации!
Владимир улыбнулся, развел руками:
– Для этого надо быть, как говориться, сильным, целеустремленным, словом, – борцом за свое счастье. Но не все же – борцы. Все равно, я думаю, все это только слова, и ничего больше. Слушай, пойдем в дом, холодно…
Свадебное застолье закончилось глубоко за полночь. Местные гости разошлись по домам, приезжих оставили ночевать – места в большом доме хватило всем. К концу веселья я основательно набрался и проснувшись утром, смутно помнил не то чтобы финал гулянки, но и даже и середину веселья.
Утром мы перекусили остатками вчерашнего изобилия, еще раз поздравили молодых, наказали приезжать в гости, и отправились к платформе, – ждать электричку.
Я чувствовал себя отвратительно, Катя только посмеивалась, глядя, как ее муж страдальчески возводит глаза к небу, сетуя на то, почему же он вчера так превысил свою норму…
По дороге домой я не выдержал – купил себе пару бутылок пива, и едва мы переступили порог квартиры, выпил их залпом и завалился спать, а проснулся уже вечером, когда за окнами стемнело.
Теперь, выспавшись, я чувствовал себя значительно лучше, исчез противный звон в голове, перестали дрожать руки, и я поплелся на кухню, где Катя что-то готовила – желудок требовал пищи.
Жена встретила меня ехидной улыбкой, однако без слов налила полную тарелку наваристого куриного супа с клецками. Я поел и почувствовал себя почти совсем хорошо…
Вечером, лежа в постели, мы делились впечатлениями о свадьбе друзей. Катя откровенно завидовала молодоженам, я только посмеивался, а про себя тоже думал: «Да уж, Борькина свадьба – это праздник на всю жизнь. А мы, когда женились, радовались, что ящик шампанского смогли достать». Тут мне на ум пришла блестящая мысль, и я поспешил ее реализовать:
– Кать! А может, переженимся? Мы же официально с тобой еще в разводе.
– Шутишь? – прищурилась Катя.
– Вполне серьезно. Давай сходим в загс и подадим заявление. Чтобы все было честь по чести.
– Да нас же там засмеют. Скажут, вы что, офанарели, молодые люди? Только полгода назад развелись, а теперь снова женитесь.
– Да наплевать, что они скажут, – я неожиданно для себя раскипятился, и приподнявшись на локте, посмотрел на жену:
– Вот сын у нас родиться, так что же, он будет безотцовщиной?
– Ну мы же вместе живем. Потом как-нибудь, поставим штамп, что мы женаты. И почему ты все время говоришь, что у нас будет сын? Я хочу дочурку.
Я махнул рукой, снова лег, и глядя в потолок, сказал:
– А заявление мы с тобой все же подадим, на следующей же неделе.
На том разговор и кончился, и уже засыпая, я вдруг отчетливо вспомнил свой вчерашний разговор с бородатым Владимиром, и его слова о том, что многие ученые готовы идти «в неволю», лишь бы их оградили от «прелестей» современного бытия.
«А не существуют ли подобные „шарашки“ на самом деле?», – подумалось вдруг мне: «И тогда, в Питере, те трое странных „психов“… Что же за таинственная организация – эти „КИ-клубы“ или как там говорил Владимир – Фонд по поддержки и возрождению? Получается, в нашей стране есть „микромир“ ученых, пашущих неизвестно на кого, и все попытки вырваться, уйти из-под контроля заканчиваются для „добровольных“ рабов от науки весьма плачевно? Да ну, бред какой-то. Пошуметь, поговорить, повозмущаться все эти интеллигентные зануды еще могут, но чтобы организовать такое?. Нет, просто совпадение. Ерунда!»
С тем я и заснул, а во сне мне привиделся кошмар: бледный, как стена, Борис бежал куда-то по длинному коридору, а в руках его бился и кричал крохотный, окровавленный младенец, и я знал, что это мой сын, и что если Борис не успеет передать мне ребенка, случиться что-то ужасное…
Сам я стоял у лифтовой шахты, в голове звон, из бедра течет кровь. Я не мог побежать на встречу Борису, а по коридору вслед за бегущим с ребенком на руках человеком уже катилось облако багрового, яростного пламени.
– Борька, быстрее! – закричал я, пытаясь сделать шаг на встречу другу, но ноги не шли, словно прикованные к полу, а пламя уже настигало Бориса, и он вытянул руки, пытаясь дотянуться, передать, спасти крошечное создание…
Проснулся я резко, как от удара, весь в холодном поту, с трудом распутал завернувшиеся в сбившуюся в простыню ноги, сел на кровати, очумело крутя головой.
«Во блин! Присниться же такая ахинея!», – прислушиваясь к бешено стучащему сердцу, подумал я, посмотрел на мирно сопящую во сне жену, сходил на кухню, попил воды, вернулся, глянул на часы – половина четвертого, лег и снова уснул, на этот раз спал спокойно, без сновидений…
Глава девятая
В понедельник ближе к вечеру мне неожиданно позвонил Урусов. Голос у полковника был радостный, да и новости тоже. После того, как мы поздоровались, Урусов с ходу объявил:
– Ну что, Сергей Степанович, поздравляю вас, а вы поздравьте нас. Одно, как говориться, дело делаем.
– Вы их поймали? – спросил я, затаив дыхание.
– Ну, не совсем поймали… Но мы, мы – я имею в виду наш отдел и моих коллег, вышли на всю их… структуру, назовем это так, взяли все их оборудование, оружие, ну и нескольких человек…, к сожалению, м-м-м… не живых. Ну, что-то я разговорился, да еще по телефону. Значит, так: сегодня вечером мы вернем всех сотрудников института их семьям, а завтра – нормальный рабочий день, так что ваш Пашутин будет ждать утром, как обычно. Ну, все, до свидания, желаю удачи!
– А кто ОНИ такие? – крикнул я в трубку.
– Пока ничего определенного ответить не могу – государственная… тьфу ты, коммерческая тайна! – веселым басом ответил Урусов и положил трубку.
Утром следующего дня я, как обычно, в половине девятого стоял у двери Пашутина. Игорь открыл, впустил меня, и мы обменялись рукопожатиями.
