Но, что самое парадоксальное, и в одной, и в другой крайних точках разлета этих качелей анархиствующее начало всегда высокомерно, а иногда и с презрением относилось к государственным чиновникам и тем, кто им каким-либо образом помогает.
Может быть, это происходило оттого, что государство в сознании россиянина всегда — зло, хотя и необходимое? Может, этому были другие причины, коренящиеся все в той же душе, необъятной, как сама Россия…
И вот настал день, когда Федя сделал будущему апостолу предложение, от которого тот покраснел так, как когда-то сам Федя после аналогичного предложения со стороны Данилова.
Будущего апостола возмутило предложение Феди, однако сам Федя пропустил мимо ушей эмоции собеседника. В душе он даже был рад такой реакции, значило это, что он хорошо изучил и знал кандидата. Все шло, как надо, и Федя был спокоен, как бывает спокоен шулер, знающий не только свои козыри, но и карты противника, а также карты, лежащие в колоде, — причем все, от первой до последней, а с таким преимуществом невозможно не выиграть.
— Так вы считаете, — сказал он тогда Кондратьеву, который, разумеется, еще не был Кондратьевым, — что выявлять противника должны только профессионалы?
— Нет, — ответил будущий Кондратьев, — но то, что делает сейчас КГБ… та сеть, которую он создал, не соответствует потребностям сегодняшнего дня (здесь он цитировал центральные газеты).
— Эта сеть, — сказал Федя, — существует в воспаленном сознании нескольких журналистов. Нет такой сети, поскольку выполнять работу по поиску агентуры противника могут далеко не все, как не все могут ходить по канату, а раз не могут, то не стоит брать их в канатоходцы…
— Но газеты… — начал было будущий апостол.
— Мы противостоим профессионалам, — сказал Федя, — и поэтому газетчики считают, что для этого нужна огромная сеть. На самом деле все наоборот: чем больше сеть, тем больше вероятность провала, ее труднее скрыть, ею труднее управлять, возрастает возможность расшифровки отдельных акций.
— Акций, — повторил тогда Федин собеседник, — слово-то какое…
— Слово как слово, — не дал ему уйти в сторону Федя, — не лучше и не хуже других. Итак, вернемся к нашим баранам… Наша работа — профессиональное противодействие противнику.
— Противнику?
— Да, противнику, — жестко ответил Федя, — противнику, потому что бывают дружественные государства, но не бывает дружественных разведок… Дружеские отношения государств не означают, что они раскрывают перед другими свои тайны.
— Да разве я против, но мне кажется, что все эти игры в шпионов — в прошлом, а сейчас каждый сознательный гражданин, если столкнется с чем-нибудь подозрительным, обязан сообщить в органы.
— Нет, — отрезал Федя, — дело не в сознательности или несознательности. Любой гражданин может сообщить о том, что сосед гонит по ночам самогон. А с профессионалами так не пройдет. Для работы против профессионалов людей нужно специально готовить… И вы сами понимаете, что в этой работе мы используем таких людей, как вы.
— Но я же ничего не сделал.
— Еще одно заблуждение и тоже идущее от газетчиков. Это они говорят, что органы привлекают к сотрудничеству тех, кто чем-либо себя скомпрометировал. Типичное мещанское заблуждение, вытекающее из рассуждения: сотрудничает — значит, рыльце у него в пушку, и никому и в голову не придет, что люди чаще всего работают за идею.
— Но мне стыдно за…
— И это заблуждение, — угадал ход его мыслей Федя, поскольку это были карты из колоды, которую он знал как свои пять пальцев. — Может быть, во времена Христа так и было, но в наше демократическое время все делается бесплатно.
— Ну, если речь идет о том, чтобы помогать контрразведке…
«Эх, парень, — подумал тогда Федя, — ты действительно будешь работать на контрразведку, только саму контрразведку иногда используют не по назначению: то в качестве топора для ремонта наручных часов, то в качестве маленькой отвертки для заколачивания шпальных костылей».
На том их первый разговор и закончился. Федя дал будущему Кондратьеву переболеть предложением один на один с собой. Рисковал ли он? Конечно, но риск был невелик. В той беседе он почувствовал главное: будущий апостол по взглядам на жизнь есть Внучек до работы в органах… И тот, и другой, как два камертона, были настроены на один звук. Как когда-то Данилов убедил Федю доводом: если не ты, то кто? — так и Федя доказал будущему апостолу, что, кроме него, никто не справится с этим делом.
После этой беседы Федя еще раз понял, почему он тогда согласился с примитивными, в сущности, доводами Данилова и почему с ним согласился будущий Кондратьев, хотя аргументы Феди были не менее стандартны и примитивны. Каждый учитель ищет себе последователей, но на его предложения откликаются и идут за ним только те, кто верит в него, а еще точнее, кто внутренне похож на него.
Федя не был новичком в приобретении помощников, но тогда почувствовал удовлетворение. Он мысленно выстроил в ряд всех своих апостолов и удивился, их было ровное число — двенадцать. Самые разные люди, все они были чем-то похожи на Федю, но более всех был близок к нему теперешний кандидат.
Уже тогда Федя почувствовал некоторую ревность от того, что когда-нибудь с его апостолом будет работать кто-то другой. Но и в самом дурном сне не могло ему присниться, что с Кондратьевым будет работать Дробин.
На следующей встрече, однако, случилось непредвиденное. Апостол, которого Федя уже считал своим, вдруг отказался.
— Я все продумал, — сказал он, — меня не устраивают эти игры. Только вчера по телевизору показывали одного такого, он корреспонденту рассказывал, что его тоже вербовали в контрразведку, а заниматься ему пришлось…
Это было что-то новое, в колоде Фединых козырей не было карты, чтобы бить этот довод сопротивляющегося апостола, и Федя немного растерялся. Однако растерянность продолжалась недолго.
— В основу наших отношений мы положим один принцип: морально все, что идет на пользу человеку и обществу. Если это вас устраивает, мы работаем, нет — расходимся и будем считать прошлую беседу глупой шуткой.
— Да я, в принципе, согласен, — сдал назад будущий Кондратьев, — но в газетах писали, что сотрудники КГБ сначала предлагают ловить шпионов, а потом следить за инакомыслящими…
— Об этом вы можете не беспокоиться, единственное, чем на придется заниматься, не относящимся к контрразведке прямо, — предотвращение ЧП… Этого мы с вами обойти не сможем, это соответствует нашему моральному принципу. И без КГБ, который сейчас все так радостно хают, у нас было бы три Чернобыля и десять Арзамасов.
Уже потом Кондратьев признался, что убедил его этот последний довод.
Кондратьев появился через час. Было видно, что он недоволен вызовом, видимо, планировал на вечер что-то свое.
— Не беспокойся, — сказал Федя, нарушив святое правило не говорить апостолам «ты», — мы все решим быстро… Как твое продвижение по службе?
Попасть в цель точнее, чтобы снять его недовольство, было нельзя. Кондратьев даже засветился внутренне.
— Уже есть приказ о назначении меня и. о. главного инженера.
— Ну прекрасно… Я к тому, что и. о. — это то же самое, что и главный. Тебе не отвертеться от этой должности, так?
— Так, — ответил Кондратьев и улыбнулся, как улыбаются чему-нибудь приятному.
— Вот, — продолжал Федя, — я посоветовался с руководством и решил, что две такие нагрузки это слишком. Государство удовлетворится, если ты будешь гореть на одной работе.
— Той, на которой мне платят? — съехидничал Кондратьев.
— Да, — сказал Федя, пропустив ехидство мимо ушей. — Как мое предложение?
— Я не совсем понял, — ответил Кондратьев.
— Чтобы было понятней… Кондратьев с этого дня перестанет существовать, и даже больше, мы сделаем так, что его вроде как не существовало вообще.
— Это такая практика?
— Почти.
— Ага, значит, есть в этом…
— Есть, есть, — удивился Федя сообразительности апостола. — Но это не ваши проблемы.
— А если?..
— Если, то тебе придется сказать, что ты слышишь о Внучеке первый раз, ну, а если будут с пристрастием спрашивать, то скажи: действительно подходил ко мне какой-то хрен в стакане, что-то предлагал, но мы с ним не нашли общего языка. Слово в слово и ничего больше. Понятно?
— Понятно.
«Ничего тебе не понятно», — с некоторой горечью подумал Федя и вдруг представил себя Христом, уговаривающим самого близкого ученика Иуду выдать его, чтобы он смог выполнить свою миссию на земле. Иуда соглашается с учителем, говорит, что ему все понятно, хотя вряд ли он может что-нибудь понять, не дано ему этого.
— На этом вступительная часть нашей встречи заканчивается, — произнес с кривой ухмылкой Федя, — и начинается официальная. От имени государства я благодарю вас за содействие и совместную работу… — Федя пожал бывшему Кондратьеву руку. — А теперь неофициальная часть, самая приятная. — И, как фокусник из мешка, вытащил из сумки бутылку с шампанским.
