В тот момент, когда она наливала воду из чана в ушат, скрипнула дверь. Сердце у неё замерло. Даже если тебя берут силой несколько раз на дню, то к этому всё равно невозможно привыкнуть. Таня оглянулась и встретилась взглядом с Буршаном. Его взгляд поразил. Куда девались холодность и высокомерность? Казалось, сама любовь смотрит на неё, столько нежности было в его глазах… Он шагнул к ней, взял её лицо в ладони и поцеловал в губы. Поцелуй был таким же сладким, как и вчера. И опять Таня против воли ответила ему на этот внезапный поцелуй.
— Сегодня у тебя был тяжёлый день, — отстранился он от неё. — Какое мыло тебе больше по душе?
Таня растерялась. Когда постоянно находишься в напряжении от близости с этим человеком, ждёшь от него грубых поступков или слов, то его внимание больше настораживает, чем радует.
— Это. — Она указала на кусок фиолетового мыла с розовыми полосками.
— Я тоже его люблю.
Буршан взял мочалку, намочил её, потом намылил.
— Повернись.
Она послушно встала к нему спиной. Одной рукой он придерживал её за плечо, другой стал медленно водить мочалкой по спине. Нежные прикосновения были необычно приятны. Мочалка была мягкой, словно бархат, и по телу Тани разлилась истома. Он провёл мочалкой по бокам, потом спустился к ягодицам. Повернул её к себе и стал намыливать руки, грудь, живот. Когда её тело полностью покрылось пеной, Буршан взял ковш и стал смывать эту пену рукой. Как только пена была смыта, он продолжал гладить её тело. Его прикосновения сначала были нежными, и по телу женщины пробежала волна сладости. Потом объятия стали более жаркими. Буршан обнял её одной рукой, а другой коснулся груди. Его пальцы поглаживали соски до тех пор, пока они не набухли. При этом он целовал её, не сдерживая страсти, и Таня, неожиданно для себя, погрузила руку в его шелковистые волосы и подалась к нему, прижавшись бедром. Тут же она ощутила, как его возбуждённая плоть упёрлась ей в живот. Татьяна разозлилась на себя из-за того, как легко Буршан заставил её тело реагировать на его ласки. Она уже собралась оттолкнуть от себя мужчину, но, то ли сказалось напряжение предыдущих дней, то ли сегодняшнее неудавшееся похищение, только она вдруг осознала, что у неё нет сил, сопротивляться его любовному пылу. Она вздохнула и отдалась нахлынувшему блаженству. Тело её стало мягким, податливым и Буршан, почувствовав это, перешёл к более активным действиям. Он подхватил Таню, с лёгкость поднял её и посадил на полок. Припадая губами то к одной, то к другой груди, он целовал её набухшие соски, в то время как пальцы его коснулись полных складок между ног женщины. Они нежно скользили по шелковистым лепесткам её бутона. Своими ласками он разбудил в ней чувственность, и тело её наполнилось неудержимым желанием. Таня и сообразить-то ничего не успела, как он положил её на спину и, раздвинув ей ноги, и стал водить языком по внутренней стороне бёдер. Мускусный запах её тела побуждал его к более решительным действиям, и он припал губами к её набухшему узелку страсти. Сладость растеклась у неё в низу живота, горячей волной накрыла её тело и в миг наивысшего наслаждения Таня выгнулась и застонала. Её била мелкая дрожь. Такая бурная реакция женщины на его ласки привела Буршана в ещё большее возбуждение. Она так чутко реагировала на его прикосновения, что ему всё труднее было сдерживать себя. Слушая её стоны и продолжая её ласкать, он сам невольно застонал. Она вся наполнилась влагой желания и была готова впустить в себя мужчину. Буршан придвинул её обмякшее тело к краю полка и стал медленно погружаться в неё. Таня со стоном наслаждения обхватила его бёдра ногами, допуская его как можно глубже в себя. Он не мог себя больше сдерживать и стал проникать в неё мощными толчками, заполняя собой всю её глубину. Казалось, страсть раскалила их тела. Разрядка была настолько бурной, что оба вскрикнули.
Буршан приподнял её, помогая ей сесть. Откинул влажную прядь волос с её лба и, касаясь губами ушка, прошептал:
— Пойдём в дом. Я хочу любить тебя на нашем ложе. Пойдём…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он помог ей спуститься с полка и, держась за руки, они вышли из парной в предбанник. Буршан так торопился, что даже не дал Таня одеться и не стал одеваться сам. Просто обмотал свои бёдра полотенцем, а её укутал льняной простынёй.
— Пошли, — снова взял её за руку.
— В таком виде на улицу? — изумилась Таня. — А вдруг там фонарщик?
— Мы пройдём за баней и войдём через другие двери. К тому же на улице уже темно и фонарщик закончил свою работу.
— А слуги?
— Им нет никаких дел до господ. Даже если они и увидят нас, то просто пройдут мимо. — И он потянул Таню за руку к дверям.
Они обогнули баню и по брусчатке подошли к дому с другой стороны. Буршан толкнул массивную дверь, и они оказались в коридоре рядом с лестницей, ведущей на второй этаж. Таня уже не раз поднималась в спальню и была уверена, что эта дверь ведёт не на улицу, а в комнату к Эрде. И только теперь она рассмотрела другую дверь, которая была совсем неприглядной.
В спальне Буршан скинул полотенце с бёдер, снял с Тани простынь и, подхватив её на руки, отнёс на кровать. Он целовал её всю долго, то нежно, то страстно, пробуждая в ней ответное желание. Он был столь искусным любовником, что уже через некоторое время она не могла контролировать себя и так же страстно отвечала на его ласки. И если раньше от его неутомимости её бросало в дрожь от отвращения, то теперь её тело дрожало от горячего жара внутри, и его неутомимость была ей очень даже по душе.
Страсть и обоюдное желание настолько захватили их, что они уснули только под утро. Буршан крепко прижимал к себе Таню, а когда она поворачивалась во сне, то он, просыпаясь, целовал её плечи и лицо….
Часть 5 глава 9
— Уверяю тебя, они завтра пойдут на поляну к Трём озёрам. Я слышала сама.
— Неуверен, что это хорошая затея. Ведь у нас договор…
— Я мало предложила тебе денег? — резко перебила его женщина. — Хотя… Если ты отказываешься… Я найду кого-нибудь другого. Не зря же я мчалась в такую даль! Чуть коня не загнала и сама падаю от усталости.
— Постой. Я согласен. Только одному с двумя мне не справиться и поэтому…
— Что — поэтому?
— Добавить надо, красавица! Мой товарищ на преступление без золота не пойдёт.
— Хорошо. Этого вам хватит?
— Более чем достаточно. — Золотые монеты перекочевали из одних ладоней в другие. — А как я узнаю, что это та девушка, которая тебе обиду нанесла?
— Не ошибёшься. Она красотка, каких в Голубой Дали отродясь не было.
— Краше тебя?
— Как это ни прискорбно, но даже я признаю, что она намного меня красивее. И смотри… Не вздумай обмануть меня. А то решишь ещё такую красоту к себе забрать. Если узнаю, что… шкуру спущу, и сапоги из неё сделаю.
Женщина сказала это таким тоном, что, у её собеседника, несмотря на то, что он превосходил её в силе и росте, мурашки по спине пробежали. Она пришпорила коня.
«С этой станется! Такая и с живого шкуру снимет, не дрогнет», — думал он, глядя вслед всаднице.
***
Таня открыла глаза и встретилась с нежным взглядом Буршана.
— Как спалось тебе, голубка моя? — улыбнулся он.
— Хорошо, — улыбнулась в ответ. Она решила подыграть ему, изображая счастливую женщину, хотя на самом деле была в полном недоумении и растерянности: что произошло вчера с князем? Почему он так резко переменился? Вдруг он относится к тому типу мужчин, которым нравится сначала причинять женщине боль, потом успокоить её ласками, а потом снова причинять боль и так по кругу? Ну, нет. Её не проведёшь! С ней этот номер не пройдёт! Она успеет сбежать из Горушанда до того, как он снова начнёт над ней измываться. Поэтому, что бы окончательно усыпить его бдительность, она протянула руку и погладила его по щеке:
— А как спалось тебе, милый?
— Первый раз с того дня, как ты появилась в моей жизни, я заснул самым счастливым мужчиной во всём Горушанде. Это всё благодаря твоей любви, голубка моя.
Он склонился над ней и поцеловал. Поцелуй его был таким сладким, что Таню снова охватил жар желания. Обняв его, она подалась к нему всем телом, с ужасом понимая, что её затягивает в любовный водоворот…
