своем крыле, пока отбывает наказание за помощь
вам.
Итак, Зандер все-таки наказал свою сестру. Как долго она пробудет взаперти? Не так долго, как я, это точно.
Дверь в мои покои распахивается, и входит Вэнделин, неся банку мази. Затем появляется рука, облаченная в цвета Цирилеи – черный и золотой, – и закрывает за ней дверь. Я никогда не видела лиц своих стражей. Единственная причина, по которой мне известно, что они мужчины, это их голоса. У одного приятный акцент.
– Если это все, Ваше Высочество.
И, прежде чем я успеваю хоть что-то добавить, Коррин разворачивается на каблуках и уходит, едва делая реверанс в сторону Вэнделин – так торопится сбежать.
– Каким-то образом она заставляет эти два слова звучать как плевок мне в лицо.
Брови жрицы вопросительно изгибаются.
– Что же обидело ее сегодня, Ваше Высочество?
– Я посмела попросить открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом.
Она понимающе хмыкает.
– Постарайтесь не принимать ее отношение на свой счет. Просто для нее будет безопаснее, если она станет держать вас на расстоянии вытянутой руки.
Потому что так считает король. Почти никакого человеческого общения. Никакого свежего воздуха. Никаких книг. Никакой информации о мире, в котором я заперта. Ни телевизора, ни Интернета, ни телефона, ведь кажется, всего этого здесь не существует.
Зандер не понимает, насколько ужасно его наказание. Я не боялась остаться одна. Я была одинока в течение многих лет. Но в такой ловушке, без возможности выйти наружу, просто невыносимо. В последнее время мне хочется запрокинуть голову и кричать во всю глотку.
– Я думаю, она искренне ненавидит меня. Не удивляйтесь, если однажды Коррин отравит мое рагу.
Губы Вэнделин поджимаются, и я почти слышу слова, готовые слететь с ее языка: «Это будет довольно оригинальный конец, учитывая то, в чем тебя обвиняют».
Несмотря на то, что видимся мы нечасто и практически не разговариваем, я прониклась теплом к лечащей меня заклинательнице. В ее присутствии я чувствую себя спокойнее. И самое главное – если она и желает мне смерти, то очень хорошо это скрывает. Я с нетерпением жду ее ежедневных визитов.
Каждый раз при виде нее наружу грозится вырваться столько вопросов. Она родилась со своей силой, или ее научили магии? Как это работает? У кого еще есть такой дар? Что она может делать?
Однако я держу язык за зубами. Приказ короля не позволит ей ответить, и я опасаюсь, что мое непреодолимое любопытство и невежество каким-то образом зародят подозрение, что я самозванка.
– Как ваши раны сегодня? – спрашивает Вэнделин.
– Так же. Кажется.
Саднят и болят. Хотя они значительно зажили, с прошлой недели не было никаких заметных улучшений.
Не обращая внимания на поднос с едой, хотя желудок и урчит, я подхожу к стулу, на котором обычно сижу. Он расположен у стеклянных дверей, где, по мнению Вэнделин, лучше освещение.
– Здесь действительно жарковато, – бормочет она, ставя банку на ближайший стол.
– Если бы только двери и окна открывались. – Мой голос сочится сарказмом. Я расстегиваю пуговицы на ночной рубашке и оголяю одну сторону тела. Моя скромность, пока я рядом с Вэнделин, давно испарилась.
Легкая веселая улыбка касается ее губ.
– Возможно, ваша просьба будет удовлетворена.
– Она даже не собирается спрашивать.
– Король требует, чтобы мы сообщали о любых ваших просьбах, а Коррин не настолько глупа, чтобы скрывать что-то от него назло.
– Он хочет знать, о чем я прошу? Почему? – Чтобы испытать удовлетворение от того, что я не получу желаемого?
– Он король. И никому ничего не объясняет. Но вы и ваши планы по свержению его с трона остаются особенно важными.
Как же Зандер не хочет, чтобы я вообще задумывалась над чем-то.
– Но я уже потерпела неудачу в этом, не так ли?
Вэнделин убирает мои волосы набок и проверяет две тусклые серебряные точки на яремной вене.
– Возможно, он беспокоится, что вы каким-то образом отправите сообщение своим сбежавшим сторонникам, если, например, потребуете бумагу и графит.
– Я просила их для рисования. – Я могла бы развлекаться часами, если бы имела возможность писать портреты и пейзажи. Так эти монотонные дни пролетят быстрее.
Ее прикосновения, как всегда, нежны.
– Его Высочество находится в опасном положении. Кто-то из его окружения помог вам учинить заговор против его семьи. Родная сестра освободила вас. Сейчас он никому полностью не доверяет.
– Он доверяет вам.
Ее глаза встречаются с моими.
– Лишь в том, что касается вашего исцеления, не более того.
А еще он доверяет Коррин – достаточно, чтобы та не подмешала в мою еду мышьяк, или что они здесь используют для отравления людей. И ночному стражу, чтобы тот не перерезал мне горло, пока я сплю.
– Значит, вы скажете ему, если я о чем-нибудь попрошу?
– Я поклялась ему в верности. У меня нет желания вызывать гнев короля. – Вэнделин удовлетворенно улыбается. – Ваша шея хорошо зажила. Шрамы практически незаметны. Еще один сеанс, и они должны исчезнуть.
По крайней мере, одна хорошая новость, но мои мысли все еще сосредоточены на Зандере. Он сказал, что не хочет больше иметь со мной ничего общего – не желает видеть и думать обо мне. В тот день он пришел лично сообщить о моем наказании, и на этом все. А теперь ему ежедневно передают сведения обо мне? Бьюсь об заклад, надеется поймать меня на лжи. Хотя если бы это было действительно так, то разумнее было бы позволить мне общаться с людьми. Ничто так не развязывает язык, как ощущение комфорта.
– Что вы уже рассказали ему?
– Правду. Что раны на плече трудно залечить и что вы до сих пор ведете себя так, будто не помните, кто вы и что сделали. – Она изучает следы когтей. – Я собираюсь попробовать кое-что другое. Возможно, поможет. Если же нет… я не знаю, что еще могу сделать.
Вэнделин садится на стул рядом со мной и, открыв банку, начинает мазать пастой неприглядные порезы.
Я вдыхаю носом, ожидая почувствовать мягкий цветочный аромат обычной мази. Вместо этого мои ноздри наполняет вонь гнили.
– О боже… что это? – Я отворачиваюсь, задыхаясь.
Только сам дэйнар пахнет еще хуже.
В уголках ее глаз появляются морщинки от смеха.
– Думаю, о многом вы бы предпочли не знать, но это халди. Партия прибыла в порт на днях. Мне удалось заполучить баночку у аптекаря до того, как она исчезла, и это настоящее чудо.
Я сосредотачиваюсь на дыхании через рот, а кончики пальцев Вэнделин нежно гладят мои раны. Единственным намеком на то, что вонь хоть как-то воздействует на нее,
