Высокая оценка Родиной ратного подвига поднимала защитников Красного Гангута на еще более упорную оборону маленького клочка земли, крепостью стоящего в устье Финского залива.
Бешенство Маннергейма превзошло все пределы. В листовках и через мощные громкоговорители, установленные вдоль границы, он то грозил полным уничтожением, то призывал защитников полуострова сложить оружие и сдаться.
Гангутцы барону Маннергейму дали два ответа: первый - в боях; второй в письме, написанном подобно ответу запорожцев турецкому султану, разбросанном в виде листовок с самолетов и специальными артиллерийскими снарядами...
24 ноября от Ханко отошел отряд из одиннадцати кораблей. На одном из них отплыл почти весь личный состав авиационной технической базы, вольнонаемные рабочие и служащие. С этого дня больше не привозила нам обед на своей героической лошадке и наша Шурочка. В последний раз уезжала она с аэродрома без слез - печальная и задумчивая. Провожать ее поехал Леша Лазукин. Он был, как говорится, "темнее осенней тучи". Только теперь мы обнаружили, что Алексею тяжело расставаться с Шурочкой, а ей - оставлять его здесь... Любовь, оказывается, может расцвести и на огненной земле. Все мы переживали вместе с Алексеем и думали: дойдет ли отряд до своих?
А мои дела или, вернее, состояние моего самолета с каждым днем ухудшалось. Наступил момент, когда техник осмотрел мотор и заявил, что больше летать нельзя: мотор переработал на 35 часов больше положенного ресурса. Нужен ремонт. Это произошло в то время, когда на Ханко прибыл самый большой и, как выяснилось, последний отряд кораблей. В его составе был и турбоэлектроход "И. Сталин", который еще 22 июня увез 6000 пассажиров, в том числе и членов семей гангутцев. Прикрытие отряда должно быть надежным на все время пребывания у берегов полуострова и в пути на Большую землю.
Около 12000 защитников непобежденного Красного Гангута начали готовиться к эвакуации с "огненной земли". Они решили: если противник пойдет на штурм, дать последний смертный бой.
Мой самолет уже почти отремонтировали. Погода в западной части Финского залива в это время была хорошая, а вот в Ленинграде - низкая облачность, туман и мороз 10-12 градусов. Придется вторую половину маршрута пилотировать по приборам.
В нашем распоряжении пока семь самолетов И-16 и один учебный Ут-2. Летчиков десять, из которых четверо не летают ночью и трое из них слабо подготовлены даже для полетов по приборам днем.
Утром 2 декабря генерал Кабанов получил радиограмму от командующего авиацией флота генерала Самохина, потребовавшего немедленно отправить истребителей в Кронштадт.
Генерал Кабанов, зная обстановку на Ханко, не согласился отправлять самолеты в дневное время. Он правильно посчитал, что самое важное сейчас-это прикрытие с воздуха большого отряда кораблей на рейде.
Капитан Ильин после короткого совещания с летчиками принял решение послать Васильева и Лазукина на самолете Ут-2 в Кронштадт с сообщением, что в темное время, где-то между 18 и 19 часами, боевые самолеты, прикрывающие отряд кораблей, прилетят в Кронштадт. Он просил подготовить прожекторы и усиленное освещение посадочной полосы.
В последние дни ноября вражеские летчики вовсе прекратили полеты в район Ханко. Но ослабить бдительность в такой ответственный момент мы не имели права. Поэтому все светлое время держали в воздухе патруль. Одновременно готовили все объекты - жилые и служебные - к уничтожению, а люди и авиационное имущество грузились на суда.
Техник доложил мне, что самолет готов, мотор опробован. И, помолчав, добавил:
- Товарищ командир, лучше бы вы уехали с Ханко на корабле, с нами вместе. Мотор и после ремонта не сможет проработать целых полтора часа, большой расход масла. А ведь ночь. Куда в заливе сядешь?
- Ничего, дорогой друг, моряки говорят, что от острова Сескар до Ленинграда толстый лед. Как-нибудь сяду, - ответил я.
Техник подошел ко мне ближе и тихонько сказал:
- Василий, я там за бронеспинку вместе с инструментом привязал немного еды для твоей семьи. В Ленинграде ведь голодно. Ну, и на случай вынужденной посадки, если на лед или... В общем там дней на семь хватит.
- Спасибо, дружище, постараюсь долететь, не беспокойся. А тебе счастливого плавания!..
Впервые в жизни я веду группу ночью. Без предварительной тренировки, да еще с четырьмя летчиками, не имевшими опыта ночных полетов... И высота всего полтораста метров. Черта с два я соглашусь когда-либо полететь так еще раз! Оглядываюсь, вижу навигационные огни самолетов. Все летят довольно плотным строем. Вспомнил свои слова, сказанные летчикам перед вылетом: держаться вместе, строй не растягивать, пилотировать плавно. За водной поверхностью следят только ведущие, при потере пространственной ориентации пилотировать по приборам, держать высоту не ниже ста метров. Ведомые, подчеркнул я, пилотируют, наблюдая за положением самолета ведущего.
Светящиеся стрелки на приборах словно застыли. Это хорошо, ведомым легче держаться в строю. А мне? У меня как-никак опыт: четыре года учился летать по приборам и ночью в аэроклубах Осоавиахима. Я уверен, что долечу и группу доведу. Только бы выдержал мотор...
35 минут в воздухе. Что это? Ильин удаляется влево. Почему? Спросить нет радио. Качнуть крылом? На земле не договорились о таком сигнале. Ильин уходит с ведомым. Минута, другая, и их огоньки чуть-чуть видны... Я тут же подумал и, как выяснилось потом, не ошибся, что у Ильина развернуло влево подвесной бак.
Терпеливо продолжаю лететь по курсу. Справа вся группа, идут хорошо. Один самолет приблизился к моему крылу метров на пять. По конфигурации правого подвесного бака определяю, что это Татаренко. У Ильина баки другой формы - сигарообразные. За капитана можно не тревожиться, он летает ночью превосходно. И все-таки найдет ли он Кронштадт, в этом районе никогда не летал.
Пройдено чуть больше половины пути. Чаще смотрю на прибор температуры масла. Светящаяся стрелочка приближается к знаку "максимум". Сейчас, по расчету времени, мы должны пролететь угловатый, скалистый остров Гогланд, его высота 80 метров, наша - 120. У этого острова делают остановку все корабли, идущие с Ханко.
И вот темный огромный силуэт острова быстро исчез за хвостом самолета. Расчет мой точен. Немного доворачиваю вправо на остров Лавенсари. Он низкий. За ним остров Сескар - круглый, покрытый густым сосновым лесом. Теперь до Кронштадта - одна вода. Облака прижимают нас к морю. Видимость ухудшается. Но коварную стрелку я вижу отлично. Она переступила красную вертикальную черту. "Эх, масло, масло..." Нужно переводить мотор на другой режим. Скорость упадет до 280 километров. Поймут ли меня ведомые? Сбрасываю подвесные баки, чтобы снизить сопротивление воздуха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
